Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I - Борис Штерн

Письмо приобщили к «Делу».

Это «Дело» начато в южно-российском охранном отделении. Оно занимает несгораемый шкаф с разнообразнейшей коллекцией пришпиленных, подклеенных, подшитых человеческих документов и судеб — по делу, не по этому делу или вообще без всякого дела угодивших в эту девяностолетнюю следственную круговерть. Это дело о подпольном притоне. В его разработке принимали участие в порядке исторической очередности: южно-российское охранное отделение, Временная революционная комиссия Временного правительства, южно-российская губернская ЧК, петлюровская и деникинcкая контрразведки, опять губчека, потом ГПУ, НКВД, румынская сигуранца, гестапо, МГБ, МВД и, наконец, КГБ. Об участии в этом деле ЦРУ, Сюртэ, Интерпола, Иителлиджеп Сервис или Моссада ничего достоверного не известно, но не исключено, что и тамошние спецы почти девяносто лет подряд с интересом наблюдали за развитием событий.

В «Деле» зафиксирована фигура первого дознавателя, следователя, «важняка», ротмистра Нуразбекова. («Нрзб» — Нуразбеков, Нуразбаев? — фамилия неразборчива.) Надпись на титульном листе первого тома этого собрания сочинений (поблекшими фиолетовыми чернилами, каллиграфическим почерком):

ДЕЛО О ПОДПОЛЬНОМЪ ПРИТОНЕ СОЦИАЛЪ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВЪ ЗАВЕДЕНО

Исправления: название партии зачеркнуто, а сверху приписано другим почерком: СЕКСУАЛЪ-ДЕМОКРАТОВЪ

Исправленному верить! Ротм. Нрзбкв.

Опять исправление: зачеркнуто «ДЕМОКРАТОВ!»", вписано: «АНАРХИСТОВЪ». Потом идут сплошные зачеркивания и неразборчивые вписывания названий чуть ли не всех тогдашних политических партий, наконец зачеркнута вся страница и подклеена новая с подписью комиссара Мыловарова: СЕКСУАЛ-ДОФЕНИСТОВ И этому исправленному верить! Кмсср Млврв.

Наконец надрывное восклицание красным шариковым стержнем генерала Акимушкина: ДЕЛО ЗАКОНЧЕНО……(дата не проставлена)…

и. Акмшкн

Открываем «ДЕЛО».

Страница 1.

Жандармский ротмистр Нуразбеков сообщает о появлении в Южно-Российске то ли уколотых, то ли укушенных и взбесившихся сексопатов. Укусы болезненны и похожи па укус пчелы. Опухлость — синяк с багровым уплотнением в центре, с голубыми разводами по краям. Поведение пострадавших: у мужчин — двухнедельное «стояние», жар, лихорадка. У женщин — помутнение разума, эксгибиционизм — обнажаются прямо на улице. Общие показания: почти все укушенные мужчины посетили веселое заведение «Амурские волны» (попросту «Шуры-муры»), где хозяйкой мадам Кустодиева. Из укушенных женщин — несколько известных в Южпо-Российске проституток — кстати, служительниц того же заведения мадам Кустодиевой; другие — весьма и весьма приличные дамы разных сословий. Обыск в «Шурах-мурах» ничего не дал. Полиция сбилась с ног, дело передано в охранное отделение, потому что среди мужчин в основном социалисты-подпольщики и террористы-эсэры. Заведение посещают известнейшие люди Южно-Российска и России. Фабриканты Бапдуреико и Шафаревич недавно были выброшены из окна писателем Александром Куприным и борцом Сашком Гайдамакой. Заведение посетил какой-то важный германец — Клаус фон Шкфорцопф. Был укушен, выехал в Вену, где госпитализирован в клинике профессора Фрейда. Ротмистр Нуразбеков покорнейше просит начальство отправить его в Вену «за казенный кошт» с целью допроса вышеозначенного фон Шкфорцопфа. (В начале века еще не в ходу словосочетание «служебная командировка».) В ответ начальник южно-российского охранного отделения генерал Акимушкин предупреждает своего подчиненного о неполном служебном соответствии. Он пишет: конечно, Куприн и Гайдамака известные хулиганы и требуют к себе пристального внимания, но какие, к черту, известные всей России Мыкола Бандуренко и Семэн Шафаревич? Южно-российские жлобы они, и не более. Блядство кругом, сплошное и откровенное. При чем тут охранное отделение? Нельзя в отпуск уйти, как чего-нибудь притащат. Разогнать заведение «Амурские волны» и закрыть это «Дело» немедля.

Страница 2.

Ротмистр Нуразбеков сообщает о появлении в Южно-Российске предосудительных прокламаций эротического содержания (листовка под названием «ПИСЬМО-ЩАСТЕ»[59] прилагается), превосходно отпечатанных каким-то непонятным типографским способом. Листовки подписаны неизвестной доселе партией сексуалъ-демократов и имеют каббалистический шифр: С(ИМХА) БК(ВОД)Р Й(ОСЕФ) А(ЗАКЕН) З(ХРОНО) ЗЛ ОТ. В них описываются похождения в «Шурах-амурах» музыкальных фабрикантов Мыколы Бандуренко и Семэна Шафаревича и выброс оных со второго этажа вместе с белой пианиной пьяным борцом французской борьбы Гайдамакой и не менее пьяным писателем Куприным.

Эксперты предполагают, что вышеозначенные прокламации отпечатаны на станке новейшего гамбургского образца. По слухам, сей станок под названием «Суперсекстиум» являет собой механизм особо малых размеров (не более ножной швейной машины «Зингер») и способен к переносу двумя простолюдинами очень крепкого телосложения — ибо, по слухам, типография состоит из двух тяжелых чемоданов: чемодан, собственно, с печатным станком и фотографической линзой (как видно, имеется в виду процессор и монитор) и чемодан с оптическими типографскими шрифтами и приспособлениями (лазерный принтер). 10 пудов железа (160 кг). Ротмистр Нуразбеков покорнейше просит отправить его в Гамбург «за казенный кошт» с целью обнаружения и предотвращения попадания означенного «Суперсекстиума» в пределы Российской империи.

Второй ответ генерала Акимушкина менее категоричен — любые прокламации, пусть и ненолитическрго содержания, дело серьезное. Но вместо того чтобы «разъезжать по гамбургам и венам», ротмистр Нуразбеков должен внимательно ознакомиться с донесениями филера Родригеса-Хаммурапина и уяснить своей башкой, что выброс Семэна Шафаревича и Мыколы Бандуренко со второго этажа заведения состоялся вечером 18-го числа сего месяца, а прокламацию с художественным описанием этого события Родригес содрал со стены этого же заведения утром 19-го. Понял? Где Гамбург и где Дерибасовская? «Хик Родос, хик сальта»,[60] — цитирует полковник Акимушкин. Станок «Суперсекстиум» УЖЕ втащен в пределы империи двумя южно-российскими грузчиками и ЗДЕСЬ уже гонит эротическую крамолу. «Понял, дур-рак? Прыгай здесь!»

Еще немного о Нуразбекове. По-человечески жалко ротмистра.

Неразборчивые почерк и фамилия навевают образ ковыряющего в носу татарина-меланхолика и никак не соответствуют его холерическому темпераменту. Ротмистра вскоре отстраняют от «Дела», понижают в чине и запускают козлом в огород на доходное место начальника военизированной охраны женской тюрьмы; но и здесь он не оправдывает доверия; буйная любовная жизнедеятельность среди покладистых тюремных марусек доводит его здоровье до дистрофического состояния, и к первой русской революции Нуразбеков превращается в обыкновенного полицейского филера, окончательно спивается и кончает жизнь то ли на паперти Успенского собора, то ли на перроне южно-российского вокзала. Не Нуразбекова ли первого поразила Маргаритка своей стрелой? Как бы там ни было, но Нуразбеков открыл «веселенький» список многочисленных жертв, пострадавших от ядовитых стрел, которыми предки Маргаритки в тьме тысячелетий пробивали дубленые кожи глупых австралопитеков, зииджаротропов и неандертальцев, заражая их любовной лихорадкой и постепенно выводя в люди.

О решающем влиянии купидона на эволюцию хомо саниенса будет сказано в своем месте, если это место найдется; впрочем, можно сказать и здесь: все дело в симбиогенезе.

«СИМБИОЗ, — объясняет Шкфорцопф, — (греч. symbiosis — совместная жизнь), форма совместного существования двух организмов разных видов. СИМБИОГЕНЕЗ — происхождение некоторых внутриклеточных структур в результате серии симбиозов. АНТАГОНИСТИЧЕСКИЙ СИМБИОЗ (паразитизм) — человек и глисты. МУТУАЛИСТИЧЕСКИЙ СИМБИОЗ (взаимовыгодный) — акула и прилипала, крокодил и нтычка-вертыхвостка. Поехали дальше, — говорит Шкфорцопф. — ЯД КУПИДОНА ЗАСТАВЛЯЛ ЕРЕКТУСА КРУГЛЫЙ ГОД ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБОВЬЮ. Именно купидон, а не „труд“, заставил человека выпрямиться и показаться во всей красе».

Но листаем страницы.

В «Деле» хранятся донесения сексотов всех вышеперечисленных тайных полицейских организаций за девяносто лет.

Выделяются донесения дворника Родригеса, бляха № 3682, ассирийца, подметавшего Дерюжную улицу при всех режимах. (Название этой улицы произошло не от «дерюги», а от французской фамилии де'Рюг [de'RyugeJ, — секретаря и друга самого де'Рибаса, по аналогии с известной Дерибасовской.) Родригес постоянно путал следы и менял агентурные имена (Акимзаде, Нуразбаев, Хаммурапин — это все он) — и вообще, прикидывался шлангом — мол, «стою, поливаю мостовую», — хотя все население Дерюжной, Боливарной и Мазарининской прекрасно знало, что он осведомитель охранки; Гайдамака даже написал о нем такие стишки на известный мотив: