Предтечи Зверя. Алёна - Леонида Подвойская

В больничном скверике врач вновь взял Алёну на руки и так донёс до отделения, потом, упрямо мотнув головой, понёс дальше - в палату, на койку.

"Пусть думают, что хотят" - поняла Даниловна.

– Ну, ты всё-таки не бравируй. Девочка-то считается больной. А ты куда-то возишь, на руках носишь… И тебе и ей повредить может.

– Да-да, Вы правы. Сегодня у нас кто заступает? Верещавина? Трудный случай…

– Я справлюсь - пообещала Даниловна. - А ты, давай, утрясай со своими.

Утрясать особо и не пришлось. Ночь прошла спокойно, дежурных санитарку и медсестру никто не тревожил. Обе, приняв по коробке конфет, пообещали молчать о некоторых сегодняшних странностях, если такие и были. "Ничего противозаконного, а тем более криминального" - успокоил их Карапет. Затем, сдавая дежурство, запинаясь, попросил без особой надобности не тревожить Алёну из третьей палаты. Добавил, что это его личная просьба, но конечно, если она сочтёт необходимым… И всё-таки… Не вдаваясь в большие разъяснения, он рванулся домой. Заинтригованная врачиха начала обход именно с этой палаты. Две девочки весело шептались, а та самая Алёна спала сладким сном с улыбкой на губах. Рядом, охраняя этот сон сидела старуха Ростова. При появлении Верещвавиной она встала.

– Здравствуйте, Раиса Васильевна!

– Здравствуй и ты, Даниловна. Что здесь происходит? Почему не на обходе?

– Сейчас пойду. Вас дожидалась. Очень прошу девоньку пока не будить.

– А в чём собственно дело? Вот и Кара… и Карл Петрович просил. Что за спящая красавица?

– Вам врать не буду. Конечно, помните, как с Игорьком- то было? Как он кстати, сейчас?

– Хорошо, спасибо, - рассеянно ответила врач, собираясь с мыслями.- Ты хочешь сказать, что эта пичужка, как твоя дочь…? - поняла она.

– Мне кажется… да нет, не кажется, лучше. Видела сегодня.

– И она сегодня Кара… Карлову жену…? И помогло?

– Не то слово. "Помогло". Но сил много потратила. Пусть отдохнёт, а?

– Сказки, Даниловна?

Ростова истово перекрестилась и тогда Раиса Васильевна, пожав плечами, взялась за соседок. Узнав, что приступов последние трое суток не было, она покосилась на спящую девушку.

– А у нас в палате одну жанчинку готовили к операции мозга. Провели повторную томографию - незачем, оказывается. А у второй анализы…

– Даниловна, идите к себе. Обещаю, что часов до одиннадцати… или сколько? Двенадцати? Хорошо… И отдохните сами. Вижу, что надо.

Алёна, действительно, проснулась около полудня. Рядом вновь сидела добровольная опекунша и наставница. Девушка ещё не встала, когда в палату впорхнули её соседки - уже в своих одеждах.

– Выписали, - сообщила " Лисичка". - Нас никогда долго и не держат. А теперь - и вообще. Мы слышали. Не дурочки. Спасибо тебе, Алёнка - чмокнула она в щёку свою целительницу. Не знаю, что и… Вот! Возьми, - она протянула Алёне свой плейер.

– И я… и от меня… - склонная, как и все полненькие девочки, к большей чувствительности, Тома тоже склонилась над Алёной, разревелась и обслюнявила её всю.

– У меня… я не знаю… - всхлипывала она. - Вот, возьми - девушка положила на тумбочку коробку конфет, а потом начала срывать с себя серёжки.

– Да вы что, девочки, - окончательно проснулась и подхватилась Алёна. - Да не возьму я ничего. Спасибо, но зачем? И нельзя. Нельзя за это. Поверьте, нельзя. Не могу - мягко отталкивала назад она подарки.

– Но конфеты, конфеты-то хотя-бы? - настаивала Тома, всё ещё всхлипывая.

– Ну, за это спасибо. Своих малых угощу.

– Тогда и я. Я тоже завтра же привезу. Или передам с кем - решила Лисичка.

– Не надо, что ты! Ну, счастливо вам!

Затем пришла врач и осмотрела девушку.

– Небольшой упадок сил всё ещё наблюдается. Так что надо ещё полежать. Может, прокапаем?

– Спасибо, Раиса Васильевна, но нам лучше сейчас на солнышко. Правда, внучечка?

– Ох, Даниловна, раскомандовалась. Смотри, нарвёшься на главврача, - улыбнулась докторша.

– Ничего, я его от простатита… Ну, да ладно… В общем, мы пошли дышать воздухом.

– Это тебе Карлуша передал. Чтобы силы восстановила, - протянула старуха девушке здоровенную шоколадку, когда они устроились на излюбленной скамейке.

– Спасибо, зачем, - засмущалась девушка.

– Ты это брось, Алёнушка. Ты уже взрослая девушка. Неужели не понимаешь, какие ты сейчас чудеса творишь?

– Чудеса?

– Конечно, чудеса. Их же, этих несчастных вылечить не могут. А ты, как фея из сказки. Поэтому не смущайся так вот этим проявлениям благодарности. Когда деньги начнут совать… да и там подумать надо. Задаром ничего не происходит. Вона, как тебя крючит, когда ты лечишь. Я, когда диски вставляла или там, травами, то мзду брала. Даже время затраченное, и то денег стоит. А вот дочка моя была - как ты. Бессребреница.

– Тётя Аня, а что с ней… случилось?

Лицо старой женщины потемнело.

– Пожар. Лесной пожар. И ребятня в лесу. В походе были. Может, сами и подпалили, не знаю. Он тогда две деревни сожрал, так буйствовал. Мы в хате были. Услышали, выбежали к реке. Стоим, смотрим, с домом родным прощаемся. А она, дочечка моя, вдруг напряглась вся, будто что в этом гуле услышала. " Дети там!" - говорит. " Не успеют" - и к лесу. Я за неё вцепилась, не пускаю. А она вывернулась, чмокнула меня в щеку: " Простите, мама! Надо!" - и кинулась через лужок к пожару. А потом - прямо в пламя. Вот и всё, что я видела… А потом эти бойскауты рассказывали, что когда они уже отчаялись, сбились стайкой на полянке, она появилась возле них. Прямо из пламени появилась. Стала в центре и аж засветилась. И этот свет, как они говорили, туман такой светящийся, их накрыл и огонь близко не подпускал. Потом пожар ушёл дальше, и этот туман постепенно растаял. Кто посмелее был, на дочушку мою смотрел, так говорили, что она, как этот туман тоже растаяла… Та полянка так и сохранилась среди пепелища. Там ребят и нашли потом. Никто и не верил, что в таком ужасе уцелеть можно. А от доченьки ничего не нашли… Совсем… Ребята, которые спаслись, каждый год туда ходят, второй день рождения празднуют. И цветы кладут. Доченьке моей. Хотя наши пожарники объясняли всё это какими-то "микросмерчами" или "микровихрями", которые пожар вокруг полянки обвели. Но я то знаю…

– Какая она у Вас была молодец! - вытирая слёзы, похвалила Алёна.

– Да…, была. Но ты опять плачешь! Да что же это такое?

– Просто… жалко.

– Вот это ты брось. Я смотрю, у тебя глаза вообще на мокром месте? Не пойдёт. Если можешь помочь чьему-то горю - помогай, а не реви. Если не можешь, то плачь, не плачь, всё едино.

– Но если жалко?

– Ах, внучечка, внучечка, добрая ты душа. Жалей. Но не рюмзай. Сейчас время злое, люди злые, слёзы для них - признак слабости. А над слабыми в лучшем случае посмеются. Поэтому давай потихоньку от плача отвыкать.