Месть трех поросят - Валерий Роньшин

— Фас!

Глава XV ТРИ ПОРОСЕНКА

Свинья, угрожающе завизжав, кинулась к инвалидному креслу. Девушка тоже завизжала, но не угрожающе, а испуганно:

— Ой, мама!..

И проворно поджала под себя свои парализованные ноги.

— Назад, Машка! — приказал Федька. — Фу!

Хрюшка подчинилась. А Димка сказал симулянтке:

— Отпираться бесполезно. Вы не парализованная.

— Да, я не парализованная, — призналась девушка и опустила ноги на пол.

— Ну что, будем сознаваться? — приступил к допросу Молодцов.

— Так я же созналась. Да, я не парализованная.

Димка холодно усмехнулся:

— Это далеко не всё. И вы это прекрасно знаете.

Девушка уже взяла себя в руки.

— А что ещё? — спросила она с улыбкой. Улыбка у девушки была приятная. Явно не маньяческая.

Молодцов даже несколько растерялся. Но ему на помощь пришел Дураков.

— Хватит ломать комедию, детка! выдал он фразу из боевика, который недавно смотрел по телику.

— Я вас не понимаю, мальчики, — пожала плечами девушка.

— Сейчас поймете. — Димка вытащил из кармана платок с монограммой «Л.Д.» Ваша вещица?

Девушка потянулась к платку. Молодцов быстро отдернул руку.

— Спокойно! Только из моих рук.

— Да я просто хотела взглянуть.

— Глядите. — Димка покрутил платком.

— Да, это мой платок, — сказала девушка. — А где ты его нашел?

— Хэ, — иронично хмыкнул Молодцов. — А вы будто не знаете?

— Нет, не знаю.

— Давай-ка не будем играть в кошки-мышки! — выдал Федька ещё одну коронную фразу из того же боевика.

— В каком смысле? — не поняла девушка.

— В том самом, — сказал Дураков со значением. — В том самом.

А Молодцов, ткнув пальцем в монограмму «Л.Д.», требовательно спросил:

— Что означают эти буквы?

— Это мои инициалы, ответила девушка.

— Ага-а! — закричали Дураков с Молодцовым. — Значит, вы не Рябчикова!

— Нет, не Рябчикова. Я Лиза Дардыкина.

— Дардыкина?.. — повторил Димка.

Эта фамилия была ему известна. И не только ему, но еще и всему Санкт-Петербургу. Дардыкин был крупный предприниматель. И его чуть ли не каждый день показывали по питерскому телевидению.

Девушка словно прочла Димкины мысли.

— Я дочь Алексея Дардыкина, — сказала она. — Крупного питерского предпринимателя.

Молодцов досадливо закусил губу. Похоже, они с Дураковым опять пролетели.

Но Димка решил все же продолжить допрос.

— А что это вы ночью на кладбище танцевали? — спросил он.

— Жизель из балета Адана, — ответила девушка.

Мальчишки вконец запутались.

— Какой еще Жизель? — сказал Молодцов.

— Какая еще Адана? — сказал Дураков. Девушка улыбнулась. Но грустно.

— Для того чтобы вам все стало понятно, мальчики, я должна рассказать одну печальную историю. — Она указала на два пустых кресла. Не инвалидных. — Садитесь и слушайте.

Димка с Федькой сели. И девушка начала свой рассказ:

— В этом году, в январе, мне исполнилось двадцать лет. На вечеринку по случаю своего дня рождения я позвала кучу гостей. Было очень весело. В самый разгар веселья я увидела на праздничном столе торт «Сюрприз», неизвестно откуда взявшийся. Я, конечно, открыла коробку. И у меня от страха по спине побежали мурашки… Знаете, что в ней было?..

— Бомба, — уверенно ответил Молодцов, вспомнив коробку из-под другого «Сюрприза», в которой его одноклассник Лешка Толстиков обнаружил бомбу.

— Нет, — покачала головой Лиза, — там действительно был торт, но только в виде… кладбища. Крестики из шоколадной глазури, холмики из кокосового крема. А посредине торта клюквенным кремом было написано: «Поздравляю с Днем Смерти». И подпись: «Ниф-Ниф»… — Дардыкина помолчала, справляясь с охватившим ее волнением.

Мальчишкам тоже стало немного не по себе от такой зловещей истории.

Справившись с волнением, Лиза продолжила:

— После этого происшествия папа приставил ко мне двух телохранителей. Прошел месяц, другой… Наступила весна. Я уже начала понемножку забывать этот кошмарный случай. Но вот на Восьмое марта мне по почте прислали… гроб.

— Что, настоящий гроб?! — изумились ребята.

— Нет, не настоящий. А маленький гробик, в бандероли. Когда я его увидела, у меня ноги подкосились от страха. А когда я открыла крышку гробика, у меня прямо сердце в пятки ушло. Потому что внутри лежала кукла с моим лицом. В руке она держала записку: «Будь счастлива, Лиза, но только в гробу». И подпись: «Нуф-Нуф»…

В комнате вновь повисла тягостная пауза. И висела целую минуту. Наконец Дардыкина, в очередной раз справившись с волнением, продолжила:

— Папа приставил ко мне еще двух телохранителей, но это меня не успокоило. По ночам меня стали мучить кошмары, а днем я вздрагивала от каждого шороха. Так пролетела весна и наступило лето. Я закончила Академию русского балета. Когда-то я обещала друзьям устроить по этому поводу грандиозную вечеринку, теперь же мне ничего не хотелось. Но родители все же решили отметить это событие: мы посидели за столом, выпили шампанского. А поздним вечером, перед сном, я пошла принять ванну. И вот, когда я вошла в ванную комнату и посмотрелась в зеркало… — Губы у Лизы задрожали. — Я увидела на зеркале кровавые буквы: «Смерть уже рядом». И подпись: «Наф-Наф». Меня охватил такой жуткий ужас, какого я раньше никогда в жизни не испытывала…

Девушка замолчала, опустив лицо в ладони.

Мальчишки тоже молчали.

— А разве можно на зеркале кровью написать? — немного погодя все же выразил сомнение Молодцов. — Ведь она стечет.

— Ну потом-то оказалось, что надпись была сделана не кровью… — сказала Лиза. — А красной губной помадой. Но дело не в этом…

— А в чем? — спросил Федька.

— В том, что это было последнее предупреждение, — ответила девушка.

— Почему последнее? — спросил Димка.

— Так поросят же трое, Димыч, — объяснил за Дардыкину Федька. — Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф.

— Ах, да, — вспомнил Молодцов сказку «Три поросенка».

А Лиза продолжала рассказывать:

— Мы все — мама, папа и я — потеряли головы от страха. Хорошо еще, что у нас гостил Василий Тимофеевич Рябчиков, бывший папин однокурсник. Дядя Вася предложил мне тайно уехать с ним в охотхозяйство «Рассвет». Здесь он выдал меня за свою дочь. Ну а для полной конспирации я притворилась парализованной, чтобы ни у кого не возникало вопроса — почему я не выхожу из дому.

— А толку-то? — сказал Федька. — Вы же не можете всю жизнь просидеть в этой комнате.

— Разумеется. Но я думаю, что скоро мне не придется прятаться. Папа попросил разобраться в этом деле знаменитого Суперопера. Григория Евграфовича Молодцова.

— Между прочим, это мой отец, — вставил Димка.

— Я знаю, — улыбнулась Лиза.

— Знаете?! — поразился Молодцов.

— Да. Ты точная копия своего папы. К тому же он прислал мне письмо, в котором написал, что ты и твоя мама сейчас в Хлевном.

— Ну и ну! — сказал Димка.

— Зашибись! — произнес Федька.

— А вы что ж, думали, я первым встречным мальчишкам все так и выложу? Нетушки. О том, что я здесь, знают лишь мои родители, дядя Вася и Григорий Евграфыч. А теперь и вы. Надеюсь, вы никому не расскажете?

— Могила, — поклялись ребята. А Димка добавил:

— Раз мой папка взялся за ваше дело, будьте уверены — он его быстро раскрутит.

— Я на это и рассчитываю, — сказала Дардыкина. — Потому что скоро у меня дебют. Я буду танцевать в Мариинском театре главную партию в балете «Жизель».

— А, так вы на кладбище репетировали! — догадался Молодцов.

— Ну да, репетировала. К тому же во втором акте «Жизели» действие происходит на кладбище. Так что местное кладбище меня очень вдохновляет.

— Не только вас, — заметил Дураков, вспомнив о Кукурузникове.

В этот момент в коридоре раздались шаги. Дверь без стука распахнулась, и в комнату вошел… князь Бухалкин. С большой хозяйственной сумкой в руке.

Глава XVI ЧАСЫ С ОБРАТНЫМ ХОДОМ

Димка — хлоп-хлоп — глазами. Что за фигня?.. Ну вылитый Александр Сергеевич Бухалкин с портрета, висящего в музее. Только одет современно, да с сумкой.

«Князь Бухалкин» между тем с не меньшим удивлением смотрел то на хрюшку Машку, то на Федьку, то на Димку.

Затем он перевел взгляд на Лизу.

— Что все это значит? — настороженно спросил «князь».

— Не волнуйтесь, дядя Вася, — успокоила его девушка и указала на Димку: — Это сын Григория Евграфовича Молодцова, Дима. А это его друг, — указала она на Федьку. —

Они не проболтаются.

— Ага, — кивнул Дураков, — будем молчать, как рыбы.

— Ну, если как рыбы, — усмехнулся Рябчиков (а это был он), — тогда ладно. — Он посмотрел на Машку: — Ты тоже будешь молчать, как рыба?

— Хрю, — подтвердила свинья.