Малышка Джинн - Уинифред Леннокс

— А на самом деле? — прошептала она.

— А на самом деле, — повторил он с ее интонацией, — мы с тобой начнем строить новый дом...

Она опешила.

— Новый. Но Майкл... почему?

Он подошел к Карен, поднял ее на руки и понес в спальню.

— О, Майкл, я такая тяжелая.

— Нет, ты легкая, как пушинка, потому что из тебя вышел весь дух от испуга. Скажи честно, что тебя больше всего испугало? А?

— Что я никогда больше тебя не увижу.

— Я так и подумал.

Он положил ее на кровать и стал раздевать.

— Раз, два, — сказал Майкл и сбросил на пол ее туфли. Ловкие пальцы быстро расправились с пуговицами на розовой блузке. — Как хорошо, что пуговиц всего три, — промурлыкал он.

Коротенькая юбочка без особых усилий тоже была снята, и вот Майкл уже жадно рассматривает почти обнаженное тело Карен. На ней осталась только узкая полоска трусиков.

— Дорогая Карен, моя волшебная Карен, как ты прекрасна! У тебя тело богини. Поверь мне...

Она закрыла глаза.

Майкл опустился рядом, и его нежные пальцы закружились по ее груди. Соски отозвались немедленно, она застонала, когда он прикоснулся губами к ее шее. Потом губы Майкла побежали вниз по телу Карен, торя дорожку, она знала куда... И ждала, ждала, когда это случится... Майкл был невероятно умелым мужчиной.

Карен больше не могла терпеть. Она резко повернулась и, навалившись на Майкла, впилась губами в его губы.

— Тихо, тихо, не так быстро. Дай же мне освободиться от ненужного хлама.

Тенниска и брюки полетели на пол, и его тяжелое сильное тело накрыло Карен. Он не позволял ей главенствовать в постели. А она и не собирается отнимать у него это право...

Какой он замечательный любовник — была последняя здравая мысль Карен Митчел...

Потом они положили подушки повыше и ели виноград, отрывая по ягодке от одной огромной кисти, которую Майкл подвесил на крюк, спускающийся с потолка. Обычно он вешал на него лампу, когда рисовал. Виноградный сок тек по губам, по подбородкам, и они по очереди слизывали его друг с друга.

Наконец, пресытившись виноградом и ласками, Карен решила удовлетворить свое любопытство.

— Майкл, а что это за новый дом? Достаточно ли удобно в нем будет заниматься любовью?

Он захохотал.

— Мне нравится твой вопрос, и я спешу тебя уверить, что да, удобно, поскольку проект я намерен позаимствовать у индейцев. Непонятно? Ты ведь знаешь, сколь многодетны их семьи, так что не может быть сомнений: их дома удобны для любви.

— Ты собираешься построить индейский дом? А этот роскошный викторианский продать? Но Майкл...

— Ну, хорошо, хорошо, дорогая Карен, сейчас расскажу. У меня есть проект. Я тебе уже говорил, что в Скотт-Вэлли у меня есть земля. Именно там, на этой земле, я собираюсь построить саманный дом. Вроде тех, в которых жили индейцы. Две самых больших спальни, правда, мне бы хотелось назвать их более торжественно и старомодно — опочивальни — будут располагаться почти под землей. А по форме наш новый дом будет круглый, как башня. Ты никогда не была в Нью-Мексико? Нет? О, если бы ты там была, я уверен, сумела бы оценить эту невероятную архитектуру, ведь у тебя прекрасный вкус. Но мы еще поедем с тобой в Нью-Мексико, и не только туда...

Карен помолчала, а потом, пристально глядя на него, словно что-то обдумывая, спросила:

— А нельзя ли пока не продавать этот дом? Ну, хотя бы до окончания строительства нового?

— Но на новый дом, а он будет отделан не так, как дома индейцев, конечно, потребуется много денег. И мой проект «Либерти Пейнтинг» тоже дорого стоит...

— Майкл, я хотела тебе сказать... то есть я хочу сказать... я согласна выйти за тебя замуж. А это значит, мы можем оставить этот дом для себя. Кстати, много покупателей уже обращалось к тебе?

— Пока никого, — ответил Майкл, немного удивленный тревожными нотками, послышавшимися ему в вопросе Карен.

— Слушай, Майкл, давай я куплю у тебя этот дом, а?

Он засмеялся и поцелуем накрыл ее губы.

— Нет, мы будем его совладельцами. Ладно?

— Я согласна!

И они снова упали на кровать. Карен с радостью отдавалась ему в этой прекрасной спальне, в этом прекрасном доме, которому, как она поняла, теперь ничто не угрожает. Никто другой не будет заниматься здесь любовью. Только они с Майклом. А новый дом... Ну, почему не помечать об индейском доме? Главное для творческой натуры — самовыражение. Карен это понимала. Но она понимала и другое — этой натуре надо помочь, чтобы, самовыражаясь, она не потеряла все...

— Карен, — прошептал Майкл, — сейчас я унесу тебя отсюда.

— Куда, дорогой?

— Туда, где мы просто утонем в любви.

Он поднял ее на руки и понес через весь дом к задней двери.

Небо было чистое, звездное, бездонное. Карен смотрела и не верила, что все это происходит наяву. Возле заднего крыльца стояла не слишком высокая, но огромная по диаметру бочка с водой, которая в особо жаркие дни служила чем-то вроде купальни. Майкл погрузился в нее, все еще держа Карен на руках. Нагревшаяся за день вода приняла их тела, и Карен казалось, что она уже не на земле, а на небе, и дивные облака качают ее и баюкают. Очень нежно Майкл усадил ее к себе на колени. Карен ощутила его сильное возбуждение и вскрикнула, когда он вошел в нее...

Может ли быть что-то более прекрасное, чем эта ночь? Карен Митчел сказала себе без всяких колебаний — нет!

Утро застало их на лужайке, под платаном. Они веселились как дети, снимая с влажных тел друг друга прилипшие листья.

А назавтра они поехали на небольшое ранчо в Скотт-Вэлли, к друзьям Майкла — Бернарду и Беверли Даулин, у которых, по словам Майкла, своя конюшня прекрасных лошадей.

Берн, Бев и трое их детей жили просто, по-крестьянски, и Карен поняла, откуда у Майкла возникло желание расстаться с домом в Юрике и переселиться сюда. Да, все здесь благостно, мило, но Майкл — не Берн, а она не Бев. Они с Майклом совершенно другие люди, которые привыкли действовать, а не созерцать.

Именно там она вдруг почувствовала себя... матерью большого мальчика Майкла, которого придется ставить на ноги в этом мире. Ну что ж, она это сделает.

— Джинн...

Карен потрясла головой, стараясь отделаться от навязчивых воспоминаний — не может же она все рассказывать Джинни! — допила кофе, поставила чашку на стол и заявила:

— Я люблю Майкла, но должна тебе заметить: мужчины — другой биологический вид. Ученые это верно установили, но они не учли еще одного нюанса, все мужчины — дети, которые никогда не взрослеют. Это я тебе точно говорю. И чем старше твой муж, тем ближе он к тебе по возрасту. — Она захихикала. — Так что, дорогая моя, подумай, на того ли ты поставила. Того ли зверя ты принялась тропить? Генри Мизерби ненамного тебя старше. Хотя, он англичанин... Может быть, возраст нации способствует взрослению.