Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Ожидаемый от W ветер и действительно задул поутру. Везде у берегов ходили такие буруны, что нам невозможно было и подумать выехать из Шара. Итак, чтобы время не пропало даром, решился я описать восточную сторону Бельковского Носа и отправился для того на южную его оконечность. Придя туда незадолго до полудня, определил я широту ее 69°06′ и вслед за тем начал опись. Окончив ее, возвратился я к вечеру в палатку нашу на Бельковском Шаре.

12 августа продолжался прежний крепкий ветер. Не в состоянии будучи с карбасом выехать в море, сделал я береговую опись западной стороны Бельковского Носа.

Бельковский Нос – низменный полуостров, выдающийся к S на 6 миль. Восточная его сторона образует западный берег губы того же названия, по которой и на карбасе можно проезжать только в полную воду; ибо в малую она почти совершенно осыхает. От вершины губы идет к NW мелководная протока, отделяющая Бельковский Нос от материкового берега. Протока называется Бельковским Шаром. Восточный берег Бельковского Носа болотист, а западный песчан и покрыт мелким булыжником; на нем встречается немало выкинутого морем соснового, мелкого лиственничного, а частью и березового леса. Отмели у этого берега нет; но во многих местах встречаются подводные камни. От оконечности Бельковского Носа простирается к S отмель версты на две.

13 августа ветер был гораздо тише, но от прежней бури ходила в море такая зыбь и у берегов такие буруны, что нам из Бельковского Шара нельзя было выехать.

14 августа решился я отправиться в путь, хотя в море продолжалась еще довольно сильная зыбь. От северного устья Бельковского Шара шел берег утесистый, высотой от 4 до 7 сажен, окруженный наружными и подводными рифами. Далее пошла каменистая пологость, также окруженная рифами.

В час пополудни, миновав реку Пустынную, увидели мы в небольшой бухте, усеянной рифами, вытащенный на берег карбас штурмана Иванова. Полагая наверное, что его занесло сюда прошедшей бурей, стал я на якорь и послал лодочку осведомиться, не имеет ли он надобности в нашей помощи. Лодочка, возвратясь, принесла мне приказание послать людей на берег для спуска карбаса. По этой причине, оставив опись, пошли мы далее в бухту.

В седьмом часу, спустив карбас на воду, продолжали мы путь вдоль берега, который до самого Югорского Шара окружен надводным рифом, высотой от 2 до 4 сажен, лежащим от него от одного до двух кабельтовов. В два часа пополуночи (15 августа) прибыли мы в Югорский Шар, где вскоре потом присоединился к нам и штурман Иванов».

Дав людям нашим после больших трудов, ими перенесенных, хороший отдых, отправил я Рогозина описывать восточную половину Югорского Шара и восточный берег острова Вайгач, намереваясь сам произвести опись западной стороны. Но прежде надлежало мне определить точными наблюдениями долготу и широту места, почему я и остался еще на несколько дней в реке Никольской.

Эта река является главным сборным местом звериных промышленников, как россиян, так и самоедов, приезжающих из тундр обыкновенно около половины марта и остающихся здесь до заморозков. Их собирается тут до 10 и более карбасов. Тотчас по вскрытии льда начинают они свои промыслы, которые состоят главным образом из моржей и зайцев.[296] Последние ловятся близ берегов, в заливах, а иногда в реках, но первых ищут обыкновенно в отдалении от земли, там, где есть носящийся лед, которым весьма часто карбасы их затирает и носит по морю по нескольку недель. Подобный случай был и в этом году с мещанином Иваном Протопоповым, с которым я встретился на острове Долгом. Карбас его зимовал на Мединском завороте. По вскрытии льда отправился он на промысел с шестью человеками работников; но не успел еще миновать острова Зеленец, как его окружило непроходимым льдом и южным ветром понесло в море. Карбас свой он тотчас окарбасил (вытащил на льдину и утвердил подпорками) и ожидал спокойно своей участи. Их пронесло мимо островов Долгого и Матвеева в расстоянии не более двух верст, но они никак не могли пробраться к берегу. Вскоре сделался ветер от SW, которым понесло их на вид острова Вайгач, от которого отливом опять утащило в море. Через 10 дней, в продолжение которых стояли тихие ветры, не действовавшие на льды, увидели они берега Новой Земли, к которой также не могли пристать. Наконец, еще через 7 дней поднялся северо-восточный ветер, которым льды рассеяло, и они под всеми парусами пошли на S и на четвертый день прибыли к западной оконечности острова Варандея. В продолжение странствования своего измеряли они часто глубину, самая большая была 90 сажен. Однажды нашли только 6 футов, и по этому догадывались, что их переносило через Гуляевы Кошки.

Не все, однако же, промышленники возвращаются в тот же год из тундры. Некоторые остаются зимовать на Новой Земле. В прошлом году остался там самоед, по имени Магей, которого постигла самая жалкая участь: он погиб со всем семейством своим, из пяти человек состоящим, как полагали самоеды, от угара. Печальную весть эту сообщил им, в бытность мою в Югорском Шару, ходивший на Новую Землю самоед Воепта.

В реке Никольской есть часовня во имя чудотворца Николая и четыре избы. Большая часть приезжих располагается обыкновенно в чумах. В реке этой, подобно как и во всех прочих, в Югорский Шар впадающих, ловятся в летнее время сиги, омули и кумжа.

Время продолжалось столь ненастное, что я в течение двух недель едва успел произвести все нужные наблюдения, выводы которых следующие: широта 60°39′30′′, долгота 60°40′, склонение компаса 10°18′О. Прикладной час 5ч23′, возвышение прилива 1 фут 10 дюймов.

30 августа мог я, наконец, приступить к описи острова Вайгач. От устья реки Никольской взял я курс прямо к Сухому Носу, от которого и Рогозин должен был начать свою опись. При переезде через пролив имели мы глубину от 5 до 16 сажен, которая к обоим берегам постепенно уменьшалась; грунт посередине ил, а ближе к берегам серый мелкий песок. Южный берег Вайгача, простирающийся к W от Сухого Носа, состоит из каменного утеса, высотой от 4 до 6 сажен, от которого во многих местах простираются каменные рифы, как подводные, так и наружные.

В восьмом часу пришли мы к речке Красной, где за темнотой должны были на сегодня кончить опись. Мы застали тут два карбаса. Река эта весьма хорошее пристанище для малых судов.

На пути приставали мы к Болванскому Носу, куда с самых древних времен самоеды собираются для жертвоприношений по два раза в год, т. е. перед началом промыслов и по окончании их. Они приносят в жертву оленей и других животных, которых мясо, однако же, съедают сами, оставляя божеству одни только рога и головы. Они жертвуют ему также разные металлические и деревянные вещи, топоры, обрывки цепей, гвозди, петли и рулевые крючья, сани, но только те, которые им самим уже не годны. Жертв этих накопилось годами великая груда, в которой валяются и идолы, которым все эти жертвы были приносимы. Идолы эти – деревянные разной величины обрубки, с обоих концов заостренные, с несколькими насечками, изображающими ребра. Некоторые болваны были металлические, другие деревянные, но одетые в малицы (шубы), иные, наконец, со сквозными дырами, и эти оказывают им особенные услуги во время промыслов.