Золотой век глины. Скульптурные группы из раскрашенной терракоты в художественной культуре раннего итальянского Возрождения - Елена Кукина

В XV веке в искусстве Италии встречались в чистом виде реминисценции «готической» надрывности, экзальтации при передаче отрицательных эмоциональных состояний (нередко со свойственным готике искажением естественных пропорций), например – в живописи феррарской школы, в североитальянской терракотовой пластике, в деревянной скульптуре Абруцци-Апулии, в позднем творчестве Донателло).

Готическая экспрессивность, в известном смысле, была для художника XV века одной из форм реализации наивно-реалистического тезиса ренессансной эстетики: «движения души познаются из движения тела» (Альберти).

Линия «экспрессивного натурализма» всегда неизбежно контаминировалась с общей натуралистической тенденцией в искусстве. В готике сочетание условной трактовки образа с чертами «экспрессивного натурализма» принимало подчас внешне уродливые формы (немецкие «диагональные» «Оплакивания» XIV века). Свойственные готике внимание не просто к частному, но к индивидуально-характерному, утрировка форм, будучи превращенными в сознательный художественный метод, породили грандиозные фантасмагории Босха, Грюневальда, Брейгеля. Перевод вполне реальных образов в сказочные и мистические также был своего рода средством сдерживания натуралистической тенденции, предотвращая её переход в гипертрофированные формы.

Принципиально важно, что в искусстве раннего Возрождения признаётся возможность сочетания натуралистической трактовки человеческого тела с натуралистическим выражением того или иного эмоционального состояния (красноречивым примером являются некоторые терракотовые скульптурные группы североитальянского круга – особенно работы Никколо дель‘Арка, Гвидо Маццони, Агостино Фондуло).

Целостный реалистический подход к образу позволял мастерам Возрождения и позднейших времён при создании высоко экспрессивных религиозных образов как бы возвышаться над реальностью, превосходить её её же средствами. Соревнование с природой, стремление превзойти натуру – одна из основополагающих формул ренессансной эстетики, воплощавшаяся не только в образах идеального совершенства, но и в представлении разного рода «пароксизмов». Достаточно назвать известное «Оплакивание» Никколо дель`Арка из болонской церкви Санта Мария дела Вита, которое станет объектом нашего исследования; таковы и произведения лучших мастеров испанской деревянной скульптуры XVII века – Эрнандеса, Педро де Мена, Хосе де Мора.

На примере этих скульптурных памятников особенно хорошо видно, как жизнеподобие в сочетании с острой экспрессией движений и мимики способствует ещё большей сакрализации образа: натуральные формы кажутся в сравнении с ними менее выразительными; такое сравнение могут выдержать разве что актёры мистерии с их яркими костюмами и гримом, патетическими позами и жестами. В этом, несомненно – глубокая внутренняя основа связи натуралистических форм изобразительного искусства и театра, которые как бы опосредовали в массовом восприятии живое и сакральное, зримо представляли момент соприкосновения мира чувственного и земного с миром трансцендентным и наглядно показывали верующему переход из одного мира в другой.

Итак, искусству раннего Возрождения свойственна гораздо более мощная, чем прежде, натуралистическая тенденция, вобравшая в себя как бы три направления: «синтетический реализм» Ренессанса в стадии становления; «эмпирический натурализм» – наследие готики; «экспрессивный натурализм», в той его форме, которая была порождена готикой, но стала источником поиска методов эмоциональной выразительности для художников Возрождения.

Но натурализм для средневековья и раннего Возрождения – понятие также и общекультурное: он присутствует не только в изобразительном искусстве, но и в мистериальном театре, поэзии и новеллистике. Это понятие также, и прежде всего – мировоззренческое – оно применимо к определённым тенденциям в науке, философии, эстетике, связано с рядом теологических проблем.

Попытаемся рассмотреть идейно-эстетические основы «эмпирического» и «экспрессивного» натурализма и его сохранения («в снятой форме») в искусстве и культуре раннего Возрождения.

Мировоззренческие основы эмпирического натурализма XV века

Средневековая традиция (как и античная) сыграла генетически важную роль в формировании ренессансного мировоззрения. «В философии эпохи Возрождения мы имеем дело со специфическими модификациями течений античной философской мысли – и характер этих модификаций был обусловлен необходимостью постановки и решения новых, неведомых классической древности проблем, требовавших учёта многовекового опыта средневековой философии»[70]. Речь идёт прежде всего о материалистической тенденции в философии и о развитии естествознания, а также о важнейшей для религиозных исканий средневековья и Ренессанса тенденции индивидуализации и «натурализации» религии.

Первые проблески позитивной научной теории познания природы встречаются в трудах схоластов, представителей номинализма XIII, а особенно – XIV веков, учение которых имело прямые античные источники. Основная идея номинализма об объективном существовании только отдельных вещей с их индивидуальными качествами родилась ещё в полемике представителей Кинической школы, а затем – стоиков против идеализма Платона. В сфере гносеологии номинализм, вслед за Антисфеном и «киниками», полагал истинным только знание о единичном. Пьер Абеляр (1079–1142), ориентировавшийся на Аристотеля, сделал особый акцент на области чувственного познания, признавая при этом способность человеческого ума к абстракции. Это было началом эмпирической тенденции, стремившейся направить философию по пути исследования природы реальных вещей.

Так, номиналист XIII века Иоанн Дунс Скот (ок. 1266–1308) одним из первых сформулировал натуралистическую концепцию познания, объявив предметом его внешний мир и человека, как часть природы. Уильям Оккам (ок. 1285–1349) выдвинул в качестве основного гносеологического принципа лозунг эмпиризма: «сущностей не следует умножать без необходимости».

Между тем, с эмпирической тенденцией в гносеологии связан не только отход от умозрительных теологических спекуляций, но и выработка новых форм систематизирующего, концепционного мышления. В особенности это касается развитого номинализма – концептуализма XIV века. У. Оккам, впервые после Абеляра, обратился «к психологическому объяснению универсалий, как естественных признаков разума, актов интеллекта…»[71] Познание, по Оккаму, начинается с ощущений, порождаемых единичными предметами, проходит стадию памяти и переживания и завершается постижением «универсалий», то есть общих понятий, подлинная сущность которых только интенциональна. Иными словами, признаётся, что универсалия, хотя и не существует реально, но и не не существует вовсе, являясь продуктом деятельности разума.

Идеи номинализма были распространены в Европе повсеместно: «оккамизм представлял собой в XIV–XVI веках явление не национального, но интернационального характера»[72]. Его гносеология оказала большое влияние на эстетику средневековья и раннего Возрождения. Во-первых, эмпирический интерес к отдельной, единичной вещи в теории познания открывал дорогу готическому «эмпирическому натурализму» в искусстве. На этом интересе основывалась связь номинализма (концептуализма) XIV столетия с пробуждавшимися эмпирическими тенденциями естествознания, которые в свою очередь способствовали выработке реалистических принципов ренессансной эстетики. Во-вторых, перенесённые на искусство представления номинализма об интенциональной предметности человеческого мышления (а значит и восприятия) как бы опосредуют сакральный характер образа и его натуралистическую форму.

Вместе с тем, совершенно очевидно, что эта интенциональность не только способствовала отделению эстетического начала от религиозной предметности, но в то же время служила сохранению основного смысла последней, соблюдению сакральности религиозного образа, сколь жизнеподобной ни была бы его форма. Ведь, по-существу, номинализм, как и вся средневековая схоластика, символически «удваивает» мир: за реально существующими, конкретными вещами скрываются интенциональные сущности. Значит, самое реалистическое изображение чего бы то ни было ценно не как таковое, но как символ (или составляющее символа) определённой умозрительной категории.

В этом, собственно, и состоит ограниченность средневекового натурализма, который был «эмпирическим» по художественным средствам, но «символическим» по внутреннему содержанию.

Материалистическую тенденцию в философии средневековья представлял не только номинализм. Во второй половине XIII века во Франции, а в XIV–XVI – в Италии, особенно на севере её, в Падуе и Болонье, получил значительное распространение аверроизм – родственное номинализму «предматериалистическое» учение арабского философа XII века Ибн Рушда (Аверроэса), уходящее своими корнями в философию Аристотеля.