Личный враг императора (СИ) - Василий Иванович Сахаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я продолжил движение по тропе. Шел спокойно и без резких рывков.
«Выстрелят аборигены или нет?» — продолжая приближаться к руинам, подумал я, надеясь на защитные артефакты и то, что каннибалы захотят взять меня живьем, дабы разделывать не сразу, а постепенно, отрубая от пленника кусок за куском и прижигая его раны каленым железом.
Шаг. Другой. Третий. Здание все ближе. А затем резкий рывок вперед и я сразу заскочил в один из проемов в стене. Прижался к прохладному кирпичу и скинул с плеча автомат. Вот теперь можно повоевать. Рядом лестница и я двинулся наверх.
В боевой режим вошел моментально. Никаких посторонних мыслей и переживаний. Я сосредоточился на задаче, все чувства на пределе и клановые наставники, которые вместе с братом гоняли меня по полигонам, могли бы мной гордиться.
А вот и аборигены. Они заметили мой рывок, а раз так, то таиться смысла больше не было, и я услышал их крики:
— Лови его!
— Он наверх поднимается!
— Окружайте!
«В самом деле, люди», — на ходу усмехнулся я и забежал на второй этаж. Никого поблизости не обнаружил и сразу поднялся на третий.
Стоп! Поворот. Присел на левое колено. Справа появился абориген в потрепанном мундире, и у него имелось оружие, гладкоствольное ружье. Неосторожный каннибал торопился, поздно меня заметил и поплатился за это. Короткая очередь в три патрона прошлась по его груди, и он отлетел назад, упал на серый бетонный пол и захрипел.
Один готов, но за ним шли другие, которые будут более осмотрительны. Это нормально.
Топот ног. Неразборчивые окрики и тишина. Затаились, мерзавцы.
Ну ладно, раз гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. Пошел!
Одна комната позади. Другая. Коридор. Еще помещение. Заминка. За поворотом кто-то был. Ну и кто бы это мог быть? Конечно, затаившийся абориген. Я подобрал с пола обломок кирпича, бросил его в сторону и противник среагировал. Выставив перед собой обрез винтовки, противник вышел из укрытия, оказался передо мной и моментально схлопотал пулю.
В помещении, пусть даже с многочисленными дырками в стене, выстрел прозвучал громко, и звук ударил по ушам. Однако это не помешало мне броситься вперед, оттолкнуть в сторону тело уже мертвого аборигена, который прислонился к дверному косяку и никак не желал падать, а затем ворвался в просторный зал. В нем три человека. Все вооружены винтовками и целились в меня. Но я уже понял, каков уровень подготовки у этих вояк, которые, наверняка, сидят здесь очень давно и до сих пор не смогли оборудовать более-менее приличные оборонительные рубежи, не говоря уже про ловушки на подходе к своему жилью. А потому не сомневался, что они гораздо слабее меня, бил одиночными и не мазал.
Первый упал с простреленной башкой и за ним сразу второй, а вот третий попытался уклониться и этого я только ранил.
Прыжком я подскочил к подранку и врезал ему ботинком по голове. Он отрубился, а я услышал топот ног. К залу по коридору приближались еще люди, и я метнул им навстречу гранату. Бросал, доверившись инстинктам, не раздумывая, что под руку попало, то и полетело.
Я встал за углом. Взрыв! Стены слегка вздрогнули, а из коридора вместе с пылью вылетели осколки.
Ствол перед собой. Заскочил в коридор и обнаружил еще троих аборигенов. Два трупа, граната взорвалась буквально под ними, и они приняли на себя большую часть осколков. А за ними еще один человек, пока еще живой. Как ни странно, женщина. Она тоже в униформе песочного цвета и в открытой кобуре на поясе у нее пистолет. Вроде бы ничего необычного, но когда раненая женщина, кстати, вполне себе симпатичная фигуристая брюнетка, прижимая к левому боку окровавленную ладонь, посмотрела на меня, я почувствовал неладное. Мне попытались залезть в голову и, уже чувствуя, как сами по себе подкашиваются ноги, я потянул спусковой крючок автомата и выпустил в оказавшуюся телепатом женщину остаток рожка.
Пули разворотили шею и череп брюнетки. После чего меня моментально отпустило. Я пришел в норму и, встряхнув головой, уже не чувствуя опасности, вернулся назад, связал подранка, которому прострелил плечо, и начал обход здания.
На первых двух этажах ничего, что могло бы привлечь мое внимание, не обнаружил. Все разбито и развалено. А вот на третьем нашлось кое-что интересное.
Сначала напоролся на комнату, где аборигены убивали людей. Стены в засохших кровавых потеках, а в центре широкий дубовый стол, на котором, собственно, и разделывали человеков. А рядом с этим помещением еще одно, примитивная коптильня для заготовки мяса и несколько висящих на крюках кусков коричневой плоти.
Продолжил обход. Нашел спальню с десятком топчанов и нехитрым солдатским скарбом, вроде тощих вещмешков и запасной одежды. А дальше уперся в закрытую стальную дверь с мощным замком. Мог бы сбить его при помощи магии, но снова решил приберечь ценную энергетику. Поэтому вернулся к трупам, обыскал их и на шее у женщины, которая, видимо, была в этой компашке командиром, нашел бечевку с двумя ключами, большим и маленьким, практически миниатюрным. Понятно, один от внешней двери, а другой от чего-то вроде сейфа.
Когда открыл стальную дверь, резко ее распахнул и замер возле стены. Вдруг растяжка или ловушка? Но нет, ничего такого в открытом помещении не оказалось, и я прошел внутрь.
Здесь обстановка была получше. Нормальная постель. Шкаф и тумбочка, на которой стояла фотокарточка в рамке, а на ней уже знакомая мне улыбающаяся брюнетка и похожая на нее радостная девочка десяти лет в розовом платье. Картинка умиротворяющая и, можно сказать, что благостная, так как за спинами женщины с ребенком открывался вид на прекрасный город с высокими белыми башнями.
Опустив фотокарточку лицевой стороной вниз, я продолжил осмотр и под кроватью обнаружил небольшой металлический сейф. Второй ключ как раз от него и я им воспользовался.
Внутри сейфа хранилась пачка документов на незнакомом языке, вероятнее всего, военные билеты или удостоверения аборигенов. А помимо этого я вытащил из него несколько пачек патронов и продолговатый пластиковый пенал, от которого ощутил знакомые эманации элементов святости.
На миг замер. Было интересно узнать, что в пенале. Но я не торопился. Попытался строить предположения. Вот только все равно не угадал. Думал, что внутри колье или цепь. Ну, на крайний случай, набор каких-то монет или кусок древнего пергамента. А в итоге нашел бронзовую статуэтку обнаженной женщины.
Что делать с реликвиями, которые хранят элементы святости? Конечно же, их необходимо уничтожать. Вот только я не торопился. Как только хранилище эсок потеряет свою целостность, и мой баланс в системном банке пополнится, локация начнет разрушаться. А мне необходим отдых и комната женщины для этого вполне подходит. Однако сначала необходимо допросить пленника.
Вернув реликвию в пенал, я спрятал его обратно в сейф, а затем снова закрыл дверь и пошел к подранку, косматому мужику с типичными средиземноморскими чертами лица, который уже пришел в себя.
Осмотревшись, я заметил крепкий табурет, поставил его перед пленником, рана которого, кстати, продолжала кровоточить, и задал простой вопрос:
— Ты кто?
В Отстойнике всемогущая Система дает возможность всем разумным игнорировать языковые барьеры. Поэтому я понимал выкрики аборигенов, когда они попытались меня сцапать. И пленник, конечно же, уловил смысл моего вопроса. Но отвечать на него не захотел, а покачал головой и пробурчал:
— Я тебе ничего не скажу. Хоть бей, хоть режь, хоть как-то иначе пытай. От меня ты ничего не узнаешь.
Ладно. Не хочет отвечать по своей воле, пойдем иным путем. Из рюкзака я достал аптечку, которую взял в арсенале. Это спецсборка для тех, кто ходит в Отстойники. В ней есть пара бинтов и вата, жгут для фиксации кровеносных сосудов и антисептики, обезболивающие и заживляющие препараты, спазмолитики и мощные стимуляторы. А помимо того еще два шприца с дозами препарата «Тиопентол С+». Грубо говоря, полностью подавляющая волю человека модернизированная сыворотка правды. Что немаловажно, практически без привыкания и побочных эффектов, которые появлялись после применения пентонала натрия.
Молча, сделав пленнику укол, я подождал три минуты и когда он начал пускать слюни, а его взгляд остекленел, начал допрос. И теперь уже абориген не сопротивлялся. Он отвечал предельно честно, словно я его лучший друг. Так что
