Как провести медовый месяц в одиночестве (ЛП) - Хейл Оливия

— Привет?

Тихо как в могиле.

Я повышаю голос.

— Простите? Кто-нибудь?

Наверное, кто-то отлучился в туалет, думаю я, прогуливаясь по холлу. Зачем мне понадобилось надевать халат?

Я открываю дверь, ведущую в сад отеля. Можно немного погулять, прежде чем вернуться и посмотреть, не работает ли кто-нибудь на стойке регистрации. Или, может быть, они здесь, наслаждаются сигаретой.

Их нет, но воздух приятно теплый по сравнению с интенсивным дневным солнцем. Хорошо расставленные светильники освещают тщательно продуманный сад с низкими живыми изгородями, пальмами и тропическими цветами. Это место действительно потрясающее. Самый красивый курорт, который я когда-либо посещала.

Я потуже завязываю пояс халата и прогуливаюсь вдоль колоннады. Вдалеке открывается дорожка к открытому бассейну отеля. Бассейн закрывается в восемь вечера, а большая табличка информирует гостей о том, что купание в ночное время запрещено.

Но я слышу всплески.

Слишком любопытная, чтобы сопротивляться, я спускаюсь вниз, чтобы проверить.

Мужчина плавает кругами.

Он рассекает поверхность кролем, его темные волосы прилипли к голове.

Странно, что я так легко узнала стиль плавания. Мы вместе были только в одном круизе с маской и трубкой. Но это точно Филипп.

Я присаживаюсь на один из шезлонгов. Все они пусты, территория заброшена. Декоративные светильники освещают стол, а в воздухе витает шум тропической ночной жизни. Из путеводителя я узнала, что это не цикады, как можно было бы предположить по звуку, а крошечные лягушки-свистульки.

Филипп замечает меня на полпути к очередному кругу. Он переключается с одного гребка на другой и поворачивается к воде.

В его глазах удивление.

Я слегка машу рукой.

— Привет.

— Ты прячешься в темноте и смотришь, как я плаваю, — говорит он и делает два больших гребка к краю бассейна. — Это совсем не жутко.

— Плавать после восьми вечера, — говорю я. — Это ничуть не запрещено.

— И ты не собираешься сделать то же самое?

— Нет. А, из-за моего халата? — Я покачала головой. — Это неловко.

Он опирается обеими руками на бортик бассейна.

— Тогда ты должна мне рассказать.

— Я заперла свой номер.

Полуулыбка озаряет его лицо.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Ты — постоянный источник развлечений, Иден.

Я застонала.

— Почему это всегда происходит со мной?

— После того как я увидел, как ты упала в океан… Я бы сказал, что это абсолютная загадка.

— Забавно. Почему ты нарушаешь священные правила отеля? — Я опускаю голову на руки, опираясь локтями на колени. — Просто захотелось сделать вечернюю тренировку?

— Что-то вроде этого, — говорит он.

— Ты хорошо плаваешь.

Он кивает, но это не самодовольство. Просто самоанализ.

— В детстве я занимался плаванием на соревнованиях.

— О, это многое объясняет, — говорю я. — Стремление, самоконтроль.

— Ты что-то знаешь о моем самоконтроле?

— Ты адвокат, верно? Это означает колледж, юридическую школу и кучу бумажной работы. — Я пожимаю плечами. — Может, твоя жизнь не похожа на жизнь адвокатов, которых я видела по телевизору. Но если это так, то она требует дисциплины, много кофе и горячих помощниц. Возможно, и немного случайного сексизма.

Он смотрит на меня долгие несколько секунд.

— Знаешь, ты одна из самых странных женщин, которых я когда-либо встречал.

Мои брови взлетают вверх.

— Я?

— Да.

— Не знаю, стоит ли воспринимать это как комплимент.

— Я тоже, — говорит он, но полуулыбка возвращается. — Кажется, ты говоришь именно то, что думаешь.

— Не всегда, — отвечаю я. За последние несколько месяцев у меня было много мыслей, которыми я не делилась. О себе, о Калебе, о Синди. Вопросы о том, почему. Почему, почему, почему?

— О? Должен ли я бояться услышать те мысли, которые не попали в список? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Я — совершенный ангел.

— Конечно, ты такая, — говорит он. — А теперь давай. Залезай.

— Залезть в бассейн?

— Да. Ты ведь здесь, не так ли? Почему бы и нет?

— Потому что это… безумие. И потому что на мне нет купальника.

— Так оставь трусы. При таком освещении все равно никто ничего не увидит. — Он переворачивается на спину и отталкивается от края бассейна, плывя по воде. Вдалеке слышно, как волны бьются о берег, смешиваясь с пением насекомых и лягушек.

Филипп возобновляет плавание, на этот раз на спине. Я наблюдаю, как он делает два полных круга, пока мои руки играют с поясом моего халата.

Конечно, он из тех, кто делает круги. Это вполне логично, учитывая его полусерийный образ убийцы и подавленное чувство личности.

Это должно быть в моей книге. Может быть, именно так встречаются двое влюбленных. В бассейне в полночь. А может, это чье-то алиби… только в этот час рядом нет никого, кто мог бы его подтвердить. Это будет хорошо.

Я делаю глубокий вдох. До сих пор эта поездка была сплошным безумием. В том, чтобы сказать "к черту все", принять свое отпускное "я", пойти на риск и вырваться из колеи, в которой я находилась.

— Не могу поверить, что я это делаю, — говорю я и стягиваю с себя халат.

— Здесь нет морских черепах, которых можно фотографировать, — говорит он. — Значит, и меня тоже.

— Очень смешно. Холодно?

— Не очень. Прохладно.

— Что, вероятно, означает, что холодно. — Я окунаю ногу в воду. Она тепловатая. Вероятно, это было желанным спасением в жаркие дни, но сейчас, когда солнца нет, становится немного прохладно.

Я не позволяю себе думать об этом, стягивая с себя пижамные шорты и футболку, и стою в одних трусах, прежде чем шагнуть в бассейн. Филипп уже в другом конце, он снова плавает, рассекая воду такими взмахами, которые я никогда не смогу повторить.

Вода приятно бьется о мою кожу. Я делаю глубокий вдох и погружаюсь по плечи.

Это приятно. Ну, будет хорошо. Примерно через две минуты.

Филипп опускается на поверхность в паре футов от меня.

— Не могу поверить, что я это делаю, — говорю я.

— Нарушаешь правила? Или плаваешь?

— И то, и другое.

— Ну, правила созданы для того, чтобы их нарушать.

— Это твое профессиональное мнение, как адвоката? — говорю я. — Потому что это не кажется правильным.

Он качает головой, с его мокрых волос летят капли воды. Они рябят поверхность вокруг нас.

— Нет. У меня не рабочее время.

Я вытягиваюсь в воде. Это роскошно — быть здесь, делать это. Небо над головой усеяно звездами, и по моим венам течет волнующее чувство. Я хочу остаться здесь навсегда. Момент кажется грандиозным, необычным и благоговейным.

Филипп снова начинает плавать.

Я жду, пока он сделает несколько кругов, прежде чем снова заговорить.

— Сколько тебе лет?

Он делает несколько неторопливых гребков, прежде чем ответить.

— Я не понимаю, как работает твой мозг.

— Мне просто любопытно. Я могу спросить что-нибудь другое, если это слишком чувствительно. Ты отправлял отцу фотографию с рыбой?

— Нет, но, судя по твоему вопросу, я так понимаю, что ты отправила одну фотографию своим родителям?

— Да. Мои родители были очень впечатлены моей рыбой-дельфином махи-махи.

— А ты сказала им, что упала с лодки три секунды спустя?

— Возможно, я опустила эту часть.

Он хихикает. Это второй раз, когда я слышу его смех, и оба они были сегодня.

И оба были связаны с тем, что я упала.

— Умно. Ну, мне тридцать два, — говорит он. Затем он отталкивается от стены и быстрыми гребками проплывает целый круг, как будто на этом разговор закончился.

Я снова ложусь в воду и смотрю на небо. Здесь видно так много звезд, больше, чем дома, и неудивительно. Должно быть, на маленьком острове посреди моря очень мало светового загрязнения.

Тридцать два. Сначала мне показалось, что он старше, но, возможно, я просто прочитала напряженное выражение лица. Но на рыбацкой лодке они исчезли, сгорев на солнце и унесенные ветром.