Юрий Ларин. Живопись предельных состояний - Дмитрий Смолев

Много выше мы упоминали об изысканиях Николая Оскаровича Гусмана, который в 2019 году получил доступ к архивным делам своих репрессированных родственников. Кроме документов об отце, изучал он и папки с материалами на своих дедушку с бабушкой. Да, что и говорить, неисповедимы бывали пути советской карательной системы. Из упомянутого постановления на арест получается, что Бориса Израилевича не в первый уже раз настиг призрак «Погодинского восстания» 1918 года. Город Горки под Могилевом, отец-домовладелец, беглый брат с белогвардейскими наклонностями, исключение из рядов ВКП(б) в 1935‐м – все это разом воскресло по мановению чьей-то руки и поселилось в только что созданном документе. Сюда же методом коллажа пристроили и репрессированного сына Оскара, и бухаринскую жену Анну Ларину – пусть не совсем близкую, но все-таки родственницу Гусмана. Отдельную новеллу составило описание злодейств самого Бориса Израилевича, и тут, извините, мы не удержимся от цитирования.

ГУСМАН Б. И. враждебно настроен к существующему в СССР строю. Восхваляя осужденных врагов народа и доказывая их невиновность перед страной и народом, он в то же время высказывает гнусную клевету на руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Утверждает, что руководители Советского правительства своей политикой довели страну до разорения и обнищания. Критикуя политику и мероприятия ВКП(б) с право-троцкистских позиций, ГУСМАН Б. И. говорит, что коллективизация в стране проводилась насильственно и что, якобы, коллективизацией довели страну до того, что уморили голодом народ. Высказывая недовольство Советской властью, ГУСМАН Б. И. утверждает, что в СССР нельзя добиться правды, нет законов и, якобы, даже самые мрачные времена в жизни народа блекнут перед нашей действительностью.

Такая вот чекистская публицистика, буквально и возразить нечего. Особенно умиляет рефрен со словом «якобы»: не дай бог подумают, будто представители органов внутренне солидарны с приведенными утверждениями. Вообразить же себе, что осторожнейший, умудренный жизнью и обремененный семьей Борис Израилевич хотя бы однажды произнес нечто подобное вслух, да еще при посторонних, категорически не получается.

В обвинительном заключении, правда, кроме супругов Гусманов фигурирует еще и некая Лия Лазаревна Закрицкая, «еврейка, образование среднее, замужняя, до ареста – машинистка Гидроэнергопроекта в Москве». Из означенного документа следует, что всю эту немыслимую клевету на Советскую власть трое подсудимых возводили в 1944–1945 годах исключительно в разговорах между собой, то есть без свидетелей. А теперь вот неожиданно «признали себя виновными частично и изобличили друг друга на очных ставках». С кристально чистой совестью и ощущением превосходно выполненной работы следователь Каптиков направил данное обвинительное заключение в Особое совещание при МВД СССР, рекомендовав назначить в качестве меры наказания: Борису Израилевичу – 7 лет ИТЛ с конфискацией имущества, Иде Григорьевне – 8 лет ИТЛ, тоже с конфискацией, Лие Лазаревне – 4 года, почему-то без конфискации. Что и было санкционировано Особым совещанием; во всяком случае в применении к обоим Гусманам обстояло именно так.

«Папу к тому времени уже арестовали», – цитировали мы Юрия Ларина несколько абзацев тому назад. Под «тем временем» подразумевается момент ареста теперь уже Иды Григорьевны. И об этом эпизоде тоже уместно поведать словами самого Юры – как он рассказывал много лет спустя.

И дальше мы уже жили вдвоем с Идой. Так вот, возвращаюсь я из школы, а мамы нет. Я спрашиваю: «Где мама?» Эти посторонние люди говорят: «Она пошла на заседание домкома. Но ты не волнуйся. Вот мы хотим съездить на другой берег Волги и погулять там». А вечером «Трактор» должен был играть с «Динамо». Я спрашиваю: «А когда мы вернемся? Такой матч я не могу пропустить». Они отвечают: «Да ничего, успеешь». Так мы и отправились. Плыли очень долго, часов пять-шесть по Ахтубе. Я не помню, были ли остановки, но эти двое исчезли, осталась Маруся (та самая приглашенная домработница. – Д. С.). Она куда-то меня привезла, привела в какой-то дом и говорит: «Юрочка, уже поздно, ты ложись спать, а завтра мы увидимся». Но мы не увиделись, назавтра за мной пришли уже другие люди. Наверное, это была Клавдия Михайловна, директор. Так я оказался в детдоме. Бунтовать или как-то сопротивляться я не пытался. Мне сказали, что мои родители в длительной командировке. И я поверил. А что было делать?

Глава 2

Есть какая-то тайна

Местом назначения оказался Среднеахтубинский (тогда писали: Средне-Ахтубинский) специальный детский дом имени Рубена Ибаррури. Здесь Юре предстояло провести семь лет – вплоть до окончания средней школы. Тот самый возраст, от десяти до семнадцати, когда, согласно педагогической науке, формируется личность в большинстве ее социальных оттенков.

Прежде чем приступить к рассказу об этих годах, пожалуй, имеет смысл расшифровать и прокомментировать официальное название учреждения. В нем, в названии, содержится довольно значимая информация, в том числе и не всегда очевидная для сегодняшнего читателя.

Проще всего, конечно, с географией. Средняя Ахтуба – районный центр в Сталинградской области, в ту пору – село, ныне рабочий поселок. Он стоит в 24 километрах от Царицына – Сталинграда – Волгограда на высоком берегу реки Ахтубы, которая, впрочем, не совсем река, а рукав Волги, ее природный «дублер», из одного места вытекающий и в другое, намного ниже по течению, снова впадающий. Говорят, Ахтуба прежде была полноводна, и некогда по ней безнаказанно сновали Стеньки Разина челны, утверждая в окрестностях «понизовую вольницу». Легендарный атаман условно считается основателем поселения, в 2009 году ему даже установили памятник на площади перед районной администрацией. Не столь романтическая, но чуть более доказательная версия гласит, что Среднюю Ахтубу основал все же поручик артиллерии из Царицына Иван Еремеевич Цыплятев в середине XVIII столетия.

Вплоть до конца 1950‐х по реке ходили пароходы, грузовые и пассажирские. В результате строительства Волжской ГЭС Ахтуба изрядно обмелела, но и поныне остается Меккой для любителей рыбалки со всей европейской части страны. Туристы какого-либо иного толка в Средней Ахтубе – необычайная редкость.

В Волго-Ахтубинской пойме очень плодородные земли, и климат отличается мягкостью по сравнению с окружающими степями. На здешних угодьях, изрезанных ериками, протоками и озерцами, вызревает буквально все, от томатов до винограда, а в садах цветут яблони, вишни, сливы, абрикосы. Тем не менее голодные времена в этой «золотой долине» случались неоднократно, в том числе и в ХХ веке.

В период боев за Сталинград здесь был тыл, поскольку немецкие войска на левый берег Волги так и не прорвались. Но тыл не то что не глубокий, а буквально «горячий». Совсем рядом со Средней Ахтубой на аэродроме базировались 7 авиаполков – истребители и бомбардировщики добирались отсюда до передовой за считанные минуты. Неподалеку пролегала железнодорожная ветка Сталинград – Владимирка, построенная в кратчайший срок и ставшая жизненно важной