Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников

человека, сейчас она была немногословна. Она ничего не понимала, зная лишь одно, что почему-то кто-то хочет оговорить ее возлюбленного Вальдемара, оклеветать его за порыв души и проявление армейской дружбы. А ведь он не сделал ничего плохого, а лишь принес пакет с фруктами и сигаретами в госпиталь. И он такой… такой! Она просто не могла его предать, ведь Марта знала, что такое СД и гестапо. Она боялась этих организаций и хотела защитить своего Вальдемара, на которого возлагала такие надежды.

– Он просто вошел и сразу обратился ко мне, – рассказывала Марта, – потому что в холле никого больше не было. Я сказала господину майору, что нужно разрешение главного врача для передачи раненым продуктов и посещение их. Потом подошел доктор Келлер, и он разговаривал с господином майором. Потом господин майор ушел, а доктор Келлер разрешил передать продукты младшему медицинскому персоналу.

– И все? – вскинул брови Юнге.

– И все. Господин майор ушел, а я занялась своими служебными обязанностями.

– Этот майор расспрашивал вас о персонале госпиталя, он искал некую Ханну Мельстах?

Когда Марта вышла из кабинета, Юнге некоторое время сидел молча, все так же сцепив пальцы перед собой в замок. Доктор Келлер смотрел на него, не решаясь задать вопрос или попросить разрешения уйти. Он не понимал, почему представитель СД так расспрашивает их об этом майоре. Но все разрешилось дальше, когда Юнге поднял глаза на доктора и заговорил:

– Вы узнаете этого майора, если увидите его еще раз?

– Думаю, что узнаю, штандартенфюрер. Но я все же хотел бы узнать, а что совершил этот майор, почему вы так расспрашиваете нас о нем?

– Потому что этот майор расспрашивает о человеке, о котором расспрашивать нельзя, о человеке, который имеет информацию о секретном самолете, который на днях упал неподалеку. Потому что на днях пропал без вести, просто исчез в городе некий майор Вальдемар Зигель, потому что я жду появления в этом городе советских разведчиков, которые захотят добраться до самолета, до авиационного инженера Штернберга. И, судя по всему, этот разведчик появлялся у вас, герр доктор. Поэтому я обращаюсь к вам с настоятельной просьбой – никому ни слова о цели моего визита к вам. Следует старательно фиксировать и сразу сообщать о подобных появлениях неизвестных. Ни слова этой вашей Марте о том, что я вам сообщил. Никакой утечки информации, господин доктор. Вам ясно?

Вокзал, утопающий в тени старинных дубов, казался серым и безликим на фоне осеннего неба, осветленного тусклыми лучами заходящего солнца. Платформы, вымощенные тротуарной плиткой, были переполнены обеспокоенными людьми. Фронт был близок, советские войска наступали, и что ждало эту страну в ближайшем будущем, было никому не известно. В ближней арке вокзала старый часовщик склонился над своим верстаком, копаясь в тонких механизмах карманных и наручных часов. Чистильщик обуви рассеянно смотрел по сторонам в надежде, что кто-то подойдет к нему и удастся немного подзаработать. Но все торопились по своим делам, проходя мимо в пыльной обуви, не обращая на нее никакого внимания.

Здание вокзала с развевающимся на ветру флагом Третьего рейха, выглядело как мрачный часовой, стерегущий неведомое. Железные ворота скрипели, пропуская пассажиров, как паломников, в неведомое будущее. Казалось, само время застыло в ожидании неизбежного. На пустыре за железнодорожными путями играли дети, иногда бросая взгляды на платформу, как на неизведанный мир, в который им некогда предстоит отправиться. Вдали еще не слышен стук колес, но над лесом уже появились клубы дыма, возвещавшие о том, что поезд вот-вот появится. И вот он, словно мираж, выходит из клубов дыма, и гудок паровоза, возвещает о прибытии.

Между пассажирами на платформе прокатился шепот. Постепенно состав вырисовывался все четче. Военный патруль продолжал с энтузиазмом проверять проездные документы, демонстрируя холод и отчужденность.

Посадка в поезд завершена. Сигнальный колокол возвестил о скорой отправке, в толпе зашевелились, замерли, словно перед прыжком в омут. Последовали прощания, грустные улыбки, сдержанные жесты, объятия. Пассажирский поезд наконец тронулся с места, повинуясь командам бездушных стрелок и машиниста. Вдали вагоны, окутанные густым дымом, потянулись за горизонт, унося с собой осенний день и неизвестную, но неотвратимую судьбу пока еще мирного города. Спокойствие стало иллюзией, а тревога – неизменной спутницей всех, кто оставался на перроне, глядя вслед уходящему составу.

Шелестов вышел на перрон вокзала, когда поезд еще только начинал трогаться. Огромные клубы перегретого пара растеклись из-под колес, пышным ковром окутали край платформы, и стальные колеса провернулись, а потом медленно покатились по рельсам, все больше набирая ход. Пассажирский состав пополз вдоль вокзала к выходной стрелке. Исчез патруль, полицейский, топтавшийся до этого возле вагонов, теперь занялся какой-то пожилой женщиной, объясняя ей что-то и указывая рукой в сторону города. Потом он помог ей донести до крайней лавки чемодан и ушел внутрь.

Когана Шелестов увидел почти сразу, но не стал подходить, решив осмотреться вокруг. Опасности не ощущалось. Да и Коган не стал бы торчать здесь, уловив лишь намек на опасность. Чутье у Бориса на этот счет было просто феноменальным. Сейчас он сидел на лавке у стены вокзала, держа газету, закинув ногу на ногу. Шляпа сдвинута на затылок, во рту потухшая трубка. Видно, что человек что-то увлеченно ищет в газете. Наверное, объявления о сдаче жилья или о работе. Хотя по внешнему виду Когана можно подумать скорее, что он ищет съемные квартиры, а не работу. Он сам кому хочешь может предложить работу. Коммерсант средней руки – добротный, хоть и не новый костюм, начищенные ботинки, чистая рубашка и идеально завязанный галстук.

– Как дела, Борис? – Шелестов уселся рядом с Коганом и стал смотреть по сторонам.

– Кажется, все спокойно, – почти не шевеля губами, ответил Коган и перевернул страницу газеты. – Карла я видел. Он выходил из мастерской, выплеснул воду из ведра и оставил ведро у входа.

– Значит, опасности нет, – кивнул Шелестов и посмотрел на часы. – У нас еще час до конца его рабочего дня. Действуем, как условились.

Коган сменил позицию. Теперь он сидел в зале ожидания, откуда через большое окно до самого пола была видна мастерская. Несколько человек в спецовках вышли и разошлись в разные стороны, держа в руках кто саквояжи, кто деревянные чемоданчики. В таких рабочие берут из дома обед на работу. Шелестов снова посмотрел на часы. Рабочий день закончился пять минут назад. Судя по всему, в мастерской остался только Карл – старый слесарь, подпольщик. Время! Максим неторопливо двинулся к мастерской и, проходя мимо ворот, бросил в ведро большую железную гайку. Это был сигнал. Спустя