Николай II. Отречение которого не было - Петр Валентинович Мультатули

26-го февраля Герарди был направлен по непонятной причине дворцовым комендантом Воейковым из Могилёва в Царское Село. Воейков в своих воспоминаниях пишет, что причиной этой отправки стало страшное беспокойство начальника дворцовой полиции за свою семью. «Увидя, что Герарди совершенно потерял голову, — писал Воейков, — я счёл за лучшее отстранить его от исполнения ответственных обязанностей, на которые он в подобном состоянии был уже неспособен»[1061].

Объяснение, на наш взгляд, абсолютно несерьёзное. Но, кроме того, днём 26-го февраля события ни в Петрограде, ни в Царском Селе ещё не приняли того угрожающего размаха, какие они примут через сутки. Воейков разрешил Герарди уехать и заменил его чиновником Дворцовой полиции Гомзиным, когда-то служившим в гвардии[1062].

Настоящие причины отправки Герарди в Царское Село так до сих пор и не понятны. Однако в свете разговора Герарди с Глобачёвым 28-го февраля про дворцовый переворот, а также всей деятельности Дворцовой полиции и охраны Александровского дворца, думается, что это поспешное возвращение не было случайным.

Не всё просто и с военной охраной Александровского дворца. Дворцового коменданта Воейкова в Александровском дворце замещал командир Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка генерал-майор П. П. Гротен.

Действия Гротена в февральские дни вызывают сомнения в отсутствии в них определённого злого умысла.

Великий князь Андрей Владимирович писал в своих записках: «Опрошенный мною по этому вопросу (предполагаемого отъезда Государыни и царских детей из Царского Села — П. М.) П. П. Гротен […] по его словам, обсуждал с графом Бенкендорфом вопрос об отъезде и совещался с командиром Собственного Его Величества железнодорожного полка, который не ручался, чтоб поезд мог пройти известные узловые пункты ввиду возникших волнений, почему он и не предложил Императрице выехать. Было ли это сообщено Императрице, он не знает, не знает также, было ли это передано в Ставку и какой ответ последовал от Государя. Во всяком случае, он с Воейковым об этом не говорил. В общем, Гротен отделался полным неведением, что очень странно для помощника Дворцового Коменданта, который по долгу службы обязан был принять все меры для спасения Императрицы и детей. По его же собственным словам, далее совещаний он не пошел и никаких попыток, по-видимому, не делал, чтоб проверить, действительно ли поезд не мог пройти навстречу Государю»[1063].

В февральские дни активную деятельность по организации обороны дворца проявил полковник Лейб-гвардии конной артиллерии А. Н. Линевич. О своих действиях Линевич постоянно докладывал императрице. Многие считали полковника Линевича убеждённым монархистом. Трудно опровергнуть это мнение. Между тем, Линевич ещё в 1906 году проходил по Особому отделу Департамента полиции как член оккультномасонского общества, имевшего штаб-квартиру в Петербурге[1064]. 28-го февраля Линевич отправился, по поручению императрицы, в Петроград для переговоров с Родзянко и исчез. Позднее сообщали, что он был арестован. Согласно другим данным, он встретился с Родзянко и вернулся во дворец.

По воспоминаниям офицера Собственного Конвоя полковника Н. В. Галушкина: «В 19 часов в Государевом Феодоровском соборе служился молебен о здравии больного Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича, находившегося в то время в Царском Селе. На молебне присутствовала Ее Величество Государыня Императрица Александра Феодоровна с Великой Княжной Марией Николаевной. Остальные Великие Княжны были больны корью. В соборе на молебне были все наличные чины Собственных Е. И. В. Конвоя и Сводного Пехотного полка. После молебна узнали, что в Петроград от Ее Величества с какими-то поручениями к председателю Государственной Думы Родзянко предположено командировать флигель-адъютанта полковника Линевича»[1065].

К вечеру 28-го февраля из Петрограда прибыли отряды бунтовщиков, и Царскосельский гарнизон стал переходить на их сторону, не исключая отдельных чинов Конвоя Его Величества и дворцовой полиции. В городе, как и в Петрограде, начались разгромы полицейских участков, ограбление магазинов и тому подобное.

Юлия Ден позвонила флигель-адъютанту императора капитану 1-го ранга Н. П. Саблину, проживавшему в Петрограде, и попросила его «приехать к нам в Царское Село, потому что императорская семья нуждается в защите». Но Саблин от этого отказался.

Однако в это же время в Александровский дворец прибыл другой флигель-адъютант корнет Лейб-гвардии Уланского полка граф А. С. Замойский. Он случайно оказался тогда в Царском Селе, но счёл своим долгом явиться к императрице и предоставить себя в её распоряжение.

Ко дворцу были стянуты по тревоге Собственный полк, матросы Гвардейского Экипажа, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной обороны. Это были внушительные силы, насчитывавшие 1200 человек, способные противостоять любому нападению. Генерал Гротен и граф Бенкендорф предложили императрице расположить Гвардейский Экипаж внутри дворца, так как поступают сведения, что ситуация стала угрожающей. Действительно были слышны выстрелы, на горизонте виднелось огромное пламя. Императрица согласилась, и Экипаж занял оборону вокруг и внутри Александровского дворца. Взбунтовавшиеся войска были уже в 500 метрах от Александровского дворца, возле Китайской деревни. Верные отряды приготовились к стрельбе, взяв винтовки на изготовку, в случае внезапной атаки.

Около 12 часов ночи Александра Феодоровна в сопровождении великой княжны Марии Николаевны вышла к солдатам. «Императрица, — вспоминала графиня С. К. Буксгевден, — набросила поверх своего белого платья медсестры подбитый мехом чёрный плащ и в сопровождении великой княжны Марии и графа Бенкендорфа сама отправилась осматривать посты дворцовой охраны. Она прошла во внутренний двор, затем спустилась в подвал дворца, куда солдаты по очереди приходили погреться. Императрица отметила, обращаясь к солдатам, как высоко она ценит их верность своему долгу. Она добавила также, что прекрасно знает: в случае необходимости они, не задумываясь, встанут на защиту Наследника; но, добавила императрица, она также надеется, что им всё-таки удастся избежать кровопролития»[1066].

Полковник Галушкин вспоминал: «По внешности Государыня Императрица была совершенно спокойна. Обойдя все части дворцового гарнизона, Государыня вернулась к подъезду. Государыню окружила группа офицеров Конвоя и Сводного полка. Беседуя с ними, Ее Величество высказывала опасение за здоровье Наследника и Великих Княжон, и свое удивление и сожаление по поводу событий в Петрограде. К развивающимся событиям в Царском Селе Государыня Императрица отнеслась с меньшим спокойствием. Разговор с офицерами Ее Величество закончила просьбой: «Ради Бога, прошу вас всех, только бы не было из-за нас крови!..»[1067].

Прислуга, заботившаяся о хозяйстве, покинула дворец ещё вечером. Граф П. Н. Апраксин, переговорив с графом Бенкендорфом, попросил императрицу отправить куда-нибудь из дворца находившуюся в нём А. А. Вырубову, которая болела и лежала с высокой температурой. Апраксин аргументировал своё предложение тем, что присутствие Вырубовой опасно для находящихся во дворце. Этот факт морального падения очень тяжело подействовал на императрицу. «Я не предаю своих друзей», — ответила она Апраксину.

В 3 часа