13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Вальтер Моэрс

Несколько дней спустя я уже снова начал строить планы. О побеге мечтать, конечно, не приходилось, на поддержку таких же пленников, как и я (хотя кто их знает, пленники они или нет?), надежды было мало, потому оставалось одно — попытаться завести знакомство с тем, кто здесь всем заправляет.

Чем больше корабль, тем острее нуждается он в капитане, а «Молох» был самым большим кораблем во всем мире. Где-то на борту обязательно должен был находиться кто-то, кто задавал курс, читал навигационные карты и нес ответственность за все, что здесь происходило. Может быть, удастся с ним поговорить. Возможно, он даже не в курсе, какие ужасы творятся в трюме, ведь он ни разу не осчастливил нас своим появлением.

Существо, управляющее таким кораблем, должно, не в пример йети, иметь здравую голову на плечах. Нужно только его разыскать. А там уж я найду способ объяснить ему, что моя квалификация слишком высока для работы в адской душегубке.

Поэтому я взял и прекратил работать.

В этом, собственно, и состоял весь мой план. Я швырнул свою лопату вместе с углем в печку, скрестил лапы на груди и начал ждать. Не прошло и минуты, как рядом со мной выросла фигура йети.

— За работу, живо! — рявкнул он мне.

— И не подумаю, — ответил я.

Йети опешил, он не привык выслушивать возражения.

Он позвал на помощь второго йети.

— За работу, живо! — приказал мне второй йети.

— Не дождетесь, — ответил я.

Ни тот ни другой не могли понять, что происходит. Они стояли передо мной, подбоченясь и яростно сопя.

— Давай отведем его к замониму, — предложил один.

Замоним… Давненько я не слышал этого слова.

ЗАМОНИМ, легендарный элемент, способный думать. На протяжении многих веков алхимики Замонии трудились над созданием элемента, который они называли философским камнем или же замонимом. Они надеялись, что камень этот откроет им ни много ни мало рецепт вечной жизни и даст ответы на все вечные вопросы. В восьмом веке замонианскому алхимику по имени Цолтепп Цаан действительно удалось создать такой, способный думать, камень, только, к сожалению, интеллект у него был приблизительно на уровне овцы. Поскольку на создание замонима была потрачена не одна тонна золота, Цолтепп Цаан, в приступе ярости, как гласит все та же легенда, пошел и утопил его в песках Убистрана.

Йети поволокли меня внутрь корабля. Мы долго плутали длинными, ржавыми коридорами, пока не дошли до какой-то железной двери, охраняемой тремя вооруженными до зубов йети. Облаченные в черный мех троллей, с тяжелыми металлическими шлемами на головах, они были примерно на голову выше тех, что привели меня сюда.

— Мы пришли к замониму, — сказал йети, держа меня за плечо. — Этот медведь отказывается работать в адской душегубке.

— Странно, — сказал один из йети-стражников.

— Очень странно, — подтвердил другой.

— Такого еще не бывало, — сказал третий.

Сил всех троих едва хватило на то, чтобы открыть похожую на створку несгораемого шкафа дверь. Они втолкнули меня в просторное ржавое помещение и, оставшись снаружи, быстро захлопнули дверь у меня за спиной.

— Ты отказываешься работать? — спросил чей-то голос.

Замоним. Этот голос я уже слышал дважды в своей жизни. Первый раз, когда «Молох» проплывал мимо моего плота. И второй раз — не так давно в порту, перед тем как мне на голову надели мешок. Откуда он знал, что я отказываюсь работать? Никто ничего ему не говорил. И уж тем более я.

— Я знаю все, — сказал голос.

Я огляделся по сторонам. В помещении было почти пусто, только в центре возвышалась небольшая колонна, на которой лежал стеклянный колпак. Под колпаком находилось нечто, издали напоминающее козьи какашки, а вблизи обнаруживающее некоторое сходство с уменьшенной копией мозга. Что все это значит? Неужели они надеются меня этим напугать? И откуда берется голос?

— За одни только «козьи какашки» я бы мог стереть тебя в порошок, но, учитывая твою абсолютную дикость, так уж и быть, на первый раз прощаю. Я — не козьи какашки, я — замоним!

— Очень приятно. Синий Медведь.

Теперь наконец мне все стало ясно. Эти грязные комочки под стеклом и были редким элементом замонимом, он действительно умел думать и разговаривал со мной с помощью голоса у меня в голове. К голосам в голове я уже давно привык, так что это не произвело на меня слишком сильного впечатления.

— Итак, перейдем к делу. Насколько мне стало известно — а мне известно все, что происходит на борту моего корабля! — ты прекратил работать, хотя тебе никто этого не разрешал. Что ты на это скажешь?

— Ну, во-первых, хочу заметить, что я нахожусь здесь не по своей собственной воле. Меня…

— И что? Ты думаешь, это дает тебе право не работать? Никто не находится на борту этого корабля по собственной воле! Никто, кроме меня!

Так я и знал — на «Молохе» используют рабский труд.

— Правильно. И ты есть не что иное, как раб этого корабля, его мелкая, незначительная деталь! Не важнее какого-то винтика или капельки масла! Ты стал частью «Молоха», и именно таким образом тебе надлежит функционировать!

А теперь, мой дорогой, слушай внимательно. Чтобы ты понял, что здесь происходит, я расскажу тебе маленькую историю, историю о том, как возник «Молох». Не пропусти ни слова, это очень поучительная история.

Хорошие истории всегда привлекали мое внимание.

Хорошая история. — Случилось так, что я упал в море. Обстоятельства, послужившие тому причиной, я опущу, потому как они не имеют никакого отношения к делу, важно только то, что в один прекрасный день я оказался на дне Замонианского океана. И вот лежу я на дне и думаю. Это единственное, что я умею делать, зато как!

Сначала я подумал о том, что морское дно не самое подходящее место для единственного думающего элемента на этой планете. Итак, я сконцентрировался на существах, которые меня окружали. Это были ракушка, медуза и губка. Я приказал медузе положить меня на губку. Потом я приказал ракушке срезать своим острым краем губку вместе со мной и положить на медузу. Медуза доставила нас на поверхность. Губка высохла в лучах солнца, и я поплыл на ней как на плоту. Это был, конечно, весьма примитивный плот, но для начала не так уж и плохо.