Дипломатическая смерть - Светлана Алешина

Он ответил улыбкой на улыбку, которую источала Наталья.

— Привет.

— Привет, — ответил Андрей.

После этих ритуальных слов и поцелуев Андрей упал перед ней на колени и резким движением задрал ей юбку. Не обращая внимания на возглас изумления, он стянул с нее трусики и попытался прильнуть к ее лону.

Ему показалось, что ей будет приятно вот так сразу перейти без лишних слов к делу.

— Что ты делаешь? — изумленно спросила Наташа. — Ты что, с ума сошел? Я не могу здесь стоять! Я же на каблуках, я упаду… — заверещала она.

И попыталась сопротивляться его натиску. Андрей же с упорством быка пытался вернуться на прежнюю позицию.

— Наташа, это же прикольно! — был его последний аргумент.

Она вывернулась и устремилась в комнату. Раздосадованный Андрей ухватил ее за ноги, и подруга упала. Он тоже свалился на пол, и острые каблуки Наташиных туфель угодили ему прямиком в подбородок.

Он ойкнул, но, еще более разозлившись, продолжал хватать ее за ноги. Наташа тем не менее упорно, по-пластунски, ползла к кровати. И в конце концов она добралась до нее и схватилась руками за край кровати. Она попыталась встать. Андрей настиг ее, обхватил рукой за талию, свалил на пол и овладел ею.

Все кончилось быстро. Через десять минут они лежали вместе на кровати и курили.

— Черт, не пойму, в чем дело, но что-то не то, — с кислой миной произнес Андрей, выпуская дым в потолок.

— Что не то? — нахмурилась Наташа.

— Ну вот зачем ты обломала меня там, в прихожей?

— Ну там же неудобно этим заниматься! — она посмотрела на Андрея своими наивными глазами.

— Какая же ты рациональная, Наташа! — с досадой воскликнул он. — Когда-нибудь ты с ума меня сведешь своим прагматизмом. — А при чем здесь прагматизм? Мне кажется, я выглядела бы смешно. А это меня не возбуждает, — продолжала оправдываться она.

— А если ты постоянно выглядишь смешно? — Андрей начал заводиться.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что такие моменты вовсе не являются редкостью.

— Я тебя перестала устраивать? — нахмурилась Наталья.

Андрей вздохнул.

— Ты знаешь, мне кажется, что между нами осталось мало тайн. Мы все уже знаем, все прошли, все изведали, — он постарался быть дипломатичным.

— Очень интересно! — оживилась Наташа. — Может быть, ты расскажешь мне про меня — это так интересно! Я, например, себя еще не знаю.

— Ты же продуманная, ты должна все знать! — возразил Андрей.

— Я — продуманная? — искренне удивилась Наташа. — Тогда скажи мне, зачем я с тобой? Ты такой непрактичный!

— С чего ты взяла?

— Я имею в виду, что быть с тобой непрактично! Какой ты актер — еще неизвестно. И будешь ли ты знаменитостью и сможешь ли зарабатывать хорошие деньги — большой вопрос!

— Как это я не смогу зарабатывать деньги? — вспылил Андрей.

— То, что у тебя в прожектах, не имеет никакого отношения к реальности, — упрямо заявила Наташа.

— А вдруг я получу какое-нибудь наследство? — мечтательно произнес Андрей.

— Ну, если оно будет достаточно большим, я буду сдувать пыль за твоими ногами. В том числе и в прихожей…

Она снисходительно посмотрела на него, затушила сигарету в пепельнице и встала с кровати. Она направилась в ванную, и вскоре оттуда послышался плеск воды.

Через пятнадцать минут Наталья вышла из ванной, обернутая белым пушистым полотенцем, которое она сама когда-то подарила Андрею. На ее плечах еще сверкали капельки воды. Она подошла к кровати и села рядом с Андреем, который лежал и смотрел в потолок.

— Ты думаешь о вечном? — спросила она, опустив руки на его чресла и намекая таким образом на продолжение любовных ласк.

Она начала возбуждать его, пытаясь доказать, что в их отношениях все нормально и что они еще имеют резервы для нового соития.

Андрей лежал, не меняя позы и выражения лица. Он потянулся к пачке сигарет, но вдруг передумал и положил руку под голову. Наташа тем временем склонилась и дотронулась до его члена губами.

Дыхание Андрея участилось, но, несмотря на это, он лежал и делал вид, что происходящее его мало трогает.

И действительно, мысли его были далеки от постели. Он думал о том, каким странным было приглашение его вместе с братом в бар «Хамелеон» и последующий разговор с Мурадовым. Что может скрываться за абсолютно нелепым, с точки зрения Андрея, приглашением на дачу к художнику Колобродову?

Может быть, учитывая всю неординарность репутации бара «Хамелеон», они там все нестандартные? И приглашение позировать несет за собой второй, скрытый смысл? Может быть, его хотят сделать голубым?

Ну уж нет, с этим нужно было обращаться не к нему, а скорее к Денису. Почему же пригласили именно его? Русское лицо… Какая чепуха! Андрей покосился на зеркало, висевшее напротив кровати. И это русское лицо? — скептически подумал он. Нет, тут что-то не то…

Впрочем, еще сегодня утром, когда он только готовился к приходу Натальи, у него было предчувствие, что сегодня произойдет нечто знаменательное. Он, кстати, думал, что это скорее случится в первой половине дня, но… Наташа повела себя не так, как он рассчитывал. Правда, сейчас, когда она делала ему минет, ему было приятно. И скорее не физиологически, а морально, потому что Наташа таким образом старалась загладить свою вину, которая выражалась в том, что она была неласкова с ним в начале их встречи.

И все равно, наверное, настоящие события еще впереди, они ждут Андрея в Переделкино. Мурадов вел себя как-то нервозно — Андрей почувствовал это по его тону, когда разговаривал с ним в вестибюле «Хамелеона».

Ладно, наверное, нужно оставить эти мысли в покое и пока брать от жизни то, что она дает. А сейчас он был в крайней степени возбуждения.

«Иногда приятно почувствовать себя ведомым», — неожиданно подумал он, вернувшись в реальность и наблюдая за манипуляциями Натальи.

Молодость и страсть брали свое. Он овладел ею и начал двигаться в такт движениям подруги. После очередного мощного рывка наконец наступила развязка… Он кончил со стонами, почувствовав даже легкое головокружение и временный, несколькосекундный отрыв от реальности.

Потом они какое-то время лежали неподвижно. Первой нарушила молчание Наташа.

— Ой, господи, сколько времени! — звонко воскликнула она.

— Три часа, — ответил Андрей, бросив взгляд на часы. — Кстати, мне тоже пора… У меня встреча в Переделкино.

— А мне нужно на репетицию со струнным квартетом.

— Значит, давай собираться, — решил Андрей и, вздохнув, привстал с кровати.

Вернувшись из ванной, Наташа пребывала в хорошем настроении, была весела и даже шутя спросила:

— Ну что, ты по-прежнему думаешь, что между нами нет никаких тайн?

— Я думаю, что ты всегда найдешь возможность доказать мне обратное, — дипломатично ответил Андрей.

Наташа улыбнулась, посмотрелась в зеркало, нашла себя неотразимой и, вздернув голову, подошла к Андрею. Спустя мгновение их губы слились в поцелуе…

Андрей расстался со своей подругой в метро. Он спешил на Киевский вокзал, откуда отправлялась электричка, которая должна была доставить его в дачный поселок Переделкино. Это место уже много лет было прибежищем творческих людей — в основном писателей. Порой они разбавлялись людьми других творческих профессий. Одним из них был художник-авангардист Аристарх Николаевич Колобродов.

Он писал всем, чем можно. В его арсенале выразительных средств значились уголь, масляные краски, фломастеры, цветные карандаши и даже мел.

Его картины за рубежом оценивались в десятки тысяч долларов. Но жил Колобродов бедно. Виной тому была исконно русская болезнь — художник любил хряпнуть водочки, да и самогончик тоже потреблял. Вот заказчики зачастую и расплачивались с ним за картину бутылками хорошей водки. Надо сказать, ему предлагали и деньги, но брал он их неохотно и только в том случае, если заканчивалась закуска. При этом он никогда сам не назначал цену, а когда ему предлагали энную сумму, практически не торговался.

Рисовал он быстро — до тех пор, пока не падал в беспамятстве от количества выпитого им алкоголя. Жена давно ушла от него, но тем не менее не оставляла его без своего внимания, так как считала, что без нее он совсем пропадет. Он даже мог видеть ее у себя каждый день, если бы не был постоянно пьян.

Друзья любили его, у него их было много. Он часто бесплатно по пьяной лавочке дарил им свои рисунки, много их пылилось у него на чердаке, и голуби усердно их засирали.

Но он об этом не горевал. В свои пятьдесят восемь лет этот человек сохранил юношескую непосредственность. Он верил в людей, не допускал мысли о том, что они могут беззастенчиво использовать его, ко всем относился с пониманием и участием. Он был сентиментален и при случае мог пустить слезу.

В друзьях Колобродов был не очень разборчив. Диапазон их колебался от правительственных чиновников до опустившихся бомжей. Колобродов со всеми был готов выпить. Порой его так называемые друзья обкрадывали его, но он прощал им и это.