Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

Думать так не стоит. Если все происходящее имеет смысл, если последние пятьдесят лет его жизни имеют хоть какое-то значение, а не наполнены пустыми мечтами, то здесь должно быть Нечто, стоившее того, чтоб его искали. Это ощущение было трудно выразить словами, но Силвест был уверен в нем больше, чем в чем-либо другом.

Миновал и еще один день спуска. Почти все время Силвест спал. Иногда скафандр его будил, но это случалось лишь тогда, когда происходило нечто, заслуживающее особого внимания. Или если внешняя обстановка менялась сильнее, чем то полагала нормальным встроенная в скафандр система толерантности, и последний считал нужным, чтоб Силвест увидел это своими глазами. Спал ли Саджаки, Силвест точно не знал, но он догадывался об аномальных особенностях физиологии Триумвира. Его кровь сгущалась и очищалась с помощью циркулирующих в ней лекарств. Его мозг, измененный Трюкачами, мог функционировать, не нуждаясь в нормальном или хотя бы двух-трех часовом сне. Когда путь был легким, они спускались со скоростью до километра в минуту. Обычно это случалось, когда им попадалась глубокая абиссальная шахта. Разумеется, обратный путь займет меньше времени, так как скафандры запомнят правильную дорогу, если, конечно, в структуре самого Цербера не произойдет серьезных изменений. А пока с ними нередко случалось так, что, спустившись на несколько километров, они вдруг оказывались в тупике или шахта становилась слишком узкой. В этом случае приходилось отступать и искать новый путь среди многочисленных боковых ответвлений. Это был метод проб и ошибок, ибо сенсоры скафандров видели всего на несколько сот метров вперед, особенно если дорога была блокирована завалами разрушившихся кристаллов. И все же хоть и медленно, но они преодолевали километр за километром, омываемые болезненным зеленовато-бирюзовым светом от стен шахт. Постепенно характер геологической формации снова стал меняться. Появились полосы шириной в несколько километров, тусклые и невыразительные, точно глетчеры. Кристаллы тут как бы слипались, но сводчатые полости и вертикальные разломы между ними создавали впечатление, будто они свободно плывут в пространстве, молчаливо отрицая само понятие гравитации. Что это такое? — недоумевал Силвест. Мертвая — вернее, кристаллическая — материя или нечто куда более загадочное? Это целое или только части целого? Возможно ли, что это детали какого-то гигантского механизма, охватывающего всю планету, механизма столь огромного, что его невозможно ни увидеть, ни вообразить? Если это машины, то они должны создавать какой-то туманный вид квантовой реальности, где концепции тепла или энергии растворялись бы в неустойчивости. Естественно, они были холодны как лед, о чем сообщали температурные датчики скафандра, но иногда за их полупрозрачными фасадами он ощущал мощное сублимированное движение, будто сквозь покров лусита проглядывали внутренности тикающих часов. Когда же Силвест обратился к скафандру с просьбой проанализировать это явление с помощью его сенсорики, результаты оказались слишком неопределенными, чтобы от них была польза.

После сорока часов утомительного спуска, они сделали важное и полезное открытие. Кристаллическая толща стала как бы истончаться, образовав переходную зону, толщиной около километра. Шахты стали в ней шире, чем большинство тех, с которыми они имели дело раньше. Диаметр некоторых из них достигал двух километров. Все десять исследованных шахт излучали тот же тошнотворный зеленоватый свет, как и кристаллы на более высоких уровнях, причем их стены подрагивали в каком-то странном ритме, так что можно было предположить, будто все это — части огромного механизма, выполняющего множество разнообразных функций. Силвест старался вспомнить то, что знал когда-то о великих пирамидах Египта. Они тоже были пронизаны лабиринтами шахт и туннелей — это диктовалось строительной техникой: пути отхода для рабочих, которые замуровывали расположенные внутри пирамид захоронения. Может, и тут имело место что-то в этом роде, а может, шахты когда-то отводили жар от работавших внизу огромных машин, которые сейчас бездействовали.

То, что они нашли эти шахты, можно было считать божьим даром — они сильно облегчали спуск. Но дар был не без недостатков — стены ровные, если на пришельцев нападут, то спасения искать негде. Путей отхода лишь два. Однако если оттягивать спуск, то опасность застрять в Цербере возрастает, ведь «Плацдарму» долго не удержаться. Тоже малоприятное положение. Поэтому они решили спуститься в шахты.

Просто падать было нельзя. Это еще было приемлемо тогда, когда высота падения составляла не больше километра, но здесь размеры шахт вызвали к жизни новые проблемы. Исследователи вскоре обнаружили, что стены шахт таинственно притягивают их к себе и что нужны корректирующие действия ракет, чтобы предотвратить удары об отвесные обрывы блеклой яшмы. Разумеется, это действовала сила Кориолиса — та же самая невидимая сила, от которой ветры на поверхности вращающихся планет закручиваются циклонами. Здесь же сила Кориолиса мешала линейному спуску, ибо Цербер тоже вращался. Силвест и Саджаки должны были создавать дополнительный угловой импульс при движении к центру планеты. И все же спуск стал быстрее, чем раньше.

Они успели спуститься на сотню километров, когда атака началась.

— Он движется, — сказала Вольева.

Прошло уже десять часов, как они покинули корабль. Она была совершенно измотана, несмотря на то, что успела несколько раз вздремнуть, зная, что очень скоро ей могут понадобиться все силы. Правда, такой сон мало чему помогал. Ей требовалось нечто гораздо более солидное, нежели короткие промежутки ощущения безопасности, чтобы снять с себя последствия физических и ментальных стрессов, пережитых за последние дни. Но сейчас Вольева взбодрилась, как будто усталость ее тела достигла последних границ, за которыми обнаружилась небольшая лужица резервной энергии. Бесспорно, этого запаса надолго не хватит, но сейчас она радовалась своей жизненной силе, своей энергичности.

— Что движется? — спросила Хоури.

Вольева кивком указала на окошечки с горящими данными, которые она сама только что вызвала на белую, сверкающую, изогнутую подковой консоль шаттла.

— Что же еще, как не этот трижды проклятый корабль!

Паскаль широко зевнула, просыпаясь.

— Что у вас тут случилось?

— Случилось то, что мы опять вляпались, — ответила Вольева, и ее пальцы легко забегали по клавиатуре, вызывая другие показатели, хотя вообще-то она не так уж и нуждалась в дополнительной информации. Плохие новости говорили сами за себя. — Суперсветовик лег на курс и движется. Это означает две новости, обе скверные: Похититель Солнц восстановил все главные системы управления, которые я заблокировала программой «Паралич».

— Что ж, лишние десять часов — совсем недурно. Во всяком случае, это дало нам возможность уйти довольно далеко, — Паскаль кивнула на дисплей, показывавший их положение: шаттл прошел почти треть расстояния, отделявшего его от Цербера.

— А вторая? — спросила Хоури.

— А то, что Похититель Солнц накопил достаточно опыта в управлении тягой. Раньше он только осторожно обнюхивал ее, боясь повредить корабль.

— И что это означает для нас?

Вольева указала на тот же дисплей, что и Паскаль.

— Давайте примем за данность, что он теперь полностью контролирует тягу и знает допустимые отклонения от нормы. Нынешний вектор его движения нацелен на траекторию, идущую нам наперехват. Похититель Солнц старается захватить нас до того, как мы доберемся до Дэна или хотя бы до «Плацдарма». На этом расстоянии мы слишком малая цель и лучевые орудия для нашего уничтожения непригодны, так как дают слишком рассеянный луч. Что же касается снарядов, то мы можем уклониться от них, поставив автопилот на зигзагообразный, произвольно меняющийся курс. Однако скоро корабль подойдет к нам ближе и нас будет легко уничтожить.

— И когда же это может случиться? — нахмурилась Паскаль. Не самая приятная привычка этой женщины, подумала Вольева, но от комментариев воздержалась. — Разве мы недостаточно его опередили?

— Опередили. Однако сейчас ничто не может помешать Похитителю Солнц повысить ускорение корабля до нескольких десятков g. Нам такие ускорения недоступны, так как нас они просто превратят в кашу. А для него предела нет. Ведь на корабле не осталось живых существ, кроме тех, что бегают на четырех лапах, пищат и оставляют после себя грязные пятна, когда ты их пристрелишь.

— И еще Капитана, — сказала Хоури, — хотя я и не уверена, что его можно принимать в расчет.

— Я спросила, когда это может быть, — напомнила Паскаль.

— Если нам повезет, то мы как раз успеем дойти до Цербера, — ответила Вольева. — Но у нас не останется времени на разведку и на размышления. Нам придется забраться внутрь планеты, чтобы спастись от корабельных орудий. И даже там нам следует уйти как можно глубже, — она громко хмыкнула. — Может быть, твой муж был прав всю дорогу. Он наверняка в куда более безопасном положении, чем мы. Во всяком случае, пока.