Докричаться до мира - Оксана Демченко

Но, кажется, ему и этого хватило.

И потому однажды Сидда удивленно обнаружила себя, не погибшую вопреки всему от ножа и кнута хозяев, уже в четвертой жизни. Здесь была свобода, воздух снова оказался чист, вода — вкусна, а ее, теперь уже нелепо сомневаться, искренне считали очень важной, умной и ценной для общины. Женщины вздыхали почти завистливо (впрочем, в стае никто не умеет копить злобу) — красавица, домовитая, лучшая. Мужчины уважали, а к тому же косились восторженно: везет Третьему! Дети липли к ней и звали мамкой, все до единого. Лайл заглядывал, чтобы отечески порадоваться на семью Йялла и посоветоваться с ней по поводу воспитания младших.

И муж был рядом, и сын. А еще у нее появилась сестра Яли, тоже замечательная. И даже бабушка, добрая и приветливая. Сидда ходила в подаренном мужем красивом платье, достойном княгини. Жила в удивительной комнате. Волосы все более густели, хотя едва ли они станут прежними, как в детстве, до колен, но разве это важно?

Главное — и в новой жизни уцелели их семья и их любовь.

Сидде даже неудобно казалось чувствовать себя такой окончательно счастливой, ведь рядом погибают те, кто откликнулся на зов Йялла и спас их. Она снова плакала ночами и крепче обнимала мужа. Он замечательный! Обязательно придумает, как спасти хороших айри. Только ему надо торопиться: не сегодня, так завтра станет поздно.

Вечерний сон высушил слезы.

Вообще-то ей не снилось ничего уютного и мирного про Релат со дня расставания с родным миром. Сидда обрадовалась: хороший знак, скоро вживую увидит все это: родную степь, высокие холмы, горы у самого горизонта, знакомую реку. Правда, возле нее странный поселок, таких она не помнила. Но времени-то сколько прошло, подумать невозможно!

Трава молодая и свежая, там теперь весна. Птицы поют, она уже забыла их голоса из далекого детства. И удивленно узнавала заново. Присела на высоком холме над рекой, вздохнула полной грудью, погладила ершистый ковыль, еще не отрастивший мягкие длинные метелки, не вылинявший до серебряного взрослого цвета. Вечернее солнце золотило волосы. Ветерок причесывал, заботливо вплетая в пряди запахи первого цветения. Хорошо-то как, дома опять есть вода, степь живет и дышит.

Пожалуй, куда зеленее прежнего стала. И дома красивые, большие, добротные, а люди в них живут уютно и мирно, она это чует наверняка.

Улыбнулась, приветливо кивнула: рядом пристроился незнакомец. Из прибрежного поселка? Нет… почти такого она видела в рубке, во время сеанса связи с Релатом.

Риан, она сразу запомнила имя, как можно иначе, при таких-то добрых и ясных глазах.

— Здравствуй, Сидда. Наконец-то ты услышала меня, — улыбнулся он в ответ.

— И вы будьте здоровы, господин Риан, — вежливо поклонилась она.

— О, Риан пока так ходить в чужие сны не умеет, издалека добираясь, — рассмеялся айри, — она уже не сомневалась, что именно к этому народу принадлежит незнакомец. — Меня снави обычно зовут Дан, если мы встречаемся во снах или в яви.

— Очень приятно, — вежливо кивнула снова Сидда. — Вот только я не снавь.

— В понимании Релата? Может, пока и не была. Хьертт обустраивает иной дракон.

Он видишь как все перевернул: дар вложен у вас в каждого, насколько сможешь быть его достойным, столько и получишь. Но разбудить настоящий может лишь снавь. Та, у кого душа теплая. Ты для Хьертта — первая настоящая снавь, умеешь искать и выращивать лучшее в душах. Ты изменила всю общину, девочка. Раньше они жили в первую очередь злостью, готовили месть. Может, даже не осознавая этого. А с твоим приходом научились ставить выше иное, чего прежде и не знали. Ты все отдала Йяллу, и он принял дар. Третий бы не докричался до Релата. А волвек с именем Йялл, стремящийся спасти родных — смог. И Лайл ему не отказал в помощи, он ведь тоже тебя любит по-своему. Настоящая любовь на Хьертте значит даже больше, чем у меня на Релате. Может, он и прав, ваш дракон.

— А Ника? — забеспокоилась бруса. — Тоже настоящая и вот, все у них пока плохо.

— О, эта нахальная девчонка получила немало, да и отдавать она умеет, не сберегая про запас, — вздохнул Дан. — Как и твой Йялл. Они признаны двумя мирами.

Я зашел сказать, что и ты тоже.

— То есть вы дракон? Вы болели, когда нас украли из мира, мне Ника рассказала, — распахнула глаза Сидда, наконец признавая очевидное. — Вы Великий и так далее… учитель.

— Насчет и так далее — не знаю. А вообще, это твой сон, — развел руками Дан. — Как решишь, так и будет. Только выкать больше не смей, и «господин» — тоже не для меня слово. За айков не переживай, Ника упрямая, она их вытащит. Всех, кого надо, позовет ребят спасать. Главное — ты очень постарайся докричаться до вашего дракона. Он еще молод, толком себя не сознает, ему трудно успевать всюду. Зато я полагаю, ты одна и знаешь, кто он.

— Мне так показалось, — смутилась Сидда.

— Постарайся уверенно разбираться в том, что говорит тебе дар. Впрочем, пока ты только в начале пути. Отдыхай, у вас будет трудная ночь.

Сидда снова улыбнулась — и проснулась. Рядом пульсировал взгляд Йялла. Она долго не могла привыкнуть к его умению видеть в полной темноте. Даже стеснялась, смешно вспомнить, суетливо прихорашивала грязные сосульки волос. Лишь постепенно осознала, что переживает по иному поводу: она для него всегда открыта, полностью, до последней мысли. Души соединились, и такое куда сложнее принять. И отдать.

Вот теперь ее Йялл знает сон так, словно сидел на холме рядом.

Обнял, уткнулся в макушку, знакомо взъерошил носом волосы. Усмехнулся и повел плечами. Понятно, опять по привычке греет ее, а здесь уже нет нужды, в комнате тепло. Когда у него ладони такие горячие — и жарко, пожалуй. Правда, она тоже привыкла и вечерами специально настраивает погоду в комнате попрохладнее, Ника научила. Йялл приходит, принюхивается к опасному холоду и начинает опекать и согревать. Боится простуды и кашля, он заботливый. Конечно, муж знает ее маленькую хитрость, но усердно не замечает, ни разу не поворачивал регулятор к теплу.

— Красивый ковыль, — сообщил Йялл то, что разнюхал в ее волосах. — Только почему он считает, что я не знаю нашего Великого? Старый Второй, который погиб в Гнезде. Его Нимар лепит, мы все знаем.

— И Второй тоже.

— Как же так, — возмутился Йялл, плотнее устраиваясь у бока жены и знакомо подрыкивая от наигранного возмущения. — Хитрющая моя Сидда, ты опять знаешь больше прочих. Не зря к тебе драконы во сны прилетают. Чужие, я даже забеспокоился сперва. Из нашей подушки делать посадочную площадку, вот еще новость!

— Волвеки настоящих любимых жен не ревнуют, — назидательно пояснила Сидда.