Мерле и повелитель подземного мира - Кай Майер

— Тебе нечего стесняться.

Он снова хотел было выпалить что-нибудь дерзкое, но передумал и спросил:

— А вы знаете Мерле?

— Может быть.

— Хватит шутить. Это — не ответ.

— Я говорю правду. Я не уверена, знаю ли ее.

В глазах Лалапеи блеснул страх — не проговорилась ли, не сказала ли она чего-то лишнего. И она твердо проговорила:

— Я не привыкла, чтобы меня допрашивали…

Впрочем, судя по ее улыбке, она на него не рассердилась.

Серафин отвернулся и стал прохаживаться взад-вперед — два шага туда, два обратно, — словно решая, оставаться ли здесь или сбежать. Впрочем, решение-то он принял сразу. Куда ему идти? Мастерская Умберто закрыта, сам мастер давно куда-то скрылся. Со старыми приятелями из воровской гильдии Серафин навсегда порвал. Разве что вернуться назад к Арчимбольдо, Унке и Юнипе? Что-то подсказывало ему, что это, вероятно, самый правильный путь. Но может быть, ему удастся как-нибудь «Хай защитить Юиииу от Лорда Света, если он примкнет к женщине-сфинксу и к ее ватаге?

Наконец он остановился.

— Вы должны мне честно сказать, — что вы замышляете?

— Хорошо. Мы не будем развязывать войну против египтян. Это действительно было бы безумием и самоубийством. Мы пойдем войной на самого Аменофиса.

— На Фараона?

Она кивнула, и вокруг ее головы вспыхнул странный желтоватый свет, а на черных волосах заплясали огоньки.

— Вы хотите его убить? — спросил Серафин, опешив. — Пойдете на убийство?

— Это было бы выходом из положения. Однако этого недостаточно. Аменофис сам себе не принадлежит. Он тоже подвластен, по крайней мере сейчас, тем, кто его оживил.

— Жрецам?

— Да, жрецам Хоруса. Многие столетия они не играли никакой роли, превратившись в секту почитателей тайного культа, о котором на земле давным-давно позабыли. Забыли и о них, пока они не извлекли Фараона из пирамиды Амуц-Ка-Ра и не вернули ему жизнь. Таким образом слабая, истощенная страна обрела новые силы. Нового вождя. Новый образ и статус. Именно это и магия жрецов стали теми живительными импульсами, которые воссоздали Империю. Жрецы — вот кто истинное зло, а не Аменофис.

— Тогда все ваши замыслы — пустое дело.

— Высшие жрецы всегда находятся рядом с Фараоном. Его визирь и главный жрец Сет тоже всегда с ним рядом.

— Значит, вы всерьез хотите, чтобы мы отправились в Гелиополис, в столицу Фараона, и там не только его одного, а также его визиря со всеми жрецами… того… ухлопали? — Он нарочно выбрал слово из уличного жаргона, считая подобную детскую затею бессмысленной и нереальной.

— Нет, не надо в Гелиополис, — спокойно ответила сфинкс. — Аменофис и Сет скоро будут здесь. Здесь, в Венеции. И если я не обманываюсь, они обоснуются во Дворце дожей.

Серафин остолбенел.

— Сам Фараон явится сюда?

— Совершенно верно. Он не захочет упустить случай отпраздновать свой великий триумф. Потому что это будет его победа не только над одним городом, а прежде всего над Королевой Флюирией и всем тем, что за ней стоит, — его победа над прошлым, над своей смертью. И тогда не останется никого на свете, кроме Царева Государства, кто мог бы ему противостоять.

Серафин усиленно тер лоб ладоныо и старался вникнуть в замыслы сфинкса.

— Даже если Фараон придет в Венецию… хотя бы и во Дворец дожей… какая нам в том выгода? Он спрячется за спинами телохранителей. За армиями своих мумий. К тому же использует магию Сета и других жрецов…

Лалапея медленно кивнула и ответила ему с такой ласковой улыбкой, будто обращалась к малышу:

— Вот потому-то я и хочу, чтобы ты нам помог.

— Я, значит, должен пролезть во Дворец дожей? — Глаза Серафина округлились. — Прямо к Фараону?

Сфинкс ничего не ответила. Он и без того теперь понял, каков ее план. Но она добавила два слова, подействовавшие на него сильнее любых уговоров или посулов:

— Ради Мерле!

5

В Аду не было ни дней, ни ночей.

После долгого плавного спуска Фермитракс сел на скалу, похожую по форме на большой цилиндр. На ее отвесные склоны никто не смог бы взобраться без специального снаряжения. Конечно, все они — обсидиановый лев, Мерле и Королева Флюирия — знали, что, в общем-то, не имеет значения, на какой скале сидеть, если на них нападут лилимы, подобные тем, что встретились им в покинутом лагере.

— Может, они тут, пониже, не водятся, — нерешительно сказала Мерле.

Голос Королевы был тверд и бодр, хотя Мерле показалось, что она просто хочет их утешить, не очень-то веря в то, что говорит.

— Вероятно, там, выше, остались самые опасные, которые сторожат вход в Ад.

Во всяком случае, они сошлись во мнении относительно того, что лилимы могут быть разных видов, поскольку, например, посланец Ада, побывавший в Венеции, выглядел совсем иначе, чем увиденные мерзкие твари.

— Это совсем не значит, что те, которых мы еще не встретили, менее опасны и подвижны, — сказал обсидиановый лев, вылизывая каменным языком перья на крыльях. — Кто знает, может, нам встретились самые безобидные.

— Спасибо тебе, Фермитракс, — обиженно заметила Мерле, хотя чувствовала, что Королева с ним согласна. — Ты умеешь приободрить в трудную минуту.

Лев даже не взглянул на нее.

— Я говорю то, что думаю.

Мерле, сидевшая с ним рядом на корточках, со вздохом улеглась на скале, положила руки под голову и стала смотреть вверх, туда, где в мире людей находится небо.

Над ней распростерлась светло-багровая завеса в красных мерцающих отсветах, напоминавшая пелену облаков в лучах заходящего солнца, — бескрайнее покрывало в несколько километров толщиной. Красная огненная сеть, окутавшая бока бездны, окрашивала внутреннее пространство Ада в грязно-оранжевый цвет.

Да, Ад… То, что Мерле подразумевала под этим словом, никак не соответствовало тому, что они увидели в глубине пропасти. Поверхность подземного царства — по крайней мере там, где они находились, — представляла собой пустынную скалистую местность, пронизанную во многих местах докрасна раскаленными, тонкими как волосок прожилками или толстыми, как хвост Фермитракса, жилами. Каменная почва оказалась теплой, а не обжигающе горячей; веявший над ней ветерок пах дегтем и пряностями. Этот сладковатый запах Мерле ощутила еще наверху, у края бездны.

Чем пристальнее Мерле всматривалась ввысь, тем больше убеждалась в том, что, за исключением того места, где лев нырнул в Ад, пелена, переливающаяся над ней огнями, — тоже каменная и тоже покрыта сетью светящихся жилок.

Мерле не знала, что и подумать о том месте, где они оказались. С одной стороны, здесь вокруг — ужасающая бесконечная пустота, с другой — это, наверное, всего лишь гигантская пещера внутри Земли, и таких пещер, говорила она себе, небось еще много в глубинах Земли. Но все это вовсе не походило на тог ад, который описан в Библии. Однако, думалось ей, все еще может измениться, если придется встретиться нос к носу с другим полчищем лилимов, а это надо предвидеть и быть начеку. Даже теперь, в минуты отдыха Фермитракс не дремал, его мускулы были напряжены, а крылья готовы к взлету.

Мерле пришло в голову, что профессор Барбридж назвал это место Адом, просто не найдя другого слова, так же как он придумал назвать живущих здесь страшилищ лилимами. Он словно бы напялил маски на все увиденное в новом мире, чтобы людям было легче это себе представить.

— Фермитракс?

Обсидиановый лев расправил крылья и вопросительно взглянул на нее.

— Те твари, там наверху… тоже сделаны из камня?

Лев кивнул.

— Да, мне показалось, будто сама каменная стена там ожила и задвигалась.

— Значит, такие каменные существа часто встречаются?

— Ты хочешь сказать, что и я, как они, сделан из камня…

Мерле перевернулась на живот и подперла подбородок руками, чтобы посмотреть Фермитраксу в глаза.

— Ну да. Хотя я знаю, что ты на них совсем не похож. Но все же интересно, да?

Лев сел на задние лапы, чтобы видеть Мерле, а заодно окинуть взором местность перед скалой.

— Я тоже об этом подумал. И что скажешь?

— Прежде всего то, что мы слишком мало знаем о лилимах.

— А вы, львы, много о себе знаете? Почему, например, твоя грива — каменная, а на ощупь такая мягкая? Или почему твой язык работает, хотя сделан из обсидиана?

— Обсидианодушевленный камень, — пробурчал лев, словно этим все объясняется, но, увидев, что Мерле не поняла, продолжал: — Это — камень, но одновременно и плоть, и волосы. Он обладает крепостью и твердостью камня, но в нем есть жизнь, и этим все сказано. Только так я могу тебе ответить. У нас, у львов, никогда не было ученых, которые копались бы в таких вещах. Мы — не такие, как вы, люди. Мы принимаем вещи такими, как они есть, не дробя их на части и не отнимая у них тайну.

Мерле думала над его словами и ждала, чтобы Королева вставила свое слово. Но голос молчал.