Экстрасенс - Сергей Асанов

Я остановился в последний момент. Отвел большой палец и сделал плавный «отъезд» зуммером. Теперь в поле зрения камеры была вся площадка — со всеми уродующими ее машинами, оставшимися от деревьев пнями и горами строительного мусора.

Черт знает что со мной происходило тогда!

Я нажал на кнопку.

Снимал около минуты, сделав панораму объекта слева направо, затем выключил аппарат и быстро убрал его в сумку. По лбу покатился пот, дыхание участилось. Почему-то подумалось, что именно так чувствуют себя террористы, нажимающие кнопку дистанционного взрывателя. Если, конечно, эта мразь вообще способна что-то чувствовать.

Я поднялся со ступеньки, отряхнул задницу и сел в машину. Интересно, какого эффекта следует ожидать на этот раз?

Едва я сунул ключ в замок зажигания, как зазвонил сотовый телефон. Я едва не подпрыгнул. Нервы были как канаты, ей-богу…

— Алло?

— Пы-привет. — Это Косилов, не к ночи будь помянут. — Тэ-ты… ещще жив?

Я раскрыл рот. Какой-то гадкий вопрос и очень странный голос.

— В каком смысле?

— Ну… — Серега замялся. — Я слышал новости утром по радио. Тебя, наверно, по всему городу с собаками ищут.

Я промолчал. Серега тоже не торопился что-то добавлять. Может быть, и он видел сегодня на своих потных руках нечто похожее на кетчуп?

— Что будем делать? — спросил я наконец. На большее меня не хватило.

— Пока не зы… знаю.

— Почему пока?

— Потому что… — Он перевел дыхание. Очевидно, слова ему сегодня давались с особым трудом. — Па… патаму что еще ничего не закончилось.

— В каком смысле? — У меня похолодела спина.

Он не торопился с ответом, но я чувствовал, что на сей раз дело не в проблемах с дикцией.

— Серж! — поторопил я.

— Короче, Витя… Я когда сегодня увидел это по телевизору, то подумал, что… Кстати, у тебя есть время?

— Если ты не собираешься пересказывать передовицу «Коммерсанта»…

— Н-нет… У меня просто есть кое-какие мысли, я много думал и позавчера, и вчера, когда ты привез меня домой, и раньше…

Я огляделся вокруг, нервно постучал пальцами по рулю. Я не вынесу его философского мычания!

— Короче, Вить, надо было камеру разбить сразу. Зря я тебе ее показал.

— Зашибись!!! — разозлился я.

Мне только сослагательного наклонения сейчас не хватало!

— Что тебе зашибись? — как будто усмехнулся Серега.

Он прекрасно понимал, что я чувствую, и словно бы испытывал какое-то мрачное удовольствие, как вчера, сидя на пассажирском сиденье моего автомобиля и капая мне на мозги. Зачем он сейчас позвонил?

Именно этот вопрос я ему и задал, покусывая губу и продолжая изучать пейзаж на противоположном берегу реки. Там ничего не изменилось, экскаваторы все так же настойчиво рыли землю.

— Зачем позвонил? — переспросил Косилов и замолчал.

— Не томи, Серега, говори что-нибудь!

Недолгое молчание в трубке, затем как-то грустно и даже пугающе:

— Я тебе не все вчера рассказал…

У меня снова внутри все похолодело.

— Не понял…

— Да вот так… Знаешь, Вить, я давно перестал получать удовольствие от того, что я делаю. Несколько дней назад мне казалось, что все пы-проблемы можно утопить в работе, но ни черта не получается. У каждого человека на пути стоит забор. Это не простой дощатый заборчик, как вокруг с-стройплощадки, в котором всегда можно найти дырку, а такая… кхм… конкретная бетонная баррикада. Вся фигня в том, что ты не знаешь, как далеко она от тебя находится. Ты идешь, идешь, любишь женщин, покупаешь и продаешь, спишь, ешь, думаешь, что тебе еще топать и топать, но вдруг — бы-бы-бац! Перед тобой сплошной серый бетон…

Я подумал, что сейчас брошу трубку или начну материться. Кажется, у моего заики вылетели предохранители.

— Ты смотришь туда-сюда, — продолжал тот, — и видишь, что… сыс-стена занимает все пространство перед тобой. Понимаешь?

Я молча свирепел. Только одна деталь не позволяла обрушиться на Сергея с проклятиями: мне всегда было его немного жалко, и всему виной его чертово заикание!

— Знаю, что понимаешь, — сказал Сережка. — Поэтому… вот я и хотел, чтобы…

Я устал его слушать, опустил руку с телефоном и посмотрел в окно слева, на пробегающие по мосту автомобили.

«Елки-палки, а он ведь прекрасно знает, что происходит!»

Когда я снова поднес трубку к уху, Косилов уже заканчивал:

— Поэтому всего я не могу тебе рассказать… пока не могу…

— Серега, — шикнул я, — если тебе просто хочется поговорить о чем-то важном, давай выберем время и спокойно посидим, поразмышляем. Если же у тебя есть конкретная информация — выкладывай быстро! Что ты от меня скрыл?

Он вздохнул, сделал небольшую паузу.

— По телефону нельзя, Вить. Это сложно… — И он отключился. В который уж раз!

— Да чтоб тебя, дурень!

Я бросил трубку на заднее сиденье. Во рту все явственнее ощущался вкус ненависти ко всему живому.

Совсем недурственный вкус, надо сказать.

Клевая фраза — «Дьявол носит “Прада”», согласись? Универсальная. Вместо «Прада» можно вставить любое другое слово, потому что дьявол носит кучу самых разных штучек, различных по цвету, фасону, качеству и цене. Иногда он действительно предстает этаким франтом в лакированных штиблетах, в дорогущем костюме с галстуком, в плаще, без кинжалов, но с «Ролексом» на запястье. Вспомни хотя бы голливудский боевик «Конец света» со Шварцем. Как тебе Габриель Бирн? Очень хорош, такой приблатненный Сатана…

Но порой дьявол довольствуется и бюджетным вариантом. Например, таким, каким обычно пользуюсь я. Джинсы, рубашка навыпуск, дешевые туфли, купленные на китайском рынке за половину той стоимости, которую обычно запрашивают за точно такие же туфли в модных бутиках. У меня нет «Ролекса» и никогда не было желания его купить, зато есть «Панасоник», способный поражать живую силу противника не хуже огнемета «Шмель».

Я вскоре прекратил свои конвульсивные попытки самоидентификации. В конце концов, мои регулярные появления на работе никто не отменял, да и нужно было как-то зарабатывать на будущую праздную жизнь холостяка.

Ближе к полудню я приехал в офис редакции журнала, с которым в тот момент сотрудничал. Это было глянцевое рекламное издание одного из крупнейших торговых комплексов. Я несколько раз в месяц заезжал в офис, садился перед компьютером и редактировал опусы нанятых за бесценок студентов. Принцип сотрудничества был прост: молодые негры-писаки, едва окончившие факультет журналистики местного университета, выполняли всю черновую работу, а потом на сцену выходил я, что называется, «весь в белом», и придавал написанному лоск и изящество. Разумеется, львиная доля гонорарного фонда оседала в моем кармане, тем более что фамилия Вавилов стояла чуть ли не на каждой странице. В общем, чтоб тебе не париться, я являлся шеф-редактором журнала «Молния» — специально приглашенной суперзвездой и главной статьей расходов.

Это был вторник, а по вторникам я собирал пишущий молодняк, чтобы проанализировать сделанное и раскидать задания на неделю. Признаюсь, эти совещания немало тешили мое самолюбие. Ну как же, я был не просто нанятым писакой, как они (хоть и с солидным стажем, но меня все равно можно было обозвать писакой), я был начальником, и мои подчиненные, не успевшие раскусить лентяйскую сущность босса, еще с надеждой заглядывали мне в рот. О чем они перешептывались у меня за спиной или в курилке, я особо не задумывался и по этому поводу не беспокоился. В конце концов, все мы делаем это независимо от степени уважения к начальству, таков корпоративный кодекс чести.

Я опаздывал на совещание, и это обстоятельство серьезно усугубляло мой общий настрой. Понимая, что винить, кроме себя, мне некого, я тем не менее начинал злиться на своих полуграмотных студентов. Офис редакции занимал две комнаты на третьем этаже торгового мегакомплекса, и пока я поднимался на эскалаторе, маленький бюджетный Сатана, сидевший во мне, уже засучивал рукава и разминал пальчики.

В коридоре возле кулера я столкнулся с моим номинальным боссом, Владимиром Ивановичем Кузьминых. В нашей компании он занимался вопросами финансирования, ставил подписи на моих документах и гонорарных ведомостях, и даже самые гениальные издательские идеи ничего не стоили без его одобрения. Впрочем, это не мешало мне обращаться к нему на ты и «Иваныч», потому что возрастом он был ненамного солиднее меня — всего-то сорок два, — а относительно своего интеллекта он и сам не питал никаких особых иллюзий. Его дело — правильно считать.

Иваныч стоял у стены возле кулера, пил холодную воду из пластикового стаканчика и протирал платком потную лысину.

— Привет, шеф-редактор, — кивнул он мне.

— Здоров. — Я тоже остановился возле аппарата, наполнил стаканчик. — Мои в сборе?