Дипломатия и дипломаты. Из истории международных отношений стран Запада и России - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ионин получил четкие инструкции от МИДа: в его задачи входило поддержание авторитета России, сохранение, хотя бы на время, на своих постах Соболева и Каульбарса, а также желательно – восстановление князем Конституции, действие которой было приостановлено Баттенбергом на три года. Русский посол четко и добросовестно выполнял свои задачи. О его высочайшей квалификации говорили не только современники, но и поздние исследователи.
Британский дипломат в Черногории писал о своем коллеге, что Ионин был «одним из самых умных в шайке славянофилов»[165]. Непосредственный начальник русского посла, либерал и прозападник, министр иностранных дел Н.К. Гире, невзирая на идейные противоречия с Иониным отзывался о нем как о «благоразумном и уравновешенном дипломате»[166]. Посол Австро-Венгрии в России А. фон Фолькенштейн в переписке с министром иностранных дел Г. Калноки назвал Ионина «умным и весьма полезным дипломатом, который, будучи горячим русским патриотом, не принадлежит к фанатичным панславистским агитаторам»[167]. «Высокопрофессиональным и компетентным дипломатом» охарактеризовал его «архитектор» Холодной войны (отнюдь не отличавшийся доброжелательностью по отношению к России) американский посол Дж. Кеннан, написавший в 1981 г. книгу о падении «европейского порядка», созданного Бисмарком[168]. О несомненных достоинствах Ионина в качестве дипломата пишут известные западные исследователи Ч. Джелавич (профессор университета в Блумингтоне), М.С. Рекун (профессор Бостонского университета)[169]. К ним, невзирая на ярую антипатию к славянофильству, примкнул даже Сказкин: «Ионин был умный человек, хороший, хотя и несколько склонный к нервозности, дипломат (одним словом, экземпляр очень редкий среди агентов, посылавшихся в 80-е годы на Восток)»[170]. Российский славяновед В.И. Косик отмечал, что в посланиях Ионина из Софии содержался «блестящий анализ положения дел»[171].
По приезде в Софию русский посол быстро разобрался в ситуации и отправил записку Гирсу, в которой в мягкой форме обозначил те же болевые точки, которые были отмечены в выступлении И.С. Аксакова, совершенно верно вскрыв причины провалов российской политики: «Мы сами не могли определить себе той цели, которую нам нужно было бы преследовать в Болгарии. В связи с этим запутывались мы и в выборе средств, так что каждый наш агент составлял свой особый план действий и разрушал работу своего предшественника…Со времени Берлинского трактата Россия не вполне оправдала те ожидания, которые возлагали на нее болгары. Беспрестанная перемена взглядов, людей и систем, переход от Тырновской конституции к едва замаскированному деспотизму, – смутили умы и поколебали наш нравственный кредит. После переворота князь не имел ни опоры в стране, ни почвы под ногами…Вместе с тем, и чтобы еще более скомпрометировать нас, клика князя сделал вид, будто бы совсем отдается в руки России, и добилась назначения в Болгарию русских министров, которые таким образом стали невольно сообщниками придворной камарильи»[172]. Несмотря на приверженность Ионина принципам монархизма и антипатию к парламентскому строю, он, анализируя предательский курс Баттенберга, совершенно объективно заключил: «Никогда Тырновская конституция не довела бы нас до настоящего и именно для России прискорбного кризиса, а главное, при ней мы никогда бы не могли столь сильно скомпрометировать наше влияние и наш престиж»[173].
Для князя Баттенберга приезд Ионина был весьма неприятной неожиданностью (он ожидал назначения на пост российского посла в Болгарии своего приятеля и такого же западника и германофила К.Г. Эрнрота). Он не преминул высказать свое недовольство при встрече с Иониным, однако получил жесткий и решительный отпор.
Русский посол решительно и хладнокровно провел переговоры с Баттенбергом (стенограмма хранится в архивах российского МИДа – Н.И.), требуя, в соответствии с данными ему полномочиями, гарантий сохранения русских генералов в правительстве, а также (в будущем) возвращения страны к Тырновской конституции.
Князь пытался свалить на русских ответственность за проведенный переворот и приостановление действия конституции: «Вы сами, русские помогли мне сделать этот переворот».
– Ионин: «Что же нам было делать, когда вы нас приперли к стене и сказали нам: «Я или конституция». Мы думали, что вы нужны, хотели мира и принуждены были вас поддерживать, хотя вы нас и не известили о ваших намерениях… и ради бога не говорите нам: «Я или генерал Соболев!»».
– Князь: «Но, наконец, полномочия все-таки существуют».
– Ионин: «Да, но должны прекратить свое существование… единоличная власть ваша не опирается на страну, она приобретена чужим влиянием, хотя бы и нашим, и имеет опорою только малое число лиц».
– Князь: «Но у меня уже готова новая конституция… теперь происходит слияние партий, и я намерен воспользоваться им для упорядочения страны. Только в этом случае болгары захотят управляться сами собой, и тогда русских министров не будет им нужно».
– Ионин: «Это может быть и случится, если помимо возбуждения страстей, страна спокойно рассудит о своем положении, но до тех пор они все-таки необходимы».
– Князь: «Нет, это невозможно, мы будем вынуждены обратиться за помощью к Европе».
– Ионин: «Будьте уверены, что Европа желает прежде всего того же, что и мы: порядка и мира… Не думайте, чтобы Европа, если вы сделаетесь здесь невозможным, поставивши себя против русских, – возбудила только из-за вашей личности европейский вопрос… Мы не в состоянии более уступать и не боимся последствий»[174].
По словам пастора князя, А. Коха, который посетил Баттенберга сразу же после визита Ионина, тот был вне себя от «наглого поведения российского государственного сановника»[175]. По словам князя, «Ионин давал оскорбительные и дерзкие ответы на все мои возражения, а когда я сделал ему замечание за это неподобающее поведение, он сказал мне: «Как герр Ионин, я прошу у вас прощения за выражения, которые я использую; но как посланник Его Величества я вынужден повторить их, поскольку я получил приказ от царя использовать именно этот язык…И это награда за мое послушное поведение в течение четырех лет!.. Все, с меня хватит!»[176].
Тем не менее резкий тон посла и полная уверенность в своих словах заставили князя согласиться (по крайне мере на словах) с Иониным. Он обещал создать особую комиссию для пересмотра конституции, после чего созвать Великое народное собрание для внесения поправок в Тырновскую конституцию с целью прекращения
