100 знаменитых анархистов и революционеров - Виктор Савченко

Некоторое время Аршинов (в Париже он жил под фамилией Паньковський) жил в одной квартире с Махно. В 1929 году французская полиция закрыла анархистский журнал «Дело труда» как экстремистский и носящий подрывной характер и выслала редактора журнала Аршинова из Франции. Французская полиция вменяла в вину Марину деятельность, несовместимую со статусом политического беженца. Временно семья Аршиновых переселяется в Бельгию.

В Бельгии Марин публикует брошюру, в которой, ссылаясь на работу Ленина «Государство и революция», признает необходимость диктатуры пролетариата. Даже для испанского революционного движения 1931 года Марин видел только один путь – установление диктатуры пролетариата и союз с коммунистическими партиями всех стран. Одновременно Марин печатает критические статьи, резко отзывается о большевизме и Сталине. Проживая в Бельгии, Марин испытывал острую нужду, переживал крах своих прежних идеалов. В 1932 году Аршинов внезапно уезжает в СССР, заявив о пересмотре собственных позиций и о признании власти большевиков. Он списался с Серго Орджоникидзе (с которым еще до революции сидел в одной тюремной камере), и Серго организовал Марину советский паспорт, работу и полное помилование… В СССР Марин планировал вступить в Коммунистическую партию, чтобы «внедрять анархистские идеи в коммунистическое движение».

Марин с семьей выехал в СССР уже как «советский анархист». Он поселился в Москве, работал корректором в одном из московских издательств.

В 1935 году Марин в газете «Известия» (30 июня 1935 г.) опубликовал статью «Крах анархизма», в которой отрекся от анархизма. По одной из версий, «отречение» Аршинова было лишь игрой для получения разрешения на возвращение в СССР, целью же его было создание подпольной анархистской организации. В 1937-м Аршинов был репрессирован и расстрелян в Москве по обвинению в попытке «реставрировать анархизм в Советской России».

БОГРОВ ДМИТРИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ

Секретный агент Киевского охранного отделения, «освещавший» деятельность социал-демократов, анархистов, эсеров. 1 сентября 1911 года во время премьеры оперы «Сказки о царе Салтане» в Киевском оперном театре выстрелом из револьвера смертельно ранил премьер-министра Столыпина. Казнен 12 сентября 1911 года. Предполагают, что террористический акт, направленный на устранение «главного сатрапа России», был спланирован и проведен руководством Департамента полиции.

Дмитрий Григорьевич Богров родился 29 января 1887 года в семье присяжного поверенного Григория Григорьевича Богрова, богатого киевского домовладельца, активно занимавшегося благотворительной деятельностью. Семья Дмитрия занимала видное положение в обществе и имела обширные связи и знакомства в разных сферах.

Во время учебы в гимназии будущий террорист познакомился с теорией социал-демократов и стал принимать активное участие в революционном движении. Продолжил образование Дмитрий в Киевском университете, где примкнул к партии эсеров. Однако уже в 1906 году он перешел к максималистам, а в 1907 году – к монархистам. В среде молодежи этот элегантный молодой человек, картежник и любитель женщин, был довольно популярен. А среди товарищей по партии его знали как Митьку-буржуя. Он свободно владел тремя иностранными языками, был умен, расчетлив и не нуждался в средствах. Богров был известен как молодой, но успешный адвокат и коммерсант. Вскоре он перебрался в Петербург, где в 1907 году был арестован. При допросе Дмитрий скрыл свою настоящую фамилию, так что по этапу отправился под вымышленным именем. Правду знали только в Киеве. Вскоре молодого человека освободили из-под ареста – его отец ходатайствовал об этом перед губернатором и начальником Киевского охранного отделения. От тюрьмы Дмитрия спасло и то, что кроме разрозненных и неконкретных агентурных данных, никаких улик, подтверждавших его антиправительственную деятельность, не было.

Однако освобождение из-под ареста в столь рекордно короткий срок подорвало доверие к Богрову со стороны его товарищей по партии. Воронежские максималисты обвинили Дмитрия в предательстве, тайных связях с охранным отделением и растрате имевшихся у него партийных денег. В результате в 1908 году над Митькой-буржуем был учинен общественный суд, в ходе которого его полностью оправдали. В том же году молодой человек попросил разрешения на выезд за границу. Вице-губернатор Чихачев прошение подписал, и вскоре Богров поселился в Ницце. Он также часто и подолгу жил в Мюнхене, Монте-Карло и Париже. В столице Франции Дмитрий привлек к себе внимание полиции. Так, в 1909 году заведующим заграничной агентурой Департамента полиции было получено интересное донесение. В нем сообщалось, что Богров, выступая на собрании эмигрантов-анархистов, заявлял о необходимости убить российского самодержца или Столыпина. При этом он утверждал, что с радостью возьмется выполнить такое поручение партии. Интересно, что свое решение молодой человек обосновывал совершенно неожиданным образом: мол, в таких условиях жизнь не стоит того, чтобы ее тянуть.

Как бы там ни было, весной 1909 года Богров возвратился в Киев и сразу же попал под негласное наблюдение охранного отделения. Однако поведение молодого человека было безупречным: он всерьез занялся учебой. В феврале 1910 года, получив диплом Киевского университета, Дмитрий снова уехал в Париж. Вернулся он домой лишь через год и поселился в доме своих родителей. Но интерес охранки к Богрову не утих, в дело была пущена активная агентурная разработка, которая не дала ничего нового: установить какие-либо конкретные факты его антиправительственной деятельности долгое время не удавалось. Настораживало, правда, то, что поднадзорный несколько раз встречался с анархистом-террористом Муравьевым, состоявшим на учете в полиции. Муравьев проживал в Киеве под вымышленным именем и готовился эмигрировать за границу. Наблюдение осложнялось и особенностями характера самого Богрова: этот крайне замкнутый, нервный, упрямый и довольно агрессивный человек с большой неохотой шел на контакт с посторонними людьми, хотя и производил впечатление личности, способной на самые непредсказуемые действия. Письма будущего палача Столыпина, датированные 1906–1908 годами, пронизаны странной усталостью и отсутствием всякого интереса к жизни. Он часто говорил о тоске, скуке и одиночестве, о том, что работа присяжного поверенного ему опостылила. Богров жаловался приятелю, что ему надоело все и хочется совершить что-нибудь из ряда вон выходящее.