Уравнение времени - Евгения Владимировна Юркина

Смотрела на ягу и Саша. И понимала: горько. Очень горько и обидно. Этот Лаврентий Петрович все-таки был по-настоящему противным человеком.

Но тут заговорила Натали:

— Добро пожаловать в лабораторию «Гармонии и милосердного воздаяния»! — ослепительно улыбнулась она.

И Саша уже с радостью отвернулась было от Прасковьи и Лаврентия Петровича — переключиться на девицу, сияющую оптимизмом и красотой. Спросить: «Гармонии и милосердного воздаяния? И что это означает?»

Тут-то и раздался уже успевший опротиветь голос Лаврентия Петровича:

— Пожаловать-то она пожалует! А кто ее пару-карателя воспитывать будет?

«Пару-карателя? — Саша начала поворачиваться к оратору. — Мою?!»

— Может, ваша лаборатория? — спокойно и холодно осведомился Максимилиан. — Уж на это вы, я надеюсь, сподобите…

Максимилиан не договорил: откуда-то издалека, такое впечатление, что из заснеженного парка или даже дальше, раздался еле слышный скрежет.

— Что-то назревает! — Максимилиан в один огромный прыжок оказался у окна. А потом и на подоконнике.

Саша и Натали, не сговариваясь, помчались к коллеге.

Вскоре у окна стояли, недоуменно пожимая плечами, все сотрудники института МИ. А звук все ширился, нарастал…

— Они уже в здании! — Максимилиан спрыгнул с подоконника. — А ну-ка, друзья-товарищи, посторонитесь!

В просьбе не было нужды: ученые, политикан Лаврентий, баба-яга и маги, проявив редкое единодушие и солидарность, так и прыснули врассыпную!

«Да что случилось-то?» — все недоумевала Саша.

Как бы в ответ на ее вопрос в шум и уже даже грохот стали примешиваться дикие воющие звуки, в которых, тем не менее, можно было опознать характерные кошачьи интонации. А потом и дверь распахнулась, будто от сильнейшего пинка. Раздалось оглушительно-негодующе-громкое мяу и в зал вошел… огромный черно-белый рысь!

«Магистр?!» — Девушка вглядывалась и никак не могла опознать уже трижды виденного рыся, настолько он был взъерошен. А еще он кого-то за собой тащил — это было видно по его движениям, по тому, что он дрожал, будто от сильнейшего напряжения.

— Я тебе помогу, дружище! — Неуловимым глазу движением Максимилиан оказался рядом с рысем. Ухватился за что-то, невидимое глазу, начал тянуть!

Саша последовала его примеру — заметила полу-призрачную нить, за которую ухватился Максимилиан. Схватилась и сама и… чуть было не вскрикнула от боли: нить была раскалена!

Но вот рядом оказался Миларет, и нить стала чуточку холоднее. Саша продолжила тянуть, толком не понимая, кого или что именно. Но она тянула, тянула, тянула… — до тех пор, пока не услышала короткий приказ: разбе-гайсь!

Саша отпрыгнула к окну.

В зал ввалился полыхающий багровым пламенем человек.

Тот, вчерашний? Которого она видела в Углеже?

— Прошу не расходиться. — В этот раз Магистру человеческие слова давались с трудом, к ним то и дело примешивалось характерный рысий «скрежет». — Нам надо определиться с судьбой еще одного стажера Школы Пограничья. Карателя Федора Оспина.

«Так это — все-таки Федор? — Саша уставилась на вновь прибывшего с ужасом. — И он каратель? А если Лаврентий Петрович прав, и Федька — моя пара? И потому он оказался со мной в Углеже в одном времени?..»

Хотя, нет, не в одном. На несколько дней раньше.

***

Порядок в зале восстановили, и довольно быстро.

Все присутствующие — кроме разве что Саши, но ее вовремя просветила Натали — не сомневались, что Магистр и Максимилиан справятся с любым стажером, пусть даже и раскаленным. Действительно, они усадили Федора, с поверхности которого то и дело срывались искры, в мягкое кресло, и оно не то что не загорелось — даже не задымилось! Неизвестно, предпринимал ли Федор попытки протестовать или нет, но внешне он был спокоен. Саша уже подумала было, что кураторы начнут свои замечательные демонстрации-представления, как раздался жуткий, нечеловеческий визг!

— Ну что, Магистр? — испускала отнюдь не ласкающие слух звуки яга Прасковья. А Саша вдруг заметила: Лаврентий исподтишка направляет на ягу перстень. От перстня исходили почти физически ощутимые флюиды, и в такт им загорались камешки на брошке-трилистнике яги. — Теперь-то ты никуда не денешься, тебе только один путь! Обратный!

— Да ну? — казалось, рысь спрашивал даже с интересом.

— Да-да, мы в лаборатории «Магии природы и человека» тебя уже заждались! Сашка-то, дурында этакая, наплевала на талант природной ведьмы и выбрала лабораторию пусть и милосердного, но воздаяния. Пускай пеняет сама на себя. И, поскольку в одну лабораторию может пойти только один стажер, то ее пару Федора Оспина мне придется брать на себя. И ты, — ткнула она корявым узловатым пальцем в сторону рыся, — просто обязан мне помочь!

— Ой ли? — Магистр был само спокойствие. — С какого это перепугу? Ты сомневаешься, справишься ли с карателем, а мне тебя поддерживать в гиблом начинании? Нет уж, милая Прасковьюшка! Мы с тобой, конечно, в конфронтациях, но твоей смерти я решительно не желаю.

И рысь по-гусарски подкрутил лапой усы — зал мало не обвалился от хохота.

Яга, увидев такое дело, так и зашипела:

— Посмотрим, кто загнется раньше! Тьфу!

— И тебе того же, Прасковьюшка! — Рысь подкрутил лапой усы с другой стороны.

Яга затравленно оглянулась на Лаврентия Петровича. Тот смотрел на нее зло. Очень зло.

Саша краем глаза заметила, что старец Миларет выставил обе ладони, как бы отгораживая людей от Лаврентия и Прасковьи.

«Щит!» — догадалась девушка.

А потом и увидела его — слабо-слабо мерцающий серебряно-черными и черно-золотыми искорками. То сгорали, достигая щита, флюиды злости, испускаемые политиканом и бабой-ягой.

А спустя недолгое время Федор определился с выбором и заявил в кураторы Лаврентия Петровича. От яги так и шибануло чем-то черным, беспросветным. И оно, не долетев до щита Миларета, зашипело-заискрилось! Но потом все-таки рассеялось. И странное дело: Саша, которую черный выброс даже не задел, видела, что это — не столько злость, сколько тоска. Интересно, по чему?

Впрочем, над феноменом черного выброса девушка раздумывала недолго. Лаврентий Петрович протянул руку в повелительном жесте, и Федор, сыпля искрами во все стороны, встал и направился к нему.

«А я-то думала, этот самый Лаврентий — просто политикан, — смотрела на шествие Саша. — А он, видишь, какой…»

Каким именно был Лаврентий Петрович, девушка определить так и не смогла: Натали, очаровательно улыбаясь, позвала в лабораторию.

Саша уже покидала актовый зал, когда вдруг почувствовала… грусть. Вместо карателя Федора Оспина в институте мог оказаться гениальный ученый Коля Звеновой. Но он не появился.

Глава 6, в которой Саша знакомится с лабораторией

В лабораторию «Гармонии и милосердного воздаяния» вела абсолютно непримечательная дверь. Пока они шествовали по институту практической магии и информации