Чудища Эдема. Трилобиты, аномалокарисы, ракоскорпионы и другие монстры - Станислав Владимирович Дробышевский

Главный ужас кошек – это их стратегия охоты. С самого начала кошки стали специалистами в добыче мелких быстрых древесных животных – птиц, грызунов и приматов. Раз уж жертвы слишком шустры, можно их подстерегать. От нападения из засады прыгучесть помогает слабо, спасти может только соображалка. Пришлось нашим предкам умнеть. Для распознавания затаившегося хищника надо быть очень внимательным и памятливым, уметь примечать необычности и изменения ландшафта. Вчера этот куст был светлее, может, это потому, что в нём сейчас кто-то сидит? На тропинке появилась валяющаяся ветка, может, кто-то её туда уронил? Листья шевелятся, а ветра вроде нет, может, неспроста? Долгосрочная память – очень затратная роскошь, для неё нужны большие объёмы нейронов, а им необходимо снабжение. Новая кора конечного мозга с её ассоциативными зонами стала главным органом выживания. Просто так большой мозг никто развивать не станет, но для наблюдения за кошками – пришлось. Наши взгляды и до сих пор моментально приклеиваются к кошкам, где бы мы их ни увидели. Кошка следит за нами, так что мы обязаны следить за ней. А то как выскочит, как выпрыгнет, глаза выпучит, пойдут клочки по закоулочкам!

В приложение к внимательности развилась очень быстрая реакция: когда злой кот уже в прыжке, ещё не поздно метнуться в сторону и спастись. Только дело-то происходит на ветвях, так что ушмыгивать надо так, чтобы не грохнуться с дерева на землю. Для этого хорошо бы и иметь в голове хотя бы некоторую краткосрочную трёхмерную картину окружения, и динамично её менять, и уметь стремительно обрабатывать новые поступающие сигналы. Тормоза становятся обедом.

Зрение и так было неплохим, но тут стало ещё лучше. Именно в олигоцене мы восстановили способность видеть красный цвет. Как уже говорилось, когда-то первые млекопитающие потеряли способность распознавать два цвета из четырёх рептилийных – красный и ультрафиолетовый. И вот мы хоть чуток это компенсировали. Красный отличать от зелёного хорошо и для питания – чтобы видеть спелые фрукты на фоне листвы, и для безопасности – многие кошки достаточно ярко-жёлто-красно-оранжевые. У кошек такой цвет, потому что другие звери-дальтоники их всё равно не увидят. А мы – научились!

Как уже говорилось, некоторые группы кошек быстро осаблезубели. Но самые первые африканские махайродусовые Lokotunjailurus fanonei и L. emageritus были самыми несаблезубыми саблезубами и были больше похожи на леопардов. Примечательны они тем, что жили одновременно и в одних местах с первыми двуногими – грацильными австралопитеками – Sahelanthropus tchadensis и Australopithecus anamensis.

Несаблезубые кошки, в отличие от саблезубых, имеют короткие и круглые в сечении клыки, которыми хорошо не разрезать, а пробивать и душить добычу. Это несколько затягивает процесс убийства и даёт возможность попробовать отбить родственничка из пасти чудовища, если уж социализация позволяет помогать друг другу. Судя по количеству отпечатков зубов леопардов на костях австралопитеков, до поры до времени это было не очень-то эффективно. Леопарды Panthera pardus incurva были главными коллекционерами австралопитековых костей в Южной Африке. Дело в том, что, когда леопард кого-нибудь ловит, к нему гарантированно спешат гиены – отнять добычу. Леопард, конечно, пытается сберечь мяско, затащив его на дерево. Деревья, закономерно, растут там, где есть вода, а вода скапливается в подземных щелях. Леопарды роняют кости жертв в пещеры, где останки на жаре быстро цементируются в составе брекчии – бетоноподобной породы, идеально сохраняющей кости, но крайне трудно датируемой. Так ловчие способности леопардов и наглость гиен оказали великую помощь в нашем познании прошлого. Правда, участникам-австралопитекам этот расклад вряд ли казался таким уж удачным, ведь они выступали в роли еды.

Когда люди взяли в руки палки, дело пошло на лад. Первые виды людей – эогоминины Homo rudolfensis и H. habilis – начали колоть камни и делать из них чопперы – орудия примитивнейшие, но достаточные, чтобы раскрошить череп любому супостату. Впрочем, и на костях Homo habilis следы зубов хищников – не редкость. Особенно впечатляет маленький фрагмент большеберцовой кости OH 35 из Олдувайского ущелья: на нём сохранились следы зубов и крокодила, и леопарда одновременно. Р. Киплинг со своим слонёнком – детский сказочник на фоне реального ужаса, творившегося на берегах озёр раннеплейстоценовой Танзании.

Не странно, что леопарды до сих пор воспринимают нас как еду и искренне удивляются, когда люди дают им отпор. В самом деле, было бы неожиданно, если бы человек, например, ел огурцы, а те собрались бы толпой, вооружились зубочистками и затыкали демонического вегана. Еда не должна быть опасной, она должна быть питательной и вкусной. Потому каждый год в новостях появляется история про очередного невезучего туриста, попавшегося леопарду в какой-нибудь тропической стране.

Конечно, люди сопротивлялись. Первое дело супротив леопарда – копьё. Эогоминины около 2,6 млн л. н. вооружились. Правда, археологически деревянные орудия такой древности невидимы, но каменные галечные орудия – вполне. А мы знаем, что даже шимпанзе используют палки и для бросания в леопардов, и в качестве копий для собственной охоты, значит, раз ранние люди дошли до обработки камней, то уж заточить деревянный кол они были вполне способны. Правда, до присоединения каменного наконечника на древко было ещё очень далеко, но всё же вооружённость вывела наших предков на совершенно новый уровень. Все хищники склонны хватать добычу или врага за торчащие части, инстинктивно они продолжают это делать и с палками. Но палка – не рука, её не жалко, а в другой руке можно держать вторую палку и смело уязвить ей злую тварь.

Второй способ реакции на кошек – уход в другую экологическую нишу. Про дневной образ жизни уже говорилось, но можно переместиться и в пространстве. Проконсулы жили в густом лесу, ранние австралопитеки – в парках, грацильные австралопитеки – в зарослях буша, а ранние люди вышли в совсем уж открытую саванну. Леопарды и прочие кошки обычно держатся каких-никаких зарослей, нападают из кустов или вообще с ветвей, а в полностью открытой местности чувствуют себя неуютно. В, казалось бы, самой незащищённой местности можно чувствовать себя максимально защищённым! Конечно, это не могло не отразиться на наших свойствах. На открытых просторах экваториальной Африки солнышко палит нещадно. Даже грацильные австралопитеки – уже двуногие и почти саванные – всегда могли спрятаться в тенёк и как минимум половину времени проводили в зарослях. Теперь же такой возможности не осталось. Для сброса лишнего тепла от увеличившегося и потому сильнее греющегося мозга усовершенствовалась система охлаждения