Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Княгиня Юсупова была «страшно рада», когда в феврале 1914 года Феликс женился на дочери Сандро и Ксении красавице Ирине. Царь и Царица не возражали против этого брака, а бабушка, Императрица Мария Федоровна, выказала расположение.
Партию поддержали и родители, хотя они, в отличие от Царской Четы и Вдовствующей Императрицы, были наслышаны о похождениях будущего зятя. Но то не стало преградой. Сандро и Ксения уже давно «поднялась над заскорузлой моралью». В марте 1915 года в семье Феликса Юсупова родилась дочь, названная в честь матери Ириной.
Сандро стал дедушкой. Но на характере Великого князя это не отразилось. Угождение собственному тщеславию и «неистребимая жажда жизни» – только этим страстям он и принадлежал.
Исторические обстоятельства не способствовали ублажению личных желаний. Начавшаяся летом 1914 года Мировая война привела к обострению общественной обстановки в России. Дела на фронте и в тылу были далеко не блестящи, кругом царило уныние, предчувствие грядущего крушения овладело многими.
В это число входил и Великий князь Александр Михайлович. Вполне обоснованно считая себя «непутевым членом Династии», он все-таки решил включиться в «общественную борьбу» с «темными силами», главным олицетворением которых являлись Царица и якобы подпавший под ее влияние Царь. Об этом так много говорили в богатых столичных гостиных и в кулуарах Государственной Думы, что трудно было не поверить.
Повод для «вступления на тропу войны» оказался нешуточный: надо было выручать зятя – Феликса Юсупова. 17 декабря тот убил в своем особняке Григория Распутина, который был так дорог Царской Чете. Естественно, последовали кары: Юсупова поместили под домашний арест, затем выслали в родовое имение Ракитное, учредили следствие.
Натура Великого князя Александра Михайловича вытерпеть «такое унижение» не могла, он решил объясниться с Царем. Николай II встретил друга юности по-родственному: обнял, завел разговор в дружеском тоне. Сандро же деликатное обхождение не обезоружило. Он произнес страстный монолог и старался доказать Монарху, что убийство Распутина не есть просто убийство, а скорее несчастный случай, жертвами которого стал не только убитый, но и Феликс с друзьями, хоть и вставшие на ложный путь, но «вдохновленные желанием спасти родину».
Выслушав этот бессвязный лепет, Царь заметил, что никто не имеет права выносить самостоятельно приговоры и заниматься убийством. Вспоминания этот эпизод, Александр Михайлович нашел в себе мужество признать, что Император «не обладал такими блестящими даром слова, как некоторые из его родственников (наверное, здесь он имел в виду себя. – А.Б.), но в основах правосудия разбирался твердо».
После этого разговора прошло чуть больше двух месяцев, и все знакомое, родное и столь раннее ненавистное Великому князю превратилось в прах. Императорская Россия пала. Спасаясь от крушения, именитые и родовитые, одни прятались, где могли, другие – бежали, куда поспевали. Сандро со своей семьей осел в крымском имении Ай-Тодор. Уютное поместье не стало спасительным островом. Кругом бушевала ненависть, и ее волны достигали Ай-Тодора.
Более полутора лет Александр Михайлович и его близкие почти все время находились под арестом, их обыскивали, лишали возможности общения и даже собирались расстрелять. Но до трагедии не дошло.
В конце 1918 года Великому князю удалось вырваться из Крыма. Он на английском военном корабле отправился в Европу, оставив фактически на произвол судьбы своих близких. Однако думать о том ему было недосуг. Он должен был исполнить великую историческую миссию – «открыть глаза европейским державам на положение дел в России». Правда, когда он приехал в Париж, то сразу же выяснилось, что откровения «бывшего Великого князя» никому не нужны…
По пути в «столицу мира» Александра Михайловича одолевали мрачные мысли. Впервые за пятьдесят два года своей жизни ему пришла мысль о самоубийстве. Однако столь грустное настроение улетучилось без следа, как только он прибыл в Париж.
Хотя у него не было ни денег, ни гардероба, ни какого-либо положения, он знал, что здесь, в Париже, правит бал жизнь, а он всегда был на этом празднике желанным гостем.
Ступив на перрон Лионского вокзала, Сандро насчет своего местопребывания не колебался. Шоферу такси был сразу же назван адрес: отель «Ритц». Самый дорогой и изысканный отель мира, с которым Великого князя связывало столько воспоминаний. Правда, отсутствие средств делало это предприятие более чем рискованным, но Сандро верил в судьбу и был уверен, что все как-то образуется. И действительно, перед самым отелем он встретил… свою давнюю приятельницу, известную парижскую кокотку.
Вслед за первой удачей случилась и вторая: менеджер отеля вспомнил некогда богатого постояльца и, несмотря на его нынешний довольно затрапезный вид, все-таки предоставил номер, но далеко не из числа первоклассных.
«Мне пришлось довольствоваться тем, что нашлось, – каморкой, расположение которой позволяло жильцу вести точный учет вылетающих пробок шампанского в ресторане этажом ниже».
Внук Николая I и такому «благодеянию» был рад. Дальше потекли дни, месяцы и годы бесприютного беженства. Второразрядные отели, жалкие меблированные номера, особняки финансовых воротил, дворцы европейской аристократии.
Его принимали в разных местах, его выслушивали разные лица, его приглашали на званые приемы. Он превращался в популярную «русскую экзотику». Многие русские беженцы, которых за пределами России оказалось велико множество, относились к Сандро с почтением: Великий князь, шурин убитого Императора.
Однако случались и курьезные встречи с соотечественниками. Однажды на террасе одного парижского кафе Александр Михайлович оказался рядом с двумя господами, которые бросали на него взгляды, «полные ненависти». Лица эти показались знакомыми, и вскоре Сандро вспомнил: один – «мэтр террора» Борис Савинков, другой – блестяще-бездарный глава Временного правительства и «непременный социалист» Александр Керенский.
Александра Михайловича охватил приступ безудержного хохота, вызванного гротесковостью ситуации. «Нужно быть русским и прожить двадцать лет покушений и восстаний, чтобы оценить эту тонкую иронию судьбы. Савинков, Керенский и Великий князь – все трое на террасе одного и того же третьесортного кафе в Париже, все трое в совершенно одинаковом положении, задыхающиеся от бессильной злобы, не знающие, позволят ли им остаться во Франции и наберется ли у них денег на чашку кофе».
Несмотря на все несчастья, неудачи, Великий князь не принадлежал к кругу «рыцарей меланхолии». На шестом десятке лет, потеряв средства, престиж, как и вообще сколько-нибудь надежную опору в мире, седовласый мужчина сохранил «жизненный энтузиазм». Он фактически потерял и семью. Его жена и дети выбрались из России и жили в Англии на иждивении короля Георга V.
Александр Михайлович с ними почти и не виделся. Однажды у него случился «приступ семейной нежности». Послал
