Сотворение мира - Виталий Закруткин

— Отпуск у меня кончается, — сказал Дмитрий Данилович, — надо ехать. Да и Андрея, должно быть, заждались в его райземотделе. Нам всем у вас очень нравится, милые сваты, и мы готовы были бы пробыть тут до самой осени, но ничего не поделаешь…

Уезжали перед вечером. Провожать отъезжающих пошли все, кто был на Елиной свадьбе. В обычной вокзальной толчее занесли в вагон чемоданы, узлы и свертки. Стали прощаться. Марфа Васильевна плакала, Еля тоже не отнимала от глаз платок. Вначале Платон Иванович крепился, потом заплакал и он. Раздался паровозный гудок. Вскочив в вагон, Еля остановилась у окна. Она уже не скрывала своих слез, они лились по ее щекам ручьем.

Двое стоявших на перроне парней переглянулись, посмотрели на Елю, и один из них дурашливо закричал:

— Ты глянь на нее! Плачет так, будто замуж вышла!

Все засмеялись. Сквозь слезы засмеялась и Еля. Застучали колеса вагонов, поезд тронулся, стал набирать скорость, и через минуту запруженный людьми вокзал, плачущая Марфа Васильевна и стоявший рядом с ней Платой Иванович, который не переставал махать шляпой, скрылись из глаз…

По приезде в Москву Дмитрий Данилович решил остановиться в знакомом уже общежитии совпартшколы, побыть в Москве два дня и сделать необходимые покупки. Хотя все студенты были на каникулах, комендант общежития разрешил занять только одну просторную комнату, в которой стояли стол, стулья и шесть застланных серыми солдатскими одеялами коек.

Дмитрий Данилович вернул Андрею часть взятых у него денег и сказал Гоше:

— Знаешь что, давай-ка мы пойдем по магазинам вместе с тобой, а наши молодожены пусть гуляют по Москве вдвоем, не будем им мешать.

Андрей и Еля, взявшись за руки, боясь потерять друг друга в столичной сутолоке, медленно пошли по улице. Лицо Ели было печальным, почти все время она молчала, и Андрей, как мог, старался развлечь ее.

— Скучаешь, Елка? — ласково сказал он.

— Скучаю, — тихо ответила Еля, — папу и маму жалко. Они остались совсем одинокими.

— Но когда-нибудь это должно было случиться? Все девушки выходят замуж, оставляют родителей.

— Да. Но ведь можно выйти замуж и жить в своем городе, навещать близких.

— Ты что, жалеешь, что так получилось?

— Нет, Андрей, не жалею.

— Не надо жалеть, Елочка, все будет хорошо…

Они зашли на какую-то выставку картин, без всякого интереса побродили по залам, ни одна картина не привлекла их внимания. Посидели в маленьком ресторане, пообедали, выпили кофе.

Увидев вывеску ювелирного магазина, Андрей сказал:

— Давай зайдем.

— Зачем? — безучастно спросила Еля.

— Посмотрим, что тут есть.

Андрей медленно прошелся вдоль покрытых стеклом прилавков.

— Покажите, пожалуйста, это кольцо, — сказал он продавцу.

Продавец вынул золотое колечко с красным рубином.

— Еля, примерь, — сказал Андрей.

Еля слегка смутилась, отодвинулась от прилавка:

— Что ты выдумал?

— Вы напрасно, дамочка, — сказал продавец, — кольцо хорошее, старинной работы. У нас редко такие бывают.

Андрей стал настаивать, Еля примерила кольцо. Оно оказалось ей в самый раз.

— Получите деньги, — сказал Андрей.

Выходя из магазина, Еля слабо сжала его локоть:

— Спасибо, дорогой муж…

Уже после полудня, оказавшись далеко от центра города, они увидели зелень деревьев за высокой каменной оградой, а над деревьями церковный купол.

Еля остановилась, тронула руку Андрея.

— Андрюша, ты помнишь, о чем нас просила мама? — сказала Еля. — Давай выполним ее просьбу, мы ведь обещали ей. Слышишь? Давай зайдем.

— Но за это надо платить, а у пас не хватит денег, — сказал Андрей, — часть денег осталась у отца.

— Ничего, хватит. Пойдем! — В голосе Ели послышались умоляющие нотки. — Мама перед нашим отъездом дала мне на счастье одиннадцать серебряных рублей. Они здесь, со мной, в сумочке. На, возьми их, и пойдем, пожалуйста. Я никогда в жизни не обманывала маму. Пойдем, я никому об этом не скажу…

Она вынула из сумочки тяжелые рубли, переложила их в карман Андрея. Андрей подумал, вздохнул:

— Хорошо, пойдем..

У ворот ограды они увидели старика в черном подряснике. Глаза у него слезились, он был горбат, хром и пьян.

— Скажите, здесь могут нас обвенчать? — спросил Андрей, досадуя и злясь на себя.

Старик посмотрел на Андрея, на Елю, ухмыльнулся, почесал редкую бороденку:

— Здесь, молодой человек, все могут сделать. Мы и венчаем, и крестим, и хороним. Пойдемте, я вас провожу.

Хромой старик, припадая на левую ногу и оглядываясь, повел Андрея и Елю за собой. И только когда они вошли во двор, Андрей понял, что оказались они на каком-то кладбище. Вокруг, сколько видел глаз, белели осененные густыми кронами деревьев кресты и памятники. У церковной паперти, прямо на земле, стоял открытый гроб с покойником, а над гробом голосила кучка одетых в черное женщин.

Старик обошел гроб, через боковую дверь завел Андрея и Елю в церковь и усадил в тесной комнатушке. Через несколько минут, шурша лиловой шелковой рясой, в комнатушку вошел моложавый священник с длинными волнистыми волосами и темной кудрявой бородой. Он поклонился, откинул полы рясы и присел на стул.

— Обвенчаться желаете? — вежливо спросил священник.

— Да, если можно, — сказал Андрей.

Священник посмотрел на него усталыми глазами:

— А где же ваши свидетели?

— Свидетелей у нас нет.

— Понимаю, — сказал священник, — разглашения не желаете.

— Да.

— Без свидетелей венчать не положено, — сказал священник, — даже венцов над вашей головой некому будет держать.

Он полистал бумаги на столе, снова мельком взглянул на Андрея:

— Вы небось в бога не верите?

— Нет, не верю, — сказал Андрей.

— Зачем же вам венчаться в церкви?

— Мы исполняем чужое желание.

— Нас мать просила об этом, — робко сказала Еля.

— А мать верующая?

— Да.

Священник поднялся, пригладил волосы:

— Ну что ж, пойдемте. Обойдемся без свидетелей. А что до веры или неверия, то это дело совести, молодые люди…

Они вошли в церковь. Там не было никого, кроме хромого дьячка, который возился у низкого столика. Сильно пахло воском и ладаном. Перед темными иконами тускло горели лампады. Пока священник надевал в алтаре ризы, дьячок стал что-то гнусавить нараспев. Андрей, стоя рядом с Елей перед аналоем, разбирал только отдельные фразы: «в третий день брак бысть в кане галилейстей…», «якоже вкуси архитриклин вина бывшаго от воды и не ведяше откуду есть…», «се сотвори начаток знамением Иисус…».

Когда в дверях показался одетый в ризы священник, дьячок сунул в руки Андрею и Еле горящие свечи, надел им на головы позолоченные венцы. Взглянув на Андрея, Еля чуть не прыснула от смеха. Священник посмотрел на нее строго, спросил у Андрея и Ели их обоюдное согласие на брак, повел за собой вокруг аналоя, быстро и невнятно бормоча. Потом он произнес громко:

— Венчается раб божий Андрей и раба божья Елена…

Перекрестившись, священник торжественно проговорил давно заученные слова:

— Поздравляю вас с законным браком. Живите счастливо. Помните, что брак есть таинство, в котором через молитвы и благословение низводится на сочетающихся мужа и жену благодать, скрепляющая и освещающая союз их для взаимного вспоможения. Как сказано в святом евангелии, еже убо бог сочета, человек да не разлучает…

Оставив торжественный тон, священник сказал обычным своим голосом:

— Пройдите туда, где вы были, я сейчас приду.

В маленькой комнатушке Андрей выложил из кармана на стол счастливые Еленины рубли. Священник зашел, скользнул взглядом по деньгам, сказал:

— Спаси вас Христос. Можете идти.

Выйдя на воздух, Андрей и Еля чуть не бегом кинулись вон из ограды. Они долго шли молча, потом Андрей задумчиво сказал:

— Раститеся и множитеся и наполните землю. Слышала, раба божья Елена? Тайна сия велика есть. Оно, конечно, торжественнее, чем постная физиономия загсовской девицы с флюсом, а в общем один черт. Если люди разлюбят друг друга, тут не поможет никто. — Он взял Елину руку: — Словом, можешь дать матери телеграмму, что мы ее просьбу честно выполнили…

Ни Дмитрию Даниловичу, ни Гоше они, конечно, ничего не сказали.

На следующий день дальневосточный экспресс увез их всех из Москвы. И тут, в дороге, Андрею Ставрову пришлось пережить первую в его семейной жизни глубокую обиду и злую ревность, вызванную Елей. Ехали они в купированном вагоне, занимая вчетвером отдельное купе. Еля и Дмитрий Данилович, как старший, расположились на нижних полках, а Андрей с Гошей — на верхних. В первые дни все шло хорошо: Еля с Андреем и с Гошей читали рассказы Гофмана, которые с трогательной надписью на обложке подарил Еле на прощание ее робкий, незадачливый поклонник Мишенька Фишер, подолгу сидели у открытого окна вагона, любуясь лесами. Дмитрий Данилович отсыпался или уходил в соседнее купе играть в карты.