Театр для теней. Книга 1 - Наталия Аникина

Казалось, что, раз воздев морщинистые, покрытые татуировкой руки, она уже не могла опустить их обратно.

— Скоро всему этому придёт законный конец! Хотите, чтобы он не пришёл и вам? Сожгите землю! В пепел, в пепел, в пыль! Задушите побеги! Втопчите их в камень! В ларшу, в ларшу жирные корни!

— Заглохни, бесхвостая! Уши вянут! — скривился Мейв. — Хозяин надавал по мозгам Наполнителям, вот и вам тоже перепало.

— Тоже мне, матёрый череп нашёлся! Хозяинохульник! — взвизгнула бабка, с неожиданным проворством замахиваясь на Куцехвоста серпом.

Алай легко увернулся, но предпочёл ретироваться — какой смысл препираться с сумасшедшей?

Этот маленький инцидент странным образом придал ему решительности последовать за Фай (а может, он просто забыл о её приказе). Такрен же всё помнила… Помятая и растрёпанная не меньше своих спутников, она что-то быстро говорила могучему старому ящеру, руководящему возведением стеклянной стены поперёк широкого туннеля, выходящего в Сад. Доспехи на нём выглядели так, будто по нему пробежались все спешно покидающие этот район жители.

— Так что я был бы признателен, если бы вы помогли мне отогнать всю эту братию: ларша скоро будет здесь, — отряхивая с макушки каменную крошку, пробурчал он и неодобрительно покосился на толпу.

Фай дёрнула ухом: «А какое мне до них дело?» — и ящер, досадливо махнув на неё лапой, крикнул толпе:

— Слышали меня? Скоро здесь будет жарко, расходитесь по домам! Но зрители не спешили расходиться. Дома их располагались совсем близко от перегораживаемого туннеля — в большой пещере, открывавшейся в тот же каменный мешок, что и он… Подножие строящейся стеклянной стены начали обкладывать тёмными блоками, блестевшими так, будто их обмазали густым чёрным маслом. Строители заметно нервничали.

— Я же велела вам держаться позади! — заметив Мейва, рыкнула Фай.

— Мы тебя расслышали, — вместо Куцехвоста ответил Анар и обратился к ящеру: — Должно быть, Такрен уже спрашивала тебя, но я спрошу ещё раз: не видел ли ты здесь перед обрушением кого-нибудь похожего на харнианцев или огненных магов?.. — Тот ответил не сразу. Анар мог бы поклясться, что Фай коснулась разума его собеседника: слишком долго оставались сомкнутыми его челюсти, слишком подозрительно выпучились на мгновение глаза.

— Все, кто мог что-то видеть, сгорели, — наконец сказал ящер. — Так что я ничем не могу тебе помочь. Все улики и свидетели потонули в ларше. — Он потряс башкой, словно под чешую к нему заполз какой-то кусачий паразит, а потом посмотрел на своих подчинённых. — Нет, никак они не успеют достроить стену. Ларша хлынет сюда и затопит всё к энвирзовой бабушке.

— А если попробовать открыть портал и отвести ларшу по нему? — предложил Анар.

Ящер посмотрел на него сочувственно, как на слабоумного.

— Нет, уважаемое наивное мясо, любой портал мгновенно схлопнется, если попытаться протащить через него ларшу — если только она не запаяна в герметичный сосуд из бекла. Можно было устроить отток в озеро Птичьих Скал, но, как назло, местные залили стеклом всю нужную нам стену пещеры: воров боялись, скопидомы проклятые. До бекла наши пробились, а дальше — никак.

— Наши когти способны резать безднианское стекло, — помахал рукой с выпущенными когтями Мейв.

— Да, только поздновато вы, ребята, сюда пришли. Надо быть драконом Изменчивого, чтобы успеть туда добраться.

— Какое совпадение! — всплеснул руками Куцехвост. — Вот, наш друг, которого ты обозвал мясом, как раз и алай и дракон, так сказать — в одной морде.

— Объясни мне только, куда надо переместиться — предложил Анар.

— Нет, — вдруг ледяным тоном уронила Фай.

— Что?

— Никуда ты не будешь перемещаться.

— Это почему же?

— Потому.

— Не сказал бы, что мне понравился этот ответ, Фай, — начал выходить из себя Анар.

— Конечно, это весьма, весьма опасно, — вставил ящер, — но у состоятельного господина мя… кота наверняка есть с собой запасное тело. И ему нечего бояться…

— У него нет запасного тела, — прошипела Фай. — Если он умрёт здесь, ему придётся снова добираться от Бриаэллара до Бездны. И не факт, что его оттуда выпустят, — уже себе под нос закончила ядовитая кошка.

— Значит, придётся рискнуть, — пожал плечами Анар. — Надо же дать патриарху Селорну новый повод дразнить меня добродеем! — хохотнул он и легко вспрыгнул на выросшую уже ему по пояс чёрную стену, но тут что-то с силой рвануло его назад. Анар упал на землю и увидел над собой горящие бешенством глаза Фай.

— Как ты смеешь? — прошипела она.

— Что? — поморщившись от боли и больше растерявшись, чем разозлившись, спросил Анар.

— Как ты смеешь рисковать собой и всеми нами?

— Рисковать? Я думаю, что успел бы…

— А я думаю, что не успел бы ты. Уж никак не предполагала, что передо мной один из тех, кто забивает магические жезлы вместо колышков для палаток! Ещё бы собственным лбом забивал, идиот, — по-старушечьи проскрипела она. — У каждой вещи, каждого инструмента — своё предназначение: и у колышка, и у жезла, и у тебя тоже!

Анару почудилось, что он вдруг оказался участником какой-то бездарной пьески и вынужден выслушивать монолог отвратно сыгранной злодейки, с восковым носом крючком и подсвеченными плохоньким заклинанием глазами, — настолько неестественными были слова Фай. Зачем она говорила всё это? Понаблюдать за его реакцией или спровоцировать его на что-то определённое? Он не мог понять.

— Такрен, если ты не заметила, я не магический жезл. — Анар заставил себя проглотить оскорбление, поёрзал на камне, будто по своей воле улёгся сюда, и даже закинул руки за голову. — И, ты не поверишь, даже не колышек для палатки!

— Это верно — и тот и другой в сотню раз разумнее тебя, — выплюнула Фай, и Анар, не успев отразить её заклятие, провалился в забытье.

Видения и воспоминания

Зеркало — вот истинно образ божий: что бы вы ни поднесли к нему, неминуемо увидите, что это уже заключено в нём.

Анар лежал поверх одеяла, потирая ушибленные давеча шею и спину, и пытался унять гнев. Он запретил себе вставать до тех пор, пока не переборет желание прибить эту самонадеянную, наглую тварь… пока не сможет хотя бы думать о Фай в более приличных выражениях. Видать не случайно прошлым утром он принял её за свою мать: Такрен повела себя в лучших традициях Её Святейшества Амиалис — ей было наплевать на жизни всех, кто не являлся частью её замыслов.