Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА ПЯТАЯ
Препятствовать и сдерживать / Юн сэ
Властители гибнущих царств таковы, что к ним невозможно обращаться с прямыми речами. Поскольку они не допускают обращения к себе с прямыми речами, постольку у них нет дао-искусства, которое позволило бы им узнать о их собственных упущениях, и потому благу неоткуда к ним прийти. А раз благу к ним неоткуда притечь, они остаются глухи к нему.
Во времена циньского Му-гуна жуны были сильны и многочисленны, и Му-гун послал им две капеллы певиц по восемь каждая и искусного повара. Предводитель жунов очень обрадовался и по этому поводу стал постоянно предаваться выпивке и обжорству и готов был слушать певиц день и ночь. Когда же кто-то из его советников сказал, что циньцы могут напасть врасплох, он натянул лук и застрелил его. А когда циньцы действительно напали, жунский предводитель был пьян и лежал рядом с винным сосудом, так что его в конце концов связали и увели в плен. До того как он был пленен, ему и в голову не пришло, что это может случиться, и даже после того как его пленили, он так и не мог понять, что произошло. Тут и самый красноречивый советник ничего не смог бы поделать.
Цисцы напали на Сун. Сунский ван послал человека разведать местность, куда дошли циские нападавшие. Вернувшись, лазутчик доложил: «Циские разбойники близко, народ перепуган». Тогда окружение вана стало его уговаривать: «Это называется — мясо гибнет от собственных же червей! Где это видано, чтобы такое могло быть, когда Сун так мощно, а Ци так слабо!» Тогда Сун-ван разгневался и казнил безвинно лазутчика. Затем послали другого на разведку к циским разбойникам, и посланный донес то же самое, что и предыдущий. Сунский ван опять разгневался и вновь казнил его неправедно. Так было трижды. Затем вновь отправили соглядатая: все то же — цисцы наступают, в народе паника. Тут посланный встретил своего брата, и тот его спросил: «Страна в опасности, куда же это ты собрался?» Младший брат посланника сказал: «Меня отправили наблюдать за цискими разбойниками, а я даже не думал, что они так близко, а народ до такой степени напуган. А тут еще мне персонально грозит то же, что прежним посланным наблюдать за передвижением циских войск: все они сообщали, что циские войска приближаются, и все были казнены. А теперь то же будет и со мной: если доложу, как обстоят дела на самом деле, казнят, если не доложу — тоже как бы не казнили. Что делать, ума не приложу». Старший брат посоветовал ему: «Если доложишь, как обстоят дела на самом деле, то напрасно присоединишься к тем, что раньше из-за этого погибли». Так что в конце концов он доложил вану: «Мне ничего не известно о местоположении циских разбойников. Народ совершенно спокоен». Ван очень обрадовался. Его советники заговорили: «Тех казнили за дело». Ван щедро наградил его золотом. А когда разбойники пришли, сам ван вскочил на колесницу, погнал и скрылся. А тот человек разбогател и поселился в другом царстве.
Поднимешься на высокую гору, и буйвол покажется ростом с барана, а баран — ростом с поросенка. Буйвол по форме не похож на барана, баран по форме не похож на поросенка — ошибка вызвана положением наблюдателя, и если он по этой причине станет вдруг гневаться на буйвола или барана, что они слишком малы, это будет крайним проявлением безумия. Но из-за безумного распоряжения наградами и наказаниями и прекратился род Дай!
Циский ван хотел, чтобы Шунь Юйцюнь учил наследника престола. Юйцюнь, отказываясь, сказал: «Я не умен, мне не по силам это важное дело. Не лучше ли вану выбрать кого-либо из старейшин нашего города [столицы] и поручить это ему?» Циский ван сказал: «Не отказывайтесь. Разве я прошу вас, чтобы вы наставляли наследника так, чтобы он вырос таким же, как я, недостойный? Я, недостойный, обладал всем этим от рождения. Может быть, вы сможете все же воспитать из моего наследника Яо? Или хотя бы Шуня?»
Порядок всякого рассуждения таков: тот, у кого нет ума, слушает того, у кого есть ум. Низший интеллект подчиняется высшему; тот, кто не прав, приходит через учение к правде. Искусство тут в том, чтобы не-ум слушал ум, а метод в том, чтобы тот, кто далек от правды, получал ее от того, кто ею обладает. Если же, как в данном случае, считать себя умнее Яо и Шуня, то как с таким прикажете обращаться, чтобы чему-нибудь научить? Учению тут неоткуда входить. Правда, не было случая, чтобы такой жил долго.
Циский Сюань-ван хорошо стрелял, и ему было приятно, когда другие хвалили его умение обращаться с тугими луками. Лук, которым он обыкновенно пользовался, был всего лишь мощностью в три даня. Как-то раз он его показывал своим приближенным. Те один за другим пробовали его натянуть, но могли согнуть только наполовину и бросали. Все при этом говорили: «Этот лук не менее девяти даней, кто же кроме вана может его натянуть?»
На самом деле сложение Сюань-вана было таково, что он не смог бы натянуть лук мощнее трех даней, но до конца жизни он полагал, что его лук — в девять даней. Прискорбно все это. Кроме прямого мужа, кто еще может не льстить своему властителю? Однако по закону природы прямых мужей в одном поколении всегда мало, и в массе они незаметны. Поэтому властителей гибнущих царств можно пожалеть: их беда в том, что все они пользуются луками в три даня, будучи уверены, что там все девять.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Истоки смуты / Юань луань
У смуты есть определенные степени. В Ци было пять больших смут, три малых смуты и три смуты, которые пришлось решать с помощью оружия. Поэтому в «Песнях» сказано: «Не подходи к воротам, из которых исходит смута», чтобы с помощью этого предостережения можно было держаться подальше от смут. Если чаять счастья, оно не обязательно придет, но если думать о возможном приходе беды, можно ее отдалить. У-ван завоевал мир с помощью оружия, но он удержал его с помощью письмен-культуры, поэтому он велел перевернуть копья остриями вниз и снять тетиву со всех луков,
