Арабы у границ Византии и Ирана в IV-VI веках - Нина Пигулевская

Таким образом, положение было выровнено за счет усиления исаврийцев, которыми потом был занят императорский престол. Несколько наивно представление о зависимости исторических событий друг от друга в изложении византийских источников. Однако их материал создает возможность более глубокого анализа.

Правительство Льва I стремилось найти опору в греко-православной партии господствующего класса и передать в ее руки руководство византийским войском. Но, кроме того, была необходима и дополнительная военная сила, которой оказались исаврийцы. Они были не пришельцами, а местными малоазийскими племенами и могли разделить интересы "восточных". Противопоставить их готским дружинам было удачным выходом. Принимая во внимание все эти обстоятельства, понятно, что византийское правительство не могло обострять отношений с арабскими племенами, особенно ввиду беспокойного состояния в Сирии и Палестине, где стихийно возникали "бунты", "восстания", народные движения, используемые различными группами господствующего класса в своих интересах. С Аморкесом было необходимо заключить дружественное соглашение, что и было сделано.

Недовольство и критические замечания, выраженные Малхом, следует отнести, как было выше отмечено, за счет недовольства сенаторов и военачальников, учитывавших высокий военный потенциал арабских племен.

Эпизод, сохранившийся из истории Малха, характерен и для всей последующей истории арабских племен до возникновения ислама. Он указывает на их значительную роль в общей экономической жизни Востока, в широких торговых связях, в живом и интенсивном денежном хозяйстве, которое имело место как у кочевых, так и у оседлых арабских племен Передней Азии в V в.

ЦАРСТВО "ПЕРСИДСКИХ" АРАБОВ

Хирта занимает особое положение в истории Ближнего Востока V–VI вв. Буферное арабское государство, оно являлось опорой для сасанидского Ирана, предоставляя свою военную силу в распоряжение шаханшахов. Было бы, однако, большой ошибкой думать, что "персидские арабы" жили лишь по указке и в интересах Ирана. Как хорошо известные источники, так и новые, недавно открытые памятники эпиграфики говорят о мощном и сильном государстве Хирты, которое имело свои собственные интересы как у границ Византии в Месопотамии, Сирии, Финикии, так и в областях Аравии, у "колыбели ислама", в Неджде, на путях, которые тянулись вдоль всего полуострова к Южной Аравии. Особенно красноречивы в этом отношении надписи; при всей своей краткости они открыли новые перспективы для изучения истории арабов и, что особенно важно, датируют приводимые ими сведения.

Стала очевидной необходимость пересмотреть самую "методику исследования", принятую в XIX в. Конечно, следует остаться верными тому глубокому и тонкому анализу, который был дан Нельдеке; его проницательность позволила связать свидетельства византийских источников с отчасти легендарными или, во всяком случае, путаными сведениями арабских историков. Сейчас уже устарели соображения Ротштейна, и рассуждения Кавара о методе Нельдеке отстали от времени, так как вступили в силу новые материалы. Южноарабские надписи установили новые факты, новые хронологические вехи и тем самым позволили этим новым материалом подтвердить историческую достоверность не только сирийских и греческих источников, но и многих смутных, восходящих к каким-то древним и верным традициям, данных арабских историков. Судьбы лахмидов оказались в связи и во взаимодействии с событиями Сабейского государства. В то же время история государства лахмидов в V в. особенно тесно сплетается с историей сасанидов, от которых оно находилось в зависимости. Но, со своей стороны, и Иран делал все возможное, чтобы сохранить дружественные отношения с Хиртой, которая служила ему опорой в борьбе с Византией.

Один из трех сыновей шаханшаха Ездгерда, Бахрам, будущий Бахрам I (Варахран), провел свои детские годы у лахмидов. Как известно из арабских источников, царь Нааман (Нуман) наследовал Имрулькайсу, своему отцу; он был чрезвычайно воинствен, жесток к врагам и умел проникать со своими войсками глубоко внутрь страны, на которую нападал.1 Сын Наамана Мундар I еще при жизни отца занимал выдающееся положение. По одной из арабских традиций, именно он является воспитателем маленького Бахрама, с обучением которого связываются легендарные рассказы.2 Элементы исторической правды имеются в сообщении о том, что ко времени Наамана относится сооружение замка или дворца недалеко от Хирты, который носил название Ховарнак. Строителем этого здания замечательной красоты, окруженного прекрасным парком, называют византийского архитектора Синнимара. Хамза Испаганский приписывает этому лицу постройку другого замка около Хирты, называемого Синнин.3 В своем исследовании Массиньон склонен считать, что дворцы, парки и т. п. для арабов строили сасаниды.4 О Наамане сохранилось предание, будто особое настроение побудило его оставить свой престол и уйти паломничать, с тем чтобы служить богу.5 В характере этого рассказа у Табари есть элементы христианские, как и в приведенных этим историком стихах Ади ибн Зайда.6 Не без оснований этот эпизод в жизни Наамана рассматривается предшествующими исследователями как выражение его склонности к христианству, с чем нельзя не согласиться.7 Во всяком случае греческие византийские источники помнят о его симпатиях к христианству.

О Наамане и арабских племенах сохранились замечательные свидетельства в агиологических памятниках V в. Знаменитый богослов и философ Феодорит Кирский, автор "Церковной истории", в 40-х годах написал свою??????????????? включающую около 30 рассказов об отшельниках и подвижниках. Глава 26-я этой книги посвящена Симеону Столпнику, которого Феодорит сам посетил.8 В 13–15 он говорит об обращении в христианство "многих измаилитов" и о сарацине, который был филархом —?????????????????????????????.9 Еще более подробны и живы рассказы сирийского жития Симеона Столпника, дошедшего в списке, принадлежащем библиотеке Ватикана и датированном 17 нисаном 521 г. по антиохийскому летосчислению и, следовательно, оконченного 17 апреля 473 г. н. э. по следующему расчету. Разница между антиохийским летосчислением и нашей эрой составляет 48 лет до 1 сентября и с 1 сентября по 1 января 49 лет.10 По этому кодексу Syr. 160 житие Симеона было издано в собрании Ассемани.11 Другой список этого жития, близкий первому и относимый к VI в., имеется в add. 14484 Британского музея и был издан Беджаном.12 Как видно из приводимых данных, обе рукописи относятся ко времени, близкому к жизни Симеона, а источниками жития послужили рассказы современников и очевидцев, одним из которых был и его автор. Сирийские версии дают точную дату смерти Симеона, которая последовала в среду 2-го числа месяца илула 770 г. по селевкидской эре, что соответствует 2 сентября 459 г. Приведенное в рукописи число подтверждено счетом по индиктионам, потому что добавлено "при конце додеката, то есть года двенадцатого и при наступлении трискаидеката, то есть года тринадцатого". Дата дана совершенно точно; она находит подтверждение в новейшем образцовом труде по хронологии с таблицами параллельных летосчислений В. Грюмеля, в серии, издаваемой под руководством проф. П. Лемерля.13

Жития Симеона сирийское и греческое, как и посвященная ему глава в книге Феодорита, содержат рассказы об арабских племенах и о филархе Хирты лахмиде Нумане (Наамане). В сирийском житии сообщается, что Антиох бар Сабинос посетил Симеона Столпника и рассказал ему о Наамане. "Ибо прибыл к нему Антиох сын Сабина, поставленный дуксом Дамаска, и сказал его святости в присутствии всех: прибыл Нааман в пустыню, что около Дамаска, устроил пир и пригласил меня, ибо не было еще вражды между ним и ромеями в то время. Когда мы пировали, дошло дело до мар Симеона, и он сказал мне: "Тот, имя которого· вы называете мар Симеон, он бог?" Я же сказал ему: "Нет, он не бог, но раб божий". Снова сказал мне Нааман: "Когда достиг слух о мар Симеоне до нас, стали наши арабы к нему ходить; пришли эти знатные моей Хирты и сказали мне: Если ты позволишь им посещать его, отправятся они, станут христианами, прилепятся к ромеям, восстанут против тебя и оставят тебя. Я послал созвать, и собралась вся моя Хирта, и я сказал им: Если кто-нибудь осмелится отправиться к мар Симеону, я мечом отрублю голову ему и всему его роду. После того как я сказал, приказал им и разрешил уходить; среди ночи, когда я спал в палатке, увидел я некоего мужа славного, подобного которому я не видал, и с ним было пятеро других. Когда я увидал его, повернулось мое сердце, дрогнули мои колени, я упал и поклонился ему"".14 Нааман выслушал упреки явившегося ему во сне Симеона, был наказан, пообещал и выполнил обещание, предоставив "своим" арабам бывать у Симеона и быть обращенными в христианство. Если бы не то, что он, Нааман, служит персидскому шаху, он бы и сам поехал к Симеону и принял бы крещение. В заключение Нааман сказал: "Вот я приказал, и есть церкви, епископы и священники в моей Хирте и я сказал, что кто пожелает стать христианином, пусть будет им без страха, а кто пожелает быть язычником, то это его [дело]". Если в этом тексте имеются преувеличения, то, во всяком случае, можно говорить о проникновении христианства в среду арабов, находившихся под властью лахмидов. О церкви, построенной Хинд в Хирте, свидетельствует надпись времени Хосрова Ануширвана, сохранившаяся в записях Якута. Но эта надпись больше чём на столетие отстоит от сообщения жития Симеона.15