Смута. Ее герои, участники, жертвы - Людмила Евгеньевна Морозова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разбирательство дела было устроено у патриарха Иова. К нему собрались члены Боярской думы и начали допрос Романовых. Поскольку и Федор, и Александр, и тем более Михаил, Василий и Иван свою вину полностью отрицали, следователи ужасно рассердились и набросились на них «аки звери». Они стали обвинять братьев в том, что те задумали убить царя Бориса, чтобы самим занять престол. В начавшемся шуме и крике что-либо сказать в свое оправдание было невозможно. К следствию стали привлекать остальных родственников Романовых: уже попавшего в черный список Ф. Д. Шестунова, И. В. Сицкого, Б. К. Черкасского, а также Карповых и Репниных и других. Всех бросили в тюрьму, а к их домам приставили крепкую охрану.
В итоге даже женщины и дети были лишены возможности свободно передвигаться. Подобных массовых разборок не было со времен опричнины Ивана Грозного. Они повергли в шок многих представителей знати, считавших поначалу Б. Ф. Годунова милостивым и справедливым царем.
Разбирательство дела продолжалось больше полугода. Все это время Ксения Ивановна пребывала в нервном напряжении. Она боялась за жизнь мужа и его братьев, за судьбу маленьких детей, которые могли остаться сиротами во враждебном окружении. При этом наша героиня даже не подозревала, что следователи признают виновными и ее совсем еще безобидных крошек.
Следует отметить, что, к чести Романовых, их родственников и даже слуг, никто друг на друга не клеветал и не наговаривал напраслину. Даже пытки не помогли судьям получить доказательства чей-либо вины. Некоторые холопы предпочитали умереть на пыточном столе, чтобы не лгать на своих хозяев. Наконец в июне 1601 года всем арестованным объявили приговор.
Федор Никитич должен был насильно принять постриг и отправиться в далекий Антониево-Сийский монастырь монахом-узником Филаретом. В новом качестве он уже не имел права претендовать на царский трон. Ксения Ивановна также превратилась в монахиню и должна была переселиться в Толвуйский погост в Заонежье. Теперь ее стали называть Марфой. Не пощадили даже ее мать Марью. Она приняла постриг на Алаторе и оказалась в Никольском монастыре в Чебоксарах. В чем была вина этой пожилой женщины, никто сказать не мог. Ведь она была лишь тещей «главного преступника».
Но больше всего общественность удивило то, что в тюрьму на далекое Белоозеро были отправлены семилетняя Татьяна, четырехлетний Михаил с юной теткой Анастасией, которой было не больше 16 лет. По мнению царя Бориса, дети также могли покушаться на его драгоценную жизнь. Но простые люди решили, что Годунов просто устранял более законных претендентов на царский трон.
По разным отдаленным местам разослали и братьев Федора Никитича. Александра как самого «виновного» отправили в Усолье к Белому морю… Там его вскоре убили государевы приставы, видимо, по указанию сверху. Михаил Никитич поехал под конвоем в Ныробскую волость около Перми. Там его поместили в глубокую яму и почти не кормили. Местные ребятишки очень сочувствовали узнику и тайком бросали куски хлеба. Но в этих нечеловеческих условия выжить было просто невозможно. Михаил вскоре погиб от голода и холода.
С Василием Никитичем, казалось, обошлись лучше. Местом его заключения был выбран Яранск, где для него построили особый двор. Однако пристав оказался настолько добросовестным, что заставил заключенного передвигаться в кандалах. В итоге тот в кровь стер ноги и заболел. Тогда из Москвы пришел приказ отвезти Василия в Пелым и поместить в одной избе с младшим братом Иваном. Но это было запоздалой мерой. 15 февраля 1602 года от гангрены на ногах Василий скончался. Не лучше было и положение Ивана Никитича. От переживаний усилилась его старая болезнь — церебральный паралич. Он совсем перестал двигаться и впал в забытье. По приказу царя его срочно перевели в Уфу с племянником Иваном Борисовичем Черкасским. Только там его состояние несколько улучшилось.
Смерть постепенно настигала и других узников. Князь Б. К. Черкасский скончался от камчуги (род проказы), И. В. Сицкий замерз на пути к месту ссылки, его жена была задушена в монастыре. Все эти сведения просачивались в столицу, вызывая у знати шоковое состояние. Ведь при венчании на царство Борис клялся, что пять лет никого не будет казнить.
Ксения Ивановна, ставшая инокиней Марфой, также находилась межу жизнью и смертью. При расставании с детьми она упала в обморок и долго не могла прийти в себя. Полуживую ее поместили в закрытую кибитку и под охраной отвезли в Заонежье. Возможно, судьи надеялись на ее скорую смерть. Однако толвуйский священник Ермолай Герасимов и его жена прониклись большим сочувствием к осужденной боярыне. Благодаря их усилиям наша героиня пришла в себя и даже пошла на поправку. Но нервные припадки с обмороками при сильном волнении стали хроническими и мучили ее до конца дней.
Многие простые люди, окружавшие опальных, по-доб-рому относились к ним и помогали, чем могли. Хотя по приказу царя какая-либо переписка между Марфой и ее родственниками была запрещена, священник Ермолай через знакомых приносил ей весточки от мужа и детей. Именно это способствовало выздоровлению несчастной монахини. Выяснилось, что Филарет содержался в сносных условиях. При нем жил слуга, монахи его кормили, но запрещали посещать церковь. Дети, Татьяна и Михаил, находились под опекой теток, Анастасии и Марфы, жены умершего князя Черкасского, правда, последняя также заболела камчугом.
Царь Борис вскоре понял, что жестокие репрессии в адрес Романовых и их родственников по явно надуманному поводу вызывают глухой ропот среди знати. Поэтому он решил смягчить участь тех опальных, которые не могли представлять для него угрозу, т. е. женщин и детей. В итоге Марфе Ивановне, ее детям и Анастасии с Марфой Черкасской позволили поселиться в селе Клин Юрьевского уезда под бдительным надзором нескольких приставов.
Известие о скорой встрече с детьми стало для Марфы самой большой радостью в жизни. Ей хотелось буквально на крыльях лететь в Клин, но вновь пришлось ехать в закрытой повозке по бескрайним просторам Руси. Теперь ее состояние уже не было таким подавленным и безнадежным. Впереди маячила робкая надежда на то, что все невзгоды вскоре закончатся.
Из Белозерья узники добрались раньше Марфы и уже смогли обжить свой новый дом — он был специально построен для них в селе, принадлежавшем Романовым до опалы (после следствия все их земельные владения были конфискованы в казну). Когда толвуйская монахиня прибыла, то дети уже ждали ее на крыльце. Увидев своих ненаглядных сына и дочку, худых, бледных, с запавшими глазами и осунувшимися лицами, Марфа чуть снова не
