БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

У меня только одна цель — приблизиться к истине. Насколько мне это уже удалось — это другой вопрос. Но я повторяю: многое и у многих проходит. Хотя пока — не все и не у всех… Еще когда мне было лет семнадцать и я только поступил в институт, мне казалось, что я непременно что-то должен открыть. Я как бы ждал своего часа. И потом, когда я пошел в психотерапию, мне показалось — именно здесь я что-то открою…Потом прошел один десяток лет, второй… и я думал: неужели меня обманула моя интуиция, — ведь я ничего еще не открыл? Но видите, — в конце концов, я все-таки что-то открыл, и мое открытие послужило огромным стимулом для психотерапии. В конце концов, люди привыкнут к тому, что рубцы на сердце могут проходить, и это никого не будет удивлять. Телевизионная психотерапия уже способствовала излечению многих и многих тысяч людей.

Апрель 1990 г.

Раздел 2

Из недавней периодики

(2000–2012 гг.)

Глава 1

Читая

Три книги — три судьбы

(Триптих)

Одна за другой пришли эти книги, полистал я их и отложил собравшуюся за пару дней периодику, рассудив, что интернет с теленовостями восполнят пока этот пробел. Это «пока» растянулось на добрые три недели: поначалу открыл я томик в глянцевой зеленоватой обложке, изданный в Балтиморе, — просмотрев оглавление, решил начать с него. И теперь расскажу почему.

Часть 1-я

Там, за экраном…

…Примерно так можно перевести название книги, изданной в Америке 20 лет назад. Издательство «Ардис», если уж выбирало что-то к публикации — то самое-самое (и, тем более, — в переводе на английский): ну, к примеру Окуджаву, Аксёнова, Гладилина, Сашу Соколова. Тем оно и отличалось от других, большей частью крохотных, домашних, расплодившихся по миру с приходом «третьей волны» эмиграции, и компьютерной техники: у нас же каждый второй бухгалтер, и каждый старший инженер имел в запасе вывезенную тайно (!) рукопись. Хотя большей частью и прятать-то, как вскоре выяснилось, было там нечего.

Конечно, бывало и другое: привез с собой Лев Халиф, например, собрание историй из жизни литераторов, рукопись книги «Центральный Дом Литераторов», или бывший «крокодилец» Эмиль Дрейцер — собрание анекдотов из СССР, увидевшее свет на двух языках под названием «Недозволенный смех». Тиражи их разошлись быстро — по университетским библиотекам и кафедрам Штатов, но и в рознице в русских магазинах. И та, и другая книги были впоследствии не раз переизданы — даже и в России.

Здесь я ссылаюсь только на свой издательский опыт тех лет, начала 80-х…

И теперь — о книге Валерия Головского «Behind the Soviet Screen». Она изначально не претендовала на то, чтобы ввести автора в ряды классиков современной русской литературы — не для того писалась. Но и при этом её литературные достоинства были неоспоримы. Что неудивительно, судите сами, вот фрагменты биографии автора: издательство «Искусство», журналы «Искусство кино» и «Советский экран», помимо множества публикаций в них и в других изданиях, в те же годы он перевел на русский язык книги «Заметки о польском кино», «История мирового кино». Вот такая у человека квалификация.

Автор эмигрировал из России в самом начале 80-х, после чего многократно публиковался в периодических изданиях — в американских и европейских. Так я и познакомился с Головским — после его рецензии, помещенной в парижской «Русской мысли», на только что изданного тогда в Нью-Йорке «Беглого Рачихина». Теперь я понимаю, отчего Валерий обратил внимание именно на нее: ведь и там шла речь о бежавшем из группы Бондарчука киноработнике…

И вот, теперь у меня на столе его новая книга — изданная уже по-русски и в России. «Это книга об истории кино периода застоя, — пишет в предисловии автор, — это воспоминания о людях, о событиях тех лет». О кино? Не только. В одной из глав автор приводит слова Эльдара Рязанова на одном из пленумов кинематографистов:

«Когда я шел сюда, я думал не о том, что надо говорить, а о том, что не надо говорить, потому что все мы, как айсберги, которые высовываются над поверхностью на одну десятую, а на девять десятых остаются под водой». Вот так и знание советского зрителя о так называемом кинопроцессе ограничивалось официозами — сообщениями о присуждении званий, а чаще сплетней типа: «а этот — с этой…».

Иногда, правда, прорывался вдруг слух: Бондарчук после зарубежных съемок отказался сдавать, как это было положено, валютный гонорар в советское посольство: «Не хочу, чтобы на мои деньги сын Подгорного ездил в Африку на сафари!». Так ведь то — Бондарчук. Обошелся ему и побег из киногруппы, на съёмках «Красных колоколов» в Мексике, Рачихина, его ближайшего помощника.

Вспоминает автор в книге и такой эпизод, связанный с «неприкасаемым» режиссером: «Во время одной из встреч в ЦК тогдашний завотделом культуры Шауро оборвал Бондарчука, громко разговаривавшего во время доклада: „Что это вы, товарищ Бондарчук, так себя ведете? Я ведь могу и обидеться!“ Бондарчук громко послал его по матери и добавил: „А если я обижусь, ты знаешь, где ты будешь?!“

Так, наверное, и было бы, коль всё решалось не только и даже не столько степенью известности, но и близостью к партийному руководству. Ну, вот еще эпизод из книги. Брежневу очень нравился фильм Владимира Меньшова „Москва слезам не верит“ и на обсуждение его в редакцию журнала „Искусство кино“ пригласили трёх секретарей райкомов партии, комсомольских работников и даже одного рабочего — члена ЦК КПСС!

„Надо ли говорить, что оценка фильму была дана самая высокая“, — замечает автор. Хотя фильм, действительно, прозвучал в те годы новым словом в советском кинематографе, только мало ли „новых слов“ было упрятано „на полку“ на десятилетия! — и об этом тоже рассказывает Головской. В лучшем случае, менялись концовки, переозвучивались сцены, выбрасывались важнейшие для понимания замысла авторов эпизоды…

Но и при всём, при этом, „Даже самые обласканные и состоятельные, по советским меркам, режиссеры… — пишет автор, — сравнивая свои гонорары с заработками зарубежных актеров понимали, что государство их грабит“. И приводит пример: Ален Делон за три дня съемок в фильме „Тегеран-43“ получил 350 тысяч долларов, а Михаил Ульянов, народный артист СССР, за весь период съемок — 240 рублей»…

Определить жанр этой книги, честное слово, затрудняюсь. Публицистика — да, но и энциклопедия, с любопытнейшей статистикой, которой посвящены многие страницы. Ну вот, например, «Сведения о количестве зрителей посмотревших художественные фильмы за 1 месяц демонстрирования».