Ролан Барт. Биография - Тифен Самойо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него часто складываются крепкие личные отношения со студентами: с Эвелин Башелье по прозвищу Аде и ее братом Жаном-Луи, Колетт Феллу и Шанталь Тома, вместе с которыми Барт снова начинает ходить в театр, с Рено Камю, которого он посещает вместе с Уильямом Берком, Эриком Марти и Антуаном Компаньоном. Многие оставили удивительные рассказы об этих годах дружбы с Бартом: Патрик Морье, Эрик Марти, Ив Наварр, Рено Камю, Нэнси Хьюстон, Колетт Феллу… Почти все признают, что Барт сыграл для них роль заступника и вдохновителя: Нэнси Хьюстон, например, говорит, что свой первый роман «Гольдберг-вариации» она написала после его смерти, вспоминая обо всем, что Барт ей дал. Ив Наварр тоже признает свой долг перед Бартом:
Я его любил, он меня любил. Мы сказали друг другу об этом. Барт никогда меня не защищал, но меня читал с нежностью и коротко писал мне. Он был единственным, кого я считал своим наставником. Он был кем угодно, но только не властителем дум. Он говорил тем, кто смеялся надо мной в его присутствии, что я «последний проклятый писатель». А когда я спрашивал, почему он так говорит, он отвечал: «потому что ты не был присвоен интеллектуальным полем». И добавлял: «Это к лучшему». Последний раз, когда я его видел, в Сен-Жермен-ан-Ле, в воскресенье, я был полон беспокойных вопросов. Вместо ответа он прямо на улице поцеловал меня в губы и укусил за верхнюю губу[976].
Верный и щедрый, Барт часто встречается со своими друзьями, по возможности помогает им публиковаться или пишет что-то о них, для них. Но такая опека не превращается в последовательную линию поведения. Хотя участие в жюри премии Медичи позволяет ему поддерживать отдельные книги или писателей (например, Тони Дювера в 1973 году, Жоржа Перека в 1978-м), хотя его связи в издательстве Seuil помогли ему пробить публикацию странного эссе Бутта, он не хочет подчинять свои эмоциональные связи шантажу, включать их в круг одолжений и благодарностей. Некоторые даже упрекали его за пренебрежение по отношению к ним. Таков случай Перека, который, по воспоминаниям, посещал семинары Барта в 1960-е годы и чье творчество от «Вещей» до «Я вспоминаю» и «Инфра-обыденного» несет на себе отпечаток влияния Барта-семиолога, того, как он демистифицирует образы существующего общества, демонстрируя пристрастие к вещам, перечислениям, материи повседневности. Читая его первые тексты, Барт проявил большой энтузиазм и несколько раз писал ему. «Мне кажется, что я вижу все то новое, что вы можете… ожидать [от вашей книги], не реализма детали, но реализма ситуации в лучших брехтовских традициях: роман или история о бедности, неразрывным образом связанной с образом богатства, – это прекрасно, это такая редкость сегодня»[977], – пишет он ему в 1963 году. Перек признал свой долг. На выступлении в университете Уорик в 1967 году он заявил, что для создания «Вещей» были нужны четыре автора: Флобер, Антельм, Низан и Барт. Три раза Барт обещал ему публично выразить свою поддержку, но статьи о Переке так и не последовало. Констатируя, что он пишет о многих художниках и писателях (Соллерс, Гийота…), Перек сожалеет, что Барт не сделал того же для него:
Чтение вашей статьи о Массене в недавнем Observateur в очередной раз заставило меня сожалеть (и, должен сказать, все горше) о вашем молчании. Влияние, которое вы оказали вашим преподаванием и текстами на мою работу и эволюцию, было и остается таким сильным, что мне кажется, что у моих текстов нет иного смысла, иного веса, иного существования, кроме того, которое им могло бы дать ваше прочтение[978].
Эта манеру обращаться с близкими людьми отмечает и Эрик Марти: «Наставник всегда находится вне институций, он не оставляет ничего в наследство»[979]. В то же время у него периодически возникает спонтанное желание написать авторам, чтобы их поддержать. Жан-Поль Шаван вспоминает о том, как получил в 1976 году от Барта очень теплое письмо после выхода своей первой книги, «С.», в издательстве Toril. Он жил в провинции, вдали от литературных кругов, был молодым, совершенно неизвестным автором, опубликовавшимся в малоизвестном издательстве: это письмо стало для него важнейшим стимулом.
Дружбы Барта, многочисленные, верные и активные, не мешают существованию очень серьезной вражды. Он вызывает страсти, порой доходящие до ненависти. Особенно ярко это выразилось в «деле де Ру и Лапассада». В 1972 году из статьи в Figaro о книге Доменика де Ру «Незамедлительно» Барт узнает, что в ней говорится о нем и в совершенно возмутительных выражениях. Так, он мог прочесть в ней следующее: «Однажды с Жаном Жене, говорит мне Лапассад, мы говорили о Ролане Барте; о том, как он поделил свою жизнь на две части: на Барта – завсегдатая борделей с мальчиками и Барта-талмудиста (уточнение мое). „Я сказал: Барт – салонный человек, он – стол, кресло… Нет, отвечал Жене: он – пастушка“»[980]. Барт очень плохо воспринял это оскорбление и потребовал у Кристиана Бургуа изъять книгу из продажи. Дело становится еще более щекотливым из-за того, что Доминик де Ру – соучредитель издательства Editions Bourgois и вместе с Бургуа ведет серию «10/18». Придется вырвать страницу. Барт срочно рассылает всех своих друзей по книжным магазинам Латинского квартала, чтобы они вырезали указанную страницу (187-ю в первом издании) канцелярским ножом. То же самое будет сделано во всех экземплярах, хранящихся в редакции.
Де Ру решает уйти из издательства и никогда больше не будет в нем ничего публиковать. Он станет репортером и будет работать главным образом в Африке. Бургуа и Барт, наоборот, сблизятся. Но эта история очень задела Барта, поскольку он был связан с Жене, хотя и не с Жоржем Лапассадом, с которым сталкивался в Марокко и который ему не нравился. На протяжении нескольких дней он ничем другим не занимается, консультируется с адвокатом Жоржем Кьежманом, с которым познакомился не так давно через Андре Тешине, просит совета у Даниэля Кордье. Можно предположить, что он не хочет, чтобы его гомосексуальность стала объектом публичного разоблачения. Но помимо того, что он старается не выставлять напоказ частную жизнь, сами слова оказываются жестокими и клеветническими. Тем не менее подобные лобовые атаки случаются редко, даже если успех Барта, его влияние, охватывающее
