Мясник - Мария Барышева

Через несколько минут, когда Ян снова устроился в кресле и вопросительно взглянул на хозяина, Баскаков сказал:

— В общем, продолжайте пока водить эту Кудрявцеву, только по-прежнему вдвоем — посторонних сюда не втягивайте. Ты кого-нибудь оставил возле ее дома, Ян?

— Да, но человек не в курсе. Думаю, в начале четвертого утра наша киса вряд ли куда-то сорвется.

— Хорошо. Даю вам четыре дня. Схимник, твои люди отрабатывают Крым?

— Как только что-то нарисуется, я сразу сообщу, — сказал Схимник спокойно и потянулся за пиджаком. Ян зевнул и потер переносицу, потом взял чашку с остывшим кофе, заглянул в нее, слегка скривился и вернул чашку на стол.

— Ладно, если вопросов больше нет, то вы оба свободны. И найдите этого журналиста, — Баскаков снова занялся бумагами. Сканер облегченно вздохнул про себя, глядя на свою забинтованную руку. Это надо ж было так не сдержаться — чуть не выдал себя! А может выдал? Схимник так странно смотрел на него, будто знал… Жаль он может видеть только его чувства, а не мысли, да и то, если он посмотрит — Схимник сразу же поймет… Ну и новости! Нужно немедленно разобраться, все запомнить, узнать… Раздался щелчок и возле его лица что-то вспыхнуло. Сканер инстинктивно отдернул голову, но тут же увидел, что это всего лишь зажигалка, которую держал в руке Схимник, глядя на него ничего не выражающим взглядом. Когда он успел подойти к его креслу? Призрак. Страшный призрак. Сканер прикурил от поднесенного огонька и с трудом выговорил:

— Благодарю вас.

— Не стоит, — отозвался Схимник и отвернулся, застегивая пиджак. Забрав свою верхнюю одежду, они с Яном вышли, аккуратно и бесшумно притворив за собой дверь. Через несколько минут после их ухода, Сканер осторожно сказал:

— Не нравится мне этот твой Схимник.

— Схимник — не девка, чтобы нравиться или не нравиться. Он хорошо работает — этого достаточно, — заметил Баскаков, не отрываясь от бумаг. — Как она на Колодицкую-то вышла, хотел бы я знать! Не могли же они так, с первого раза за эти письма зацепиться?!

— Можно посмотреть? — спросил Сканер, осторожно протягивая руку.

— Смотри, — Баскаков бросил бумаги на стол, встал и начал ходить по приемной взад-вперед. Пока Сканер шуршал листами, он думал о Чистовой и о нанятой ею девушке. Баскаков не забыл рассказа Сканера о фанатичном поклонении Наташе некоторых «исправленных» ею людей. Вдруг она нарисовала эту Кудрявцеву, вдруг она ее «изменила», вдруг она и от нее получила такую же фанатичную преданность? А может, и не только от нее? Кто знает? В любом случае, люди, работающие за деньги, — это совсем не то, что люди, работающие за чувства, за убеждения. Вторых сложнее понять и сложнее предугадать, разговорить их тоже сложнее, правда, их легче обмануть. Наверное, Схимник действительно прав, только откуда ему-то это знать? Наверное он правильно поступил, дав ему это время. Но, с другой стороны, времени осталось так мало. В своей работе он уже привык полагаться на Литератора, и весь его план по областным выборам был построен на нем. Но если Литератор не дотянет, на его место нужно срочно вставлять Чистову — от самого Сканера толку мало. А Чистову еще нужно найти, еще нужно проверять, с ней нужно работать, и это тоже требует времени. Время… откуда взять столько времени, как договориться с этим строптивым зверем, за которым, как быстро не беги, не угнаться? Баскакову вдруг вспомнились большие часы в «кабинете», безмятежно смеющийся Амур на маятнике, отсекающем секунду за секундой от оставшегося срока… Нет, нельзя говорить «оставшегося» — от имеющегося срока, от жизни. Остаток — это что-то маленькое, жалкое — это не для него. Физически он вполне здоров, остальное же зависит не от времени — от него самого. Действовать нужно решительно и мыслить масштабно, не задумываясь о мелких выгодах — о них пусть думают те, кому он за это платит. И главное — удержать все в руках. Всем известно, что захватить или создать — это одно, а суметь сохранить, удержать — это совсем другое, это намного сложнее. Но до сих пор у Баскакова это получалось.

— Как у тебя дела с Литератором? — небрежно спросил он, и Сканер, вздрогнув, поднял голову. Баскаков с неудовольствием подумал, что Сканер, пожалуй, сегодня уж слишком какой-то дерганый. Вряд ли это алкоголь — охрана Сканера — люди в этом деле очень сведущие — утверждает, что пьет он мало. Неужели с нервами непорядок? Это плохо — Сканер всегда нужен ему в рабочем состоянии, еще не хватало, чтоб он свихнулся. Придется показать его врачу, а частые визиты к Литератору запретить — Литератор уж действительно кого хочешь с ума сведет. Главное, чтобы это не были еще какие-нибудь последствия «работы» Чистовой. Нет, за Сканером определенно нужно приглядывать. Баскаков всегда старался уделять своим «значительным» людям как можно больше внимания, прощупывать их психическое состояние, их настрой, давать им понять, насколько они важны для него и ни в коем случае не вымещать на них зло и обращаться справедливо, в соответствии с работой. Будь он самодуром — никогда не добрался бы до таких вершин. Важно, очень важно следить за поведением своих людей, пытаться понять, что у них на душе — вот в чем Сканер ему подспорье, вот почему так важно получить Чистову. Человека надо делать изнутри, совершенствовать изнутри и разрушать изнутри. Только так.

— Все хорошо, только он жалуется, что вы все реже и реже бываете у него. Вы должны быть осторожны, Виктор Валентинович. Он очень плох — во всех отношениях.

— Разумеется, я знаю об этом, но у меня почти не остается времени на него. Ты прав, я обязательно зайду к нему завтра. Что с письмами?

— Письма будут, Виктор Валентинович. Единственно, я хотел бы снова обсудить с вами вопрос о прогулке. Я думаю, это будет для него очень хорошим стимулом. Подумайте — это ведь все-таки проще и не так опасно, как отсутствие зеркал, хорошеньких девчонок и того жеребца, которого вы к нему запускаете.

— Да, наверное, ты прав, — задумчиво сказал Баскаков, глядя на пушистую, ухоженную араукарию, похожую на маленькую елочку. Протянув руку, он коснулся растения — осторожно, чтоб не повредить. — Может, это действительно его встряхнет. Тут уж выбирать не приходится. Можно будет выбрать день и вывезти его на часик за город, но только ночью. Мне нужны письма — как можно больше писем, пока он не умер, — он взглянул на часы и вдруг резко спросил: — Не слишком ли вы сдружились?

— Сдружились? — удивленно спросил Сканер и сморщился — отвращение просочилось на лицо само, его не пришлось изображать. — Вы издеваетесь? Да я сам…

— Ладно, ладно, — Баскаков махнул рукой, — уходи. Завтра поговорим. И учти, — он вдруг улыбнулся, и от его улыбки, над которой на славу потрудился личный стоматолог, на Сканера повеяло холодом, — мои бумаги есть кому прочесть первым.