Артефакты. Будни экономической милиции 90х - Гаянэ Павловна Абаджан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут мне на работе подсунули ещё план по спонсорской помощи: пойди у кого — нибудь попроси денег. Вот куда я должна пойти? Этот вопрос всегда мучил всех сотрудников: "Куда мне пойти?"
Поскольку я "работала" с этой группой товарищей, то у них и спросила. Брат мэра мне ответил:
— Ну, это. Неси письмо, как там у вас полагается.
Я сбегала на работу — это метров пятьсот от фирмы, взяла бланк, вписала название и пошла к начальнику Управления, чтоб он подписывал.
О, Боже! Что тут началось. Я услышала самый драматический монолог:
— Это наши враги! Ты должна их растерзать! А ты просишь у них какую — то мелочь. Мы не будем им кланяться.
Короче, порвали мне это письмо, раскидали кусочки. С учётом того, сколько я этих писем раздала населению, то это был удивительный и единственный случай в моей практике.
Я честно сообщила брату мэра, что: "Вот! Не будем мы у Вас просить денег. Шеф письмо не подписал". Он поулыбался весело, наверное же на порядок больше меня знал.
Но потом мне дружбаны рассказали:
— Ты что! У шефа такая драма. Его бортанули на Новом рынке. Не дали порешать шесть ларьков.
У нас открывался в центре города новый большой рынок и шефу занадобилось чтоб прямо на входе первые шесть ларьков были от него. Но не срослось. Что говорит, насколько прав был генерал о низком социальном статусе ментуры в нашем городе в середине девяностых: начальник областного Управления экономической милиции не смог "порешать" места для ларьков с группировкой, реально держащей город. Конечно, он их ненавидел.
А мне — то что? Я что ли должна выйти к ним на одиночный бой? Если мне кирпичом по башке вломили бы, то этот шеф и на зелёнку денег не нашёл бы, это же сколько бутылок надо сдать. Мне уже это было понятно, как божий день. Но меня же они не обидели. Попросила стиралку из ремонта подвезти — подняли и притащили. Вы думаете, если бы я могла у своих сотрудников это попросить, то стала бы этих господ беспокоить? Она у меня уже несколько дней лишних там пылилась, потому что у меня ни транспорта, ни плечистых мужиков не было.
Так вот, перевелась я через пол года из экономической милиции обратно в финансовое управление. Сижу дома, пью чай, смотрю новости. А там, Матерь Божья, автомобиль СБУ по центру города гоняется за автомобилем, в котором сидит жена мэра, хотят арестовывать.
Короче, прибалты свой запрос про контейнеры с битым мусором, которые продолжали спокойно кататься туда- сюда, повторили, но уже на СБУ. И те решили по случаю арестовать жену мэра, она была в этом холдинге директор или учредитель, что ли.
И начальник областного СБУ по телевизору выступил, интервью дал, рассказал о чудовищном преступлении. Я как — то сразу свои собственные материалы узнала, поулыбалась.
Но что-то они эту даму так и не арестовали. Мэр тоже по телевизору ОЧЕНЬ возмущался хамству СБУ, что его жена "мученица".
А начальник СБУ рассказывал, что — да, возможно что и мученица, но если она — подставное безвинное лицо, то зачем же мэр свою жену впереди себя по минному полю гонит.
Короче, поразвлекли они горожан с недельку этой эпопеей и затихли. Видимо, для СБУ мэру с ларьками пришлось немного потесниться. А я так радовалась своему тихому уюту подальше от того дурдома, где всё что с шумом, это — на показ, а в тени совсем по другой теме шуршат.
Пирамидальные варианты
Однажды в мою жизнь вошло слово "траст". Обстоятельства его вхождения были таковы: иду я утром на работу, а вокруг здания стоит огромная толпа людей. Я решила, что это какое — то мероприятие: митинг за какие-то права дошёл и до нас. Но я и в страшном сне не думала, что все эти люди пришли ко мне.
В страшном сне может и не думала, а опросить — то их всех, как они того требовали мы умудрились за пару недель.
Короче, началась эпопея моментального обрушения всех финансовых пирамид — страховых фондов. Я их названия: "Логос", "Доверие", "Меркурий", «Украинский дом селенга», «Обериг», «Омета-Инстер», «Саламандра», — помню и вздрагиваю.
Эти фонды наперегонки предлагали неимоверные проценты с немедленной ежемесячной выплатой. Они в своих предложениях дошли до нескольких тысяч процентов в год. Три тысячи процентов годовых было не предел. Было и много больше. И народ туда пёр денежку рекой.
Несколько позже, уже находясь по этому делу в командировке в Харькове в головной конторе "Доверие", я спросила у главного бухгалтера:
— Откуда вы брали эти предлагаемые проценты?
— Мы смотрели кто сколько предлагает и ставили те же цифры, иначе бы к нам перестали нести.
Так вот, прихожу я на работу и меня отряжают встречать "Оту толпу у входа", — обездоленных вкладчиков разорившихся фондов, в основном пенсионеров.
Нам выдали в распоряжение малый актовый зал. Мы стали туда запускать толпу по количеству мест, раздавали листки и ручки, и они нам писали. Мы просили писать коротко: когда и сколько было сдано денег, и дальше стандартная фраза потерпевшего, что нанесли ущерб, и это мошенничество. Потом мы делали копии страховых полисов и выплатных книжек, ведь сдав взнос, люди сразу же начинали получать проценты.
Но получить короткие заявления слабо удавалось, бабушки дорвавшись до ручек хотели писать длинно. При этом им было и плохо видно, и плохо слышно, и не совсем понятно наше объяснение. Приходилось подходить, помогать, и смотреть как заявления обрастали всевозможными подробностями на тему кто где стоял и какая была погода. И всё это от руки дикими почерками сотнями.
Но мы никому слова дурного не сказали, были тихими, вежливыми как официанты в люксовском кабаке. Собирали и собирали эти заявления, хоть глаз и дёргался. При этом крайне слабо понимая, как бы они нам пригодились.
Потом пришло указание, чтоб они нам писали эти заявления уже сразу на следственных бланках "протокол опроса пострадавшего", а не на простых листах. Потому что если на простом листе, то потом в процессе следствия, после возбуждения уголовного дела, их придётся повторно опрашивать, исписывая уже эти бланки. Регламент есть регламент.
После первых пары дней, после сильного шока, мы само-организовались, были созданы следственные группы. Толпу поделили
