Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - А. Сахаров (редактор)

Дело и слава царствования Александра II — Великие реформы, которыми начинался перелом, поворот России от крепостничества к свободе, оказались в конечном итоге подчинены той государственности, которая сложилась на основе крепостного права, а в конце концов погребены под ней. Развязка этой трагической истории произойдет уже в двадцатом веке, когда будет убит последний реформатор самодержавия П. А. Столыпин. Будет убит в Киеве в 1911 г., куда он отправился на торжественное открытие памятника царю-освободителю в связи с полувековым юбилеем отмены крепостного права. В столе Столыпина останется пакет проектов реформ, продолжающих преобразования России. Однако самодержцами и реформаторами время было безвозвратно упущено. Россия стояла на пороге войны и революций, которые потрясут мир.

Возможность трагического финала вступления России на путь либеральных преобразований осознавалась еще накануне отмены крепостного права одним из убежденных реформаторов А. И. Головниным. Он писал 24 июля 1860 г. из Петербурга А. И. Барятинскому после двухмесячной ознакомительной поездки по центральным, исконно русским губерниям: «Признаюсь, что будущее кажется мне крайне беспокойным. „…“ Рассматривая вблизи состояние страны и вспоминая бюджет государства, я нахожу, что за последние 40 лет правительство много брало у этого народа (крестьянства. — Л. 3.), а дало ему очень мало. Оно брало людьми, прямыми и косвенными налогами, тяжелыми работами и т.д., — брало большую часть его доходов, а затем народ, благодаря дурной администрации, платил гораздо более, нежели казна получала. „…“ Деньги, получаемые с податей, не тратились на их настоящие потребности, наиболее необходимые (народное образование, Церковь, дороги, суды и т. д. — Л. 3.). Все это было большой несправедливостью, а так как каждая несправедливость всегда наказывается, то я уверен, что наказание это не заставит себя ждать. Оно настанет, когда крестьянские дети, которые теперь еще только грудные младенцы, вырастут и поймут все то, о чем я только что говорил. Это может случиться в царствование внука настоящего государя. „…“ Император прекратит одну из наибольших несправедливостей, которая длилась целые века, — крепостную зависимость, и этой прекрасной мерой он стяжает себе бессмертие во всемирной истории и величайшее имя в истории народной цивилизации. Благодаря этой мере и покорению Кавказа слава уже приобретена; он приготовляет мирное царствование для своего сына. Он мог бы удвоить славу и завещать внутренний мир своему внуку, если бы захотел устранить другую несправедливость, о которой я только что говорил». Однако этого не произошло. И внук увидел непокорное, поднявшееся на борьбу крестьянство еще в 1905— 1906 гг., а затем и в 1917 г., который подвел черту для всей фамилии Романовых и для российской монархии в целом. И если первое — конец Романовых — не очень пугало самого Александра II в начале 1860-х гг., когда он посылал брата, великого князя Константина Николаевича, наместником в Царство Польское ввиду назревавшего там мятежа, то второе — конец монархии — воспринималось как крах российской государственности и Великой Державы.

Этот отдаленный и опосредованный результат Великих реформ, прославивших Александра II и его царствование прямо противоположный их целям, объясняется переплетением многих объективных и субъективных, важных и малозначительных, глубинных и случайных причин и факторов, среди которых определенная роль принадлежит и личности царя-освободителя. Он имел смелость и разумность отменить крепостное право и приступить к строительству правового государства, но при этом оставался фактически пленником той системы, фундамент которой начал упразднять своими реформами.

В. А. ТВАРДОВСКАЯ

АЛЕКСАНДР III

Александр III вступил на престол в драматический момент истории России. Смертный приговор, вынесенный народовольцами его отцу, был исполнен: 1 марта «грянул взрыв с Екатеринина канала, Россию облаком покрыв». Переживаемый страной кризис, казалось, достиг кульминации.

В 3 часа 35 минут пополудни на глазах толпы, заполнившей Дворцовую площадь, большой желтый штандарт на фронтоне дворца, против «Александрийского столпа», стал медленно сползать с флагштока под перезвон колоколов. Царствование Александра II кончилось, а вместе с ним завершилась и целая эпоха в жизни России.

2 марта Александр Александрович Романов получил царский скипетр вместе с другими регалиями самодержца российского и неограниченную власть над страной, в которой все переворотилось и никак не хотело укладываться. Накануне — 26 февраля — он отметил свое 36-летие. Вступая в новый год своей жизни, наследник мечтал об усмирении общества. В дневнике он просил у Бога тишины и спокойствия — «чтобы наконец можно было нам с дорогой Россией вздохнуть свободно и наконец пожить безмятежно».

Но ни мира, ни безмятежности 1881 год не принес. Раздираемая внутренней междоусобицей Россия продолжала жить, по выражению Достоевского, «колеблясь над бездной». Александр Александрович не первый вступил на престол через кровавый порог. В истории династии Романовых уже были случаи насильственного устранения законного самодержца — вспомним хотя бы кончину Петра III или Павла I. Однако заговоры и дворцовые перевороты остались тайной Для большинства подданных империи. И вот впервые в ее истории ответственность за цареубийство открыто брала на себя определенная общественная сила — революционная организация, объявившая войну существующему строю.

Всемогущий самодержец был убит средь бела дня в столице империи, на глазах народа самым совершенным для того времени оружием — динамитными снарядами, изготовленными самими мятежниками. Но «мятеж всегда кончался неудачей, в противном случае его зовут иначе». Вопреки расчетам народовольцев цареубийство не стало началом государственного переворота, не послужило сигналом к народному восстанию.

В свое время Г. В. Плеханов, протестуя против террористических замыслов, зарождавшихся в народнической среде, безуспешно доказывал, что с их осуществлением к имени царя лишь прибавятся три палочки вместо двух. Большинство подданных империи не согласилось бы с идеологом народничества — слишком многое значила сама смена лиц на троне, даже при неизменности политической системы. Черты личности монарха — его ум, образованность, нравственность, способности влияли на политический курс не меньше, чем настроения масс или борьба общественных группировок.

Сам принцип самодержавия, оставаясь незыблемым, по-разному претворялся при очередном царе — то жестко и круто, то смягчаясь уступками и «послаблениями». И в мартовские дни 1881 г. в русском обществе жадно обсуждалось все, что было известно о человеке, вставшем на самой вершине общественной пирамиды. Преувеличенное внимание к личности нового царя выказывала и зарубежная пресса, где делались попытки, исходя из его симпатий и антипатий, прогнозировать внешнеполитический курс России. Либеральная печать Германии с тревогой напоминала об антинемецких высказываниях Александра Александровича. В лондонской «Таймс» выражалось беспокойство по поводу возможного усиления влияния России на Балканах.

Хотя в качестве наследника Александр Александрович уже полтора десятка лет участвовал в государственной жизни, сведения о его взглядах и убеждениях были и скудны и противоречивы. Цесаревич оставался достаточно сдержанным в оценках текущей политики и своих волеизъявлениях. Стоит все же оглянуться на этот отрезок его жизненного пути, что был пройден до восшествия на трон, посмотреть, как проявил себя будущий император до прихода к власти, каковы были его политические склонности и антипатии в период, столь важный для жизни страны.

Великий князь Александр Александрович, не будучи старшим сыном царя, не являлся наследником престола изначально. Его готовили к военной карьере. В раннем детстве воспитание его было поручено генерал-адъютанту графу Н. В. Зиновьеву, а затем генерал-адъютанту графу Б. А. Перовскому. Оба эти деятеля николаевской закалки в императоре Николае Павловиче видели образец властителя, необходимого России. Их патриотизм прочно соединялся с национализмом. Убежденные «антизападники», они на дух не переносили либеральных веяний.

С 1861 г. военную историю и тактику преподает Александру Александровичу адъюнкт-профессор Военной академии М. И. Драгомиров. Почитатель суворовской системы обучения и воспитания войск, Драгомиров отстаивал решающее значение моральных устоев армии в ходе войны. Военным делом, в отличие от других предметов, Александр Александрович занимался охотно. С удовольствием участвовал в парадах и смотрах войск. «Таймс» по поводу вступления на престол Александра III имела все основания сообщить, что новый царь «готовился для армии и лишь в военном деле преуспевает. Он восхитительно командует дивизией, организуя ее быстро и энергично, командует парадом, как мало кто из генералов в Европе». Здесь же отмечались и слабое интеллектуальное развитие нового императора, и его несведущность в вопросах управления. В науках Александр Александрович действительно успехами не отличался, да его — до поры — и не особенно обременяли знаниями. Учителей братьям подбирал граф С. Г. Строганов, известный своим консерватизмом. Среди них — профессора Московского и Петербургского университетов К. П. Победоносцев, С. М. Соловьев, Ф. И. Буслаев, Я. К. Грот. Александру Александровичу предстояло получить лишь самые общие знания о началах юридических и политических наук. Николай Александрович занимался по более расширенной программе. Когда после смерти старшего брата в апреле 1865 г. Александра объявили наследником, стало ясно, что полученное им образование недостаточно для его нового статуса. В 1865-1866 г. наследник пополняет его, прослушав курс русской истории С. М. Соловьева и курс гражданского права К. П. Победоносцева. Либеральные профессора К. Д. Кавелин и М. М. Стасюлевич — учителя Николая Александровича — были Строгановым отвергнуты. Отношения цесаревича с профессурой были, разумеется, особого рода. Именно он в удобное для себя время назначал занятия, которые мог по своей воле перенести или вовсе отменить, ссылаясь на свои высокие обязанности. «Я прошу Вас сегодня ко мне не заходить, так как я решительно не успел приготовить к сегодняшнему дню», — сообщал он К. П. Победоносцеву, и тому ничего не оставалось, как принять это к сведению.