Антология №1. Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Братия, хочу вам напомнить слова Иисуса, сказанные им на горе ученикам: «просите и дано будет вам»…
— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих седьмой! — негромко процитировал копирайт Трифон.
Сидоркин находился как раз против Трифона, он с живым блеском в глазах наблюдал за происходящим. Чисто интерес биолога, внезапно попавшего в чуждую для себя среду! Любой монах воспринимал бы ситуацию также, если б очутился среди арестантов – родной среде карманника.
— Ибо всякий просящий получает… — тянул игумен.
— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих восьмой! — тут же отозвался Трифон.
— В чём смысл этих слов для нас, братияяя?.. – игумен вздел трепетные руки. – Я знаю, хорошо знаю! – Он опустил руки, пристально оглядел иноков. – И вы знаете, поэтому я не буду рассуждать по данному поводу… А кто не знает смысла слов Иисуса, — Феофил строго глянул на послушника, — тот скоро узнает.
— Всенепременно, — проворчал карманник, отвечая рассерженным взглядом.
Настоятель не смутился и даже повысил голос:
— Замечу, что удел иноков просить Господа за прегрешения людей! Что мы и делаем в перерывах между физическим трудом, а иногда и во время оного. Иисус внимает нашим молитвам и даёт людям прощение грехов. Не зазнавайтесь только, братия!
Монахи дружно и согласно покивали.
— И помните: Господь постоянно испытывает нашу духовную крепость! Смотрит, как мы сами противостоим искушениям! Проверяет наше желание помочь торжеству Божьего Царства!
— Истинно, игумен Феофил! — гаркнуло двадцать глоток.
Сидоркин вздрогнул от неожиданного выкрика. Ругаться, однако, не стал.
— А теперь помолимся, как учил Иисус на благословенной горе, — страстно наказал настоятель. – «Молясь, не говорите лишнего, поскольку Господь знает, чего вы хотите, и не оставит вас».
Монахи послушно склонили головы и забормотали свои молитвы.
— Евангелие от Матфея, глава шестая, стихи седьмой и восьмой! — процитировал Трифон как автомат, и тоже забубнил.
Саня стоял, как белая ворона среди богомольных черноризцев… Молитвы никакой он не знал. Что шептали стоящие рядом братья, расслышать было практически невозможно. Воришка опустил голову и начал изучать стоящую пред ним плетеную корзинку с тёмным хлебом.
— Аминь! — резюмировал настоятель. – Приступим к трапезе.
Все опустились на деревянные же лавки, дабы вкусить домашней еды.
Хлеб был мигом разобран, карманник протянул руку к корзинке и схватил пустоту. Он посмотрел на Трифона, инок жрал так, что трещали щёки, успевая только глотать и чавкая. Нечего и говорить, что другие тоже ели с жадностью, за исключением настоятеля. Слышался лишь стук ложек и причмокивания.
— Вот чёрт возьми, а! – не удержался от восторга карманник.
Трифон мигом подчистил чашку пальцами, вылил в рот остатки бульона, облизал ложку… мгновенно выпил чай из железной кружки. Облизнулся на визави:
— Ты почему не кушаешь?
Послушник нехотя помешал ложкой в тарелке:
— А что это за бурда?
— Гороховый суп с лапшой! — инок смотрел животным взором.
Сидоркин обвёл глазами стол. Монахи смотрели на его тарелку и кружку с голодным блеском в очах, их посуда была пуста. Один Феофил чинно ел, равномерно поднимая и опуская ложку, не обращая внимания на суету кругом.
— Если не хочешь, я могу скушать за тебя! — облизнулся повелитель говядины.
Ворюга широко осклабился, сказал громко, чтобы все слышали:
— Иисус учит: «просите и дано будет вам?». — Он подвинул свою порцию к Трифону. – Жри! – Развёл сожалеющими руками. – Извиняйте, братишки, порция одна. Занимайте очередь, кто будет трескать за меня в следующий раз.
Монахи покорно склонили просветлённые головы.
11. Первая ночь. Ку-ку
После вечерней трапезы все разошлись почивать по своим кельям. Общая молитва в храме сегодня почему-то не случилась.
…Вот уже битый час Саня ворочался на жёстком топчане. Он лежал одетым, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытался согреться. Заснуть никак не удавалось.
— Ёх, — мучительно шептал послушник.
Луна посылала мутный свет через маленькое окошечко, без стекла, под потолком, еле-еле освещая нехитрое убранство кельи. Два топчана, стол и пара стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.
Наконец, Сидоркин откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на ладони:
— Ну и дубак! Как они здесь живут, маму их туда? – воришка гневно глянул на спящего в паре метров Трифона. – И этот ещё храпит, сукин сын!..
Послушник чиркнул зажигалкой, и зажёг восковую свечу в стеклянной банке на столике. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, и вышел в коридор...
* * *
…Саня кое-как отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Помещеньице залил тусклый электрический свет. Карманник задул свечку, заглянул в чайник на газовой плите, потом из настенного шкафа вытащил пачку заварки.
— Ты что тут делаешь, сынок? – раздался мягкий баритон за спиной.
Полуночник резво обернулся и увидел настоятеля в полном облачении.
«Вот уж точно, что же я здесь делаю, мля?» – промелькнуло во взбалмошной голове послушника. Он показал заварку:
— Чайку хотел попить. Задубел, блин, совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели, что ль?..
— Трапезы по ночам запрещены, и это записано в Уставе, – Феофил отобрал заварку. – Дух должен преобладать над грешной плотью. Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!
— Лёха Сибирский!? – вскричал карманник. – Дык я его знаю, авторитет солнцевский. Он, чё, вас спонсирует?
— Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! — строго произнёс настоятель. – Он был миссионером в Сибири и основал обитель. Тут же покоится его прах.
Так-так-так, а можно поподробней про прах. Конечно же, вслух сказать подобную ересь вор не решился, но мысль была заманчивая.
— Ну, прости за серость, — лишь усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи. Спросил угрюмо: — Что же мне делать? Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?..
— Помолись, сынок, — прозвучал традиционный ответ. – Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!
— Да я ж не умею!
— Для общения с Господом не требуется особых знаний. Просто попроси его о сне. Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?
— Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, — проворчал Сидоркин.
— Я игумен, игумен
