Мой папа рок-звезда (СИ) - Ветрова Татьяна

Эх, если бы только ко мне. Эта женщина настолько непредсказуема в своих поступках, что если окунуться в историю ее жизни, то запросто можно найти огромное количество людей, желающих ей зла. Она многим успела подпортить не только жизнь, но и репутацию. Как бы мне ни хотелось иного, но эта женщина ради своей выгоды способна на многое.

Увы, у меня было время, чтобы убедиться в этом лично.

— Что ты здесь делаешь? — вздрагиваю, слыша тихий голос за спиной.

Я настолько погрузился в свои мысли, что и не заметил, как оказался около окна, задумавшись. Мимо меня пролетел и скрип лестницы, который слышно из соседней комнаты, если кто-то спускается. Усмехаюсь, аккуратно ставлю на стол кружку с давно остывшим чаем и поворачиваюсь лицом к Але. Черт, лучше бы я этого не делал!

Она такая миниатюрная, за пятнадцать лет даже не поправилась толком. По-прежнему худая, как спичка. Аля стоит на месте и смотрит на меня, сложив перед собой руки в замок и смешно заломив бровь. Копирую ее позу, вызывая милую улыбку на лице обожаемой мною женщины. Руки зудят от желания к ней прикоснуться, почувствовать нежность ее кожи и вдохнуть позабытый аромат ее тела. Она такая маленькая и хрупкая. Такая желанная и не моя.

Давно уже не моя…

Сейчас она для меня как мечта. Достижимая, но невероятно сложная. Вернуть ее — это цель номер один.

— Чай пью, — киваю на кружку с давно остывшим чаем. Я так и не притронулся к ней. — Не хочешь присоединиться? Я где-то слышал, что ночное чаепитие полезно для сна.

— Да-а-а? Интересно. Я вот слышала, что чай лучше пить за три-четыре часа до сна, чтобы не вызвать бессонницу.

— Вранье все это, — улыбаюсь, потому что Аля идет на дружественный контакт. — Тебе бессонница не грозит, ты спишь как сурок.

Едва заметно улыбнувшись, Аля окидывает меня лукавым взглядом и подходит к столу. Смотрит на меня снизу вверх, медленно облизывает пухлые губы и делает глоток холодного чая из моей кружки. Внутри меня набирает обороты цунами, и я понимаю, что с каждой секундой мне становится тяжелее контролировать бушующие эмоции. Они бурлят, выплескиваются через чашу и заливают все вокруг розовым маревом. Дурманят, манят и запрещают.

— Он холодный, — заявляет, едва прикоснувшись губами к ободку кружки.

— Я знаю, — кивнув, резким движением отбираю кружку и возвращаю на стол. Не отводя жадного взгляда от любимых губ, вкус которых успел позабыть, я подхожу впритык к Але. Руки сами тянутся к стройной фигуре, ложатся на хрупкую талию и скользят вниз, останавливаясь аккурат на бедрах, едва прикрытых куском ткани. Ее шортики совершенно ничего не скрывают. Не выдерживаю, прижимаюсь к ней всем телом. Носом провожу по оголенной шее и делаю глубокий вдох. Легкий цветочный аромат проникает внутрь меня, дурманит и манит. Она напоминает русалку, голос которой лучше не слышать. Сирена. Смертельна и беспощадна. Улыбнувшись, дарю ей легкий поцелуй. Аля замирает, дыхание ее сбивается. А я улыбаюсь еще шире. Ничего не изменилось, она реагирует на меня как раньше. — Моя, — крепко сжав ягодицы, приподнимаю и сажаю на стол. Плевать на правила приличия, сейчас я хочу ее! — Ты так сладко пахнешь, — прокладываю дорожку поцелуев от плеча к мочке уха, не забывая про эрогенные зоны. Она все так же вздрагивает, когда я их касаюсь. — С ума схожу от того, как ты пахнешь.

Не помню, в какой момент мне рвет башню, но в себя прихожу, когда ее ноги скрещиваются за моей спиной, и она отвечает на мой поцелуй с такой страстью, что хочется выть от счастья. Кайф! Я давно не получал такого удовольствия от поцелуя с девушкой. Да какой там давно? За столько лет никто не смог заменить Алю даже в мелочах.

Руки не слушаются, забираются под атласную майку и сжимают небольшую упругую грудь. Все, как я люблю. Все, как любит она. Губами ловлю тихий стон, языком сплетаюсь с ее языком. Страстный танец, вокруг которого пляшут языки пламени, разжигает внутри нас давно забытое желание.

Только с ней я готов летать.

— Постой, — Аля резко отстраняется, закрывает ладонями лицо и нервно смеется. — Все слишком быстро, — оттолкнув меня, спрыгивает со стола и норовит сбежать, оставив меня в замешательстве. — Прости, но я не готова.

— Аля, — выдыхаю, хватая за запястья и снова притягивая к себе.

Мне жизненно необходимо ее тепло. Простое человеческое тепло, которое способна подарить только она.

— У меня есть мужчина, я только начала жить, и тут как ни в чем не бывало появляешься ты. Это больно, понимаешь? Больно, когда рушится привычная жизнь! Прости, но нет. Ты чужой… Чужой для меня.

— Аля…

— У меня есть другой.

Бабах!

Одной фразой Аля спускает меня на грешную землю и подписывает приговор своему любовнику. Жить ему осталось недолго.

10. Алевтина

Много лет назад…

— Что так скромно, Аля? — кривясь, швыряю рюкзак на подоконник и забираюсь следом. Плевать, что в университете студентам запрещено сидеть на подоконниках, как, в принципе, и всем остальным, будь то преподаватель или уборщица. Сегодня мне можно все, даже не возвращаться домой.

Даже не знаю, плакать или смеяться от событий, случившихся со мной сегодня утром. Пора признаться самой себе, что с каждым днем становится все сложнее и сложнее выносить издевки судьбы. Событие за событием выбивают из привычного жизненного уклада, заставляют падать на колени и громко всхлипывать. Я каждый день ищу выход, но постоянно упираюсь в бетонную стену, которую не получается сдвинуть. Ну не хватает у меня силенок.

Если раньше я могла смириться с недопустимым поведением сводного братца, то сейчас, когда он бессовестно распускает руки — ни за что на свете! Готова днем и ночью бродить по улицам, но ни в коем случае не появляться дома и не видеть этого мерзавца.

С раннего детства моя жизнь не сахар. После ухода мамы ситуация обострилась до предела. Мама, моя любимая мамочка, умерла, когда я была совсем ребенком. Первоклашкой с смешными хвостиками и беззубой улыбкой. Увы, но рак никого не щадит.

После ее смерти я стала принадлежать сама себе, папа редко обращал на меня внимание и никогда не интересовался моими делами. Ему было все равно, во что я одета и как учусь. Ситуацию спасала баба Люда, наша соседка. Когда я была в пятом классе, она устроила отцу тако-о-ое шоу, что он был вынужден вспомнить о дочери. А именно, о ее содержании.

Но этого оказалось недостаточно.

Я стала замкнутой и стеснительной. Мой круг общения сконцентрировался на бабе Люде. Она дала мне то, что не успела дать мама, и то, что никогда в жизни не смог бы дать отец. Еще в детстве я была лишена отцовской любви, что уж говорить сейчас. Как-то раз я решила поинтересоваться у папы, за что он так со мной, его ответ не то что удивил, он ввел меня в ступор. Оказывается, он никогда не любил мою маму и не планировал на ней жениться, но она забеременела, и у него просто не было выбора. Тогда мне захотелось сказать: «Спасибо, папа, за испорченное детство. Благодаря тебе я стала замкнутой и недоверчивой».

А еще трусливой…

Трусость появилась во мне, когда порог нашего дома переступила чужая тетя, да не одна, а с парнем на две головы выше нее. Ситуация прояснилась быстро, как и то, что меня ждет новая и тяжелая жизнь. Так уж получилось, что я оказалась не готова делить квартиру с мачехой и ее сыном, которой был студентом. Взрослый парень и подросток, который только начинает познавать взрослый мир, на маленькой жилплощади не могли существовать вместе. С годами ничего не поменялось, наоборот, обострилось. С виду нормальный парень на деле оказался полным кретином. И чем взрослее он становился, тем четче стали проявляться эти качества. По отношению ко мне особенно. Названный братец довел меня до такого состояния, что мне совершенно не хотелось возвращаться домой, когда он там.

— Давай покороче, Аля, а то так и останешься в девках, — передразниваю сводного братца и поправляю длинную юбку так, чтобы спрятать колени. Никогда не любила мини-юбки. Они всегда казались мне шлюховатыми.