Раздражающие успехи еретиков - Дэвид Вебер

— Понимаю.

По выражению лица и языку тела Рожира Мерлину было очевидно, что лично он считал стремление Кэйлеба фактически возместить ущерб гражданам страны, с которой он в настоящее время находился в состоянии войны, в лучшем случае донкихотством. На самом деле, комиссар, казалось, находил всю эту идею почти аморальной. Возможно, противоестественным актом наравне с кровосмешением. Он не собирался выходить и говорить это в присутствии Кэйлеба, но было совершенно ясно, что он считает, что если корисандцы решили не принимать или держаться за предложенные им квитанции, то это их забота, а не его.

— Слушайте меня внимательно, полковник, — сказал Кэйлеб через мгновение. — Политика имперского флота и имперской морской пехоты будет заключаться в том, что мы платим гражданским владельцам за то, что мы у них отбираем. Гражданским владельцам, полковник. Я не собираюсь платить кучке жадных чарисийских спекулянтов вместо людей, чью собственность мы на самом деле забрали.

— Ваше величество, я понял это, но…

— Я не совсем закончил говорить, полковник.

Рот Рожира закрылся с почти слышимым щелчком, и Кэйлеб одарил его ледяной улыбкой.

— Боюсь, что ваши клерки обнаружат, что их рабочая нагрузка только что стала немного тяжелее, — продолжил император. — С этого момента квитанции на конфискованное имущество передаче не подлежат. Они будут действительны только в том случае, если они будут представлены лицом, которому они были первоначально выданы, или, в случае его смерти, его законными наследниками. Это понятно?

— Да, ваше величество! Но… как мы сможем доказать, что человек, предъявивший квитанцию, является тем, кто действительно получил ее с самого начала? А что произойдет, если кто-то потеряет квитанцию?

— Вот почему ваши клерки будут работать немного усерднее, полковник. Во-первых, я хочу, чтобы дубликат каждой квитанции, которую мы выдаем, с указанием даты, времени и места, подавался каждым фуражирским отрядом каждый день, в дополнение к записям в ваших бухгалтерских книгах. И я хочу, чтобы по крайней мере два свидетеля, чьи фамилии также записаны, подтвердили, что в квитанции правильно указана фамилия человека, которому она была выдана. Те же два свидетеля будут доступны для установления личности этого человека перед сотрудником, осуществляющим выплату, если это необходимо.

Лицо Рожира неуклонно вытягивалось, когда он представлял себе дополнительные затраты труда, но один взгляд на выражение лица императора предостерег его от споров. Кэйлеб дал ему несколько минут помариноваться, затем откинулся на спинку своего походного стула и склонил голову набок.

— Нам нужно было обсудить что-нибудь еще, полковник? — вежливо спросил он.

Рожир почти судорожно покачал головой, и император улыбнулся. — В таком случае, полковник, я вас больше не задерживаю. Уверен, что у вас есть очень много дел, которые нужно выполнить.

X

— Вы уверены, что это хорошая идея, Шарлиэн? — императрица Шарлиэн сделала паузу, ее бокал был на полпути к губам, и ее глаза сузились, когда она склонила голову набок, глядя на герцога Холбрук-Холлоу.

Ее отношения с дядей за последние несколько месяцев не столько улучшились, сколько превратились во взаимное изматывание. Он продолжал не скрывать своего неодобрения ее брака и решения принять дело Чариса против Храма как свое собственное. И ни один из них больше не притворялся, что Шарлиэн специально взяла его с собой в Теллесберг не из-за этого неодобрения. Несмотря на ее разговор с архиепископом Мейкелом, их отчуждение причинило ей больше боли, чем она могла бы выразить, и она приложила добросовестные усилия, чтобы сохранить хотя бы их семейные отношения, поскольку было очевидно, что их политические отношения были в значительной степени разрушены. Она знала, что он все еще любит ее, и они оба притворялись во время своих совместных ужинов два раза в пятидневку, что политики не существует.

Что сделало его вопрос неожиданным, а также объяснило, почему она обнаружила, что изо всех сил пытается подавить инстинктивный всплеск автоматического, обиженного раздражения.

— Какая идея, дядя Биртрим?

Она изо всех сил старалась скрыть раздражение в своем тоне, но гораздо труднее было притворяться с кем-то, кто всегда был так близок к ней, и его губы на мгновение сжались. Затем он отодвинулся от стола и положил локти на подлокотники кресла.

— На самом деле, Шарли, — сказал он, впервые за долгое время используя ее детское прозвище, — я не говорил ни о каких ваших, гм, политических решениях. Или, во всяком случае, не конкретно об их политических аспектах. — Он слегка улыбнулся, но с оттенком нежности. — Я говорил об этой вашей экскурсии.

— Ой. Вы имеете в виду ту, что ведет в церковь святой Агты?

— Да. — Он покачал головой. — Я не в восторге от этого, Шарли. На самом деле, начинаю жалеть, что вообще упомянул при тебе конвент. Слишком велика вероятность того, что что-то пойдет не так, если вы будете настаивать на его посещении.

— Думаю, что полковник Роупуок, Уиллис и Эдуирд вполне способны справиться со всем, что пойдет не так, дядя Биртрим.

— Знаю, что вы так думаете. И, честно говоря, надеюсь, что вы правы, а я ошибаюсь. Но думаю, что, может быть, я немного лучше вас могу понять чувства тех, кто не хочет, чтобы этот раскол процветал. — Он снова покачал головой, когда ее лицо напряглось.

— Я не пытаюсь открыть всю эту банку с червями, Шарли. Обещаю! — Ему удалось криво улыбнуться, и она снова расслабилась… в основном. — Я просто говорю, что эмоции с обеих сторон слишком переполнены страстями, и, учитывая интердикт и отлучение, те, кто желает вам зла, с большой вероятностью будут считать себя правыми, предпринимая какие-то отчаянные меры. Кэйлеб может быть в безопасности со своей армией, но вы — нет. Я не хочу видеть, как вы идете на ненужный риск.

— Спасибо, — сказала она, ее глаза потеплели от его заботы