Полковнику нигде… - Вад Капустин

Бросив один-единственный внимательный взгляд на пленненного поэта, наследник балеанского престола ощутил острый приступ ревности. Принц решил не тянуть с судебным разбирательством. Заседание суда было назначено на полдень. Сегодня же — через два часа.

Срочно созванные присяжные заседатели и члены дворянской коллегии заняли свои места. Дружески похлопав по плечу пожилого судью, принц ненавязчиво посоветовал ему не затягивать мучительное мероприятие и побыстрее вынести поэту обвинительный приговор, чтобы избавить беднягу от лишних страданий. Неподкупный представитель закона понимающе покивал.

Сам Баль-Неар отправился к месту казни, чтобы подготовиться. Он хотел избежать неприятных случайностей и осложнений. От Баль-Монтаны можно было ожидать всякого — вплоть до вооруженного налета с целью освобождения низкородного любовника. В ее отношениях с поэтом принц ни секунды не сомневался — он хорошо изучил характер и любимой невесты, и лучшего капитана королевской гвардии.

Председательствовал в суде сам престарелый монарх. Судья зачитал обвинение. Его внимательно выслушала собравшаяся публика, в том числе и прекрасная Натэль. Случайно узнав о спешном созыве дворянской коллегии, она успела на заседание суда. Двушка стояла в толпе у стены набитого битком зала, неотрывно глядя в прекрасное, равнодушное к происходящему лицо подсудимого.

Мирча обвинения не слушал и не знал, за что его судят. Да ему было и неинтересно. Нужное он уже услышал: его в чем-то обвиняют и хотят казнить. Убить. Что же — это стало логическим звеном в цепочке бессмысленных и трагических обстоятельств, которые начались когда-то с исчезновением отца и, по всей видимости, должны были закончиться сегодня безжалостным и несправедливым судом. Поэт ничего не мог с этим поделать. Ему оставалось только покорно ждать конца.

Поэт рассудил совершенно правильно. В эту минуту на Баль уже приземлился регуллианский корабль, из которого выскочили спешащие на выручку друзья, ведомые верным пылеморским псом.

Регул намного опередил остальных. Мгновенно учуяв нужный след, он огромным прыжками преодолел немаленькое расстояние от космодрома до Дворца Собраний и через несколько минут уже вбежал в зал суда со счастливым визгом. Немного виновато виляя всем телом, пес устремился ко вновь обретенному другу.

Не задумываясь о причинах и следствиях его появления, Мирча нежно обнял самого близкого и преданного товарища.

— Хоть кто-то близкий и родной пришел ко мне перед смертью. Не бросил. И это не человек! Собака! — патетически думал он — Как больно уходить из жизни так рано. Не дожив. Не долюбив. Не дописав. Не дочитав! Так и не узнав, чем же закончился этот злосчастный роман!

Пораженческие мысли вызвали у поэта поток эмоций, вылившийся в следующие строки, сразу же записанные на лежащем перед ним на столе — для экспертизы — листке бумаги:

   Пусть что-то в нас горит порою,   Уходят годы, как вода,   Бредем с собачкою морскою   Из ниоткуда в никуда.

Заслушивая отрывки из известных произведений поэта Баль-За-Мина, присяжные брезгливо морщились. Заметив творческий порыв обвиняемого, председатель дворянской коллегии потребовал зачитать написанное. Так сказать, предсмертное творение.

Взяв со стола листок, судья зачитал. На лицах присутствующих отразились мучительные сомнения. Не будучи знакомыми с земной классикой, балеанские дворяне и не догадывались, что это здорово похоже на плагиат.

— Литературная ценность сомнительна, но, может, все-таки… — неуверенно начал кто-то из экспертов. Его сразу же прервал нетерпеливый судья:

— Давайте не будем затягивать! — неопределенно — оптимистически заявил он. — Перейдем к парапсихологическому освидетельствованию, и дело с концом!

Присяжные покивали — в приятный весенний день никому не хотелось тратить время на долгие разбирательства в душном зале. Намного приятнее было на свежем воздухе пронаблюдать оригинальную процедуру давно не применявшейся древней казни.

Прошедшие специальную подготовку техники вынесли на помост высокочувствительный сканер. На экране появилось яркое оранжевое пятно. Образец. Эталон: так сияла аура королевской семьи Баль-Неаров. Все присутствующие в восторге встали.

— Приступим! — бодро сказал судья. Кажется, задание принца — как можно быстрее покончить с инопланетным преступником — не должно было встретить никаких препятствий. Служитель правосудия уже предвкушал долгожданные награды и привилегии. Может быть, и ему разрешат, наконец, присоединить к своему имени желанную аристократическую приставку? До этого, казалось, оставалось совсем немного.

Направив прибор на преступника, техник нажал на кнопку. Сканер заработал. Присутствующие в зале балеанцы зажмурились. Помещение залило нестерпимо ярким светом, потоком золотой плазмы.

— Что это? — восхищенно пробормотал кто-то.

— Аура подследственного! — гордо, как будто он сам был соучастником чуда, ответил техник. Судья пытался что-то выговорить. У него перехватило горло.

В возникшей суматохе никто и не заметил, как возле подсудимого, медленно наливаясь цветом, возникает, постепенно сгущаясь, живое, колышущееся розовое облако.

Не обращая никакого внимания на жалкие потуги судьи найти какие-то объяснения происходящему, со своего места поднялся председатель дворянской коллегии лорд Баль-Рон, потомок того самого, воспетого Баль-Заком, неотразимого лорда Баль-Рона.

На самом деле, лорд был не так уж и неотразим. Просто он в то далекое время как раз возглавлял комиссию по присвоению поэтам дворянских званий. Старания стихотворца были по достоинству оценены. Однако нынешний потомок Баль-Рона справедливо считался ярым приверженцем древних традиций и образцом благородства.

— Суду все ясно! — решительно подвел итоги заседания благородный лорд, обращаясь непосредственно к престарелому монарху, безмолвно, как прекрасной картиной, любовавшемуся ярким пятном светового поля. — Присутствующий здесь юноша должен быть немедленно освобожден и оправдан. Не может быть никаких сомнений, что он имеет полное право на любую аристократическую фамилию.

Король благосклонно закивал. Зрелище золотой короны вокруг поэта было впечатляющим.

— Да что там! — в порыве чувств добавил восхищенный балеанский аристократ. — Я готов хоть сегодня выдать за него свою младшую дочь!

— И ни на ком я жениться не собираюсь! — страстно прижимая к себе вновь обретенного Регула, возмущенно заявил Мирча. Его явно оправдывали. За что и почему — ему было так же непонятно, как и предшествующее обвинение, но угроза немедленного брака вызвала более страстный протест поэта.

— Ни на ком, кроме меня, он не женится! — практически одновременно вмешалась опомнившаяся Баль-Монтана, внезапно сообразив, что и тут, как и на Альтаире, возле поэта Баль-За-Мина начинает выстраиваться очередь претенденток.

— Он женится, на ком захочет! — объявил, размахивая бластером, ворвавшийся в зал Андрей Штефырца, подбегая к обвиняемому. Услышав только самые последние реплики, дракон понял, что оправдались самые худшие подозрения. Поэта заставляли жениться. По суду. Сразу на двоих.

— На мне! — потребовала Баль-Монтана.

— Ни на ком! Лучше казнь, — заявил единственный — пока — сын полковника Брома.

Вмешательства звездного сеятеля поначалу никто и не заметил. Просто трое из присутствующих внезапно услышали зазвучавшие в глубине сознания слова: Грезаурыл Бромаву по-прежнему предпочитал общаться телепатически.

— Вспомните свои клятвы! — обратился он к должникам. Застигнутые врасплох внезапным напоминанием Андрей и балеанская аристократка нехотя кивнули. — Этот миг настал. Не противьтесь слиянию.

Они не сопротивлялись. Препятствие возникло с неожиданной стороны: слиянию решительно воспротивился Мирча, привыкший не поддаваться давлению матери и отвечавший на попытки грубого нажима отчаянным протестом, даже не вникая в суть проблемы.

— С чего это вдруг! — возмущенно заявил поэт.

Собравшиеся в зале суда балеанцы, с изумлением наблюдавшие, как троих, стоявших на помосте героев сегодняшнего дня окутывает густая розовая дымка, с интересом прислушались. Публика внезапно перестала понимать происходящее. В этом смысле им ничего и не светило. Грезаурыл Бромаву прибег к срочным мерам. Сеятель заговорил с Мирчей мысленно и отдельно. Лично. Пообещал самое желанное.

— Соглашайся! — телепатически задабривал он строптивого поэта, — И я спасу тебя от этой бабы, от брака! И ты сегодня же дочитаешь Кинга! Клянусь.

Старик выбрал сильнодействующее обещание, и поэт прекратил сопротивление. Три золотых биополя, слившись, вернули в материальный мир еще одного звездного сеятеля. Грезаурыл воплотил одного из лучших старых друзей. Звали его Штефымир Бальмонтанц Наарч. В суматохе последовавших событий никто и не заметил, как оба розовых облака исчезли из зала.