Техномонстры - Александр Рыжков

Ночью дождь с градом не прекращались. Тут уж не выспаться. Ничего, наёмникам не привыкать. Зато лошадей удалось успокоить. К тому же, от дождя и града неплохо помогали каучуковые плащи. Молнии то и дело били в громоотводы. Что ж за путешественник без громоотвода-другого в сундуке?

Утро давно наступило. Тучи поредели, прекратился град, молнии сверкали только вдалеке. Теперь дождь походил лишь на бледную тень того ночного безумства. Притоптанная годами дорога полнилась лужами. Колёса карет, как это ни странно, почти не завязали, ведь дорога была хорошо посыпана гравием. Значит, новоизбранный мэр Сара сдержал своё предвыборное обещание… Копыта лошадей монотонно месили неглубокую грязь. Воздух был свежим и чистым.

Какая удача! В нескольких сотнях метров от карет пасся дикий кабан. Филика без раздумий пустила в ход любимый мушкет с подзорным прицелом. Моррот в считанные минуты распотрошил тушу: разрезал живот, вынул внутренности, сцедил в кувшин кровь. Да, пускал он в ход не разделочный нож, а собственные когти…

К обеду небо совсем прояснилось. Мерзкие моросящие капли прекратились следом. Самое время делать привал.

Как было приятно Смертельным Ищейкам после такого мокрого и сложного пути погреться у костра. Правда, огнище разжигать пришлось из запасённых на чёрный день углей. Найти сухие дрова было невозможно. Но запас для того и существует, чтобы его тратить в нужную минуту, ведь верно?

Сочное кабанье мясо шипело на костре капающим в костёр жиром и кровью. Запах готовящегося кушанья дразнил голодные желудки наёмников. Неизвестно что сдерживало их накинуться на сырое мясо. Но сдерживало. Все терпеливо ждали приготовления.

Грозный, плотный и жёсткий на вид кабан оказался очень мягким на вкус…

В это было просто невозможно поверить, но не было ещё случаев, когда глаза подводили сразу четырёх мыслящих одновременно. К каретам приближалась стая шакалов. Хотя, стаей их свору из четырёх особей назвать — язык не поворачивался. Если раньше они казались просто слишком худыми, то сейчас они были похожи на ходячие скелеты, туго обтянутые мокрой шкурой. Оставалось только догадываться, сколько зверьков погибло под тяжестью неумолимого града, сколько слегло от метко запущенных небом молний. Ведь умирающая с голоду стая всё это время следовала за наёмниками!

— Ублюдочные пушистые твари, — разозлилась Филика, отстранив ото рта смачный кусок кабанины. — Поесть спокойно не дают! Ничего, — зло улыбнулась она, — сейчас я их перестреляю.

Моррот тяжело вздохнул. Тос развёл руками, мол, судьба у этих тварей такая: подыхать.

— Филика, я думаю, этого не следует делать, — вступился за исхудалых назойливых зверьков Тартор.

— Держишь марку занудного перечильщика? — сверкнула лукавым взглядом Филика.

— Да какую, к гиреновой матери, марку? — набычился Тартор. — Разве ты считаешь, что они заслужили такой смерти?

— Да, я непоколебимо так считаю, — ответила Филика и достала из-за пазухи кремнёвые пистолеты.

— Постой, подожди, — заслонил собой линию огня Тартор. — Они ведь столько времени следуют за нами…

— И что? — раздражённо спросила Филика.

Шакалы остановились в шагах двадцати от наёмников. Выжидающе глядели, словно знали, что сейчас решается их судьба.

— Как что? Ты не узнаёшь в них никого? — спросил Тартор.

— Я узнаю в них назойливых дрянных зверушек, которым пора распрощаться с жизнью, — так же твердо, как и всегда, ответила Филика и поднялась с места, чтобы выбрать удачное место для стрельбы.

— Ну, подумай, — не отходил от неё Тартор, — они ведь так стремятся к своей цели. Мы их и били, и погода их уничтожала, а они всё идут…

— К чему ты клонишь? — не так твёрдо спросила Филика; её поднятая для выстрела рука опустилась.

— Чем эти шакалы отличаются от нас с тобой? — бегло заговорил Тарот. — В их зверином мире они такие же работяги, как и мы в нашем. Готовые ради куска добычи на всё…

— А ведь старина Тар прав, — выдавил из себя Моррот.

— Вшпомнить только беднягу Лирка… — добавил Тос.

— Да ну вас всех! — отрезала Филика, занесла руку и выстрелила.

Капитанша всегда била метко. Пуля с брызгами легла в лужу под лапами одного из шакалов. Ни один падальщик даже не шелохнулся.

— Чтоб вы все прокляты были! — крикнула на зверьков Филика.

— Вот видишь, — сказал Тартор и схватил за ногу оставшуюся тушу кабана, — они, как и мы, не страшатся опасностей, — запыхавшись, он бормотал, волоча тушу к навострившим уши зверькам.

— Да ты просто слабак… — неуверенно сказала Филика.

— Если протянуть руку умирающему коллеге — проявить слабость, то да, я слабак, — отрезал Тартор и отошёл от туши.

Шакалы дико накинулись на угощение. Их ослабевшие от многонедельного голода пасти едва ли могли отрывать куски мяса. Зверьки не рычали друг на друга, как это обычно бывает, ведь они вместе прошли этот тяжёлый путь и выжили. Среди них нет вожаков — после всего пережитого они стали равны.

— Прекрасно, теперь нам опять вяленой курицей давиться! — занесла руки в позе великомученицы Филика.

— Ничего, нового кабана подштрелишь, — утешал Тос.

— И ты туда же, — устало вздохнула командирша.

На этом общение с четырьмя шакалами не закончилось. Наевшись до натянутого, как барабан, выпирающего брюха, что весьма несуразно смотрелось на фоне исхудалого тела, псовые нерешительно, поджав к земле хвосты, а к голове — уши, подползли к греющемуся у костра Тартору. Филика еле сдержала себя, чтобы не потянуться за пистолетом, когда их увидела.

Пушистые существа опасливо полизали руки и ботинки спасителя, потом, довольные, что их не прогнали, легли у его ног.

— Ну вот, теперь они от нас никогда не отстанут! — обречённо вздохнула Филика.

— Вот и замечательно! — сказал Тартор, гладящий самого пушистого шакала, лицо наёмника сияло невероятной радостью. — У меня в детстве был замечательный пёс. Дворняга, конечно, но двор нам охранял отменно. Брехал, правда, много…

— Чего это тебя на сентиментальности прорвало? — спросил Моррот.

— Да, извините, я… — лицо Тартора сделалось как всегда строгим и сосредоточенным. — Тупые воспоминания накатили…

Строжайший выговор отцу, исключение Тартора из претендентов в жрецы…

— Всё, нужно кончать с нашей грязной работой! — сказал Тартор. — Вот взорвём мы тех сумасшедших на механической птице и всё! Не буду больше. Надоело! Вечно я куда-то бегу, вечно чего-то ищу… — после долгих размышлений он добавил: — Домик на берегу речки отстрою. А этих засранцев пушистых к себе возьму, пусть двор охраняют!