Изгнание из рая - Джойс Брендон

— Но я великодушный человек. Так что, если, добравшись до лошади, вы не услышите выстрела, которым я подам сигнал своим людям, знайте — я решил поменять место и подарить вам жизнь.

— Спасибо, — поблагодарил Джонни.

— Дорога займет у вас всего пять минут, сеньор Браго. И за эти пять минут я очень советую вам поразмыслить над своей жизнью и пообщаться со своим Богом, если, конечно, таковой имеется. Ведь вы верите в Бога, не так ли?

Ничто не могло остановить Тиа в этот момент. Она повернулась и посмотрела Джонни прямо в глаза. В ответ Джонни лишь слегка приподнял брови, засунул руки в карманы и с равнодушным видом подошел к окну.

Он внимательно осмотрел ущелье. По обеим сторонам дороги, по которой ему надо было пройти, его поджидали бандиты с ружьями. Кто еще, кроме Черного Кота, известного своей жестокостью, мог придумать такой изощренный способ издевательства? Причем он ведь до своей жертвы даже пальцем не дотронется.

Джонни отвернулся от окна и посмотрел на Тиа. Она хотела было отвести взгляд, но не смогла. В его глазах светилось восхищение, на губах играла горькая усмешка. Он прошел через комнату и взял ее за руки. Потом, одарив Черного Кота печальной улыбкой, Джонни поднес к губам руку Тиа. В последнюю секунду он успел перевернуть ее, и его теплые губы коснулись ладони девушки.

— Прощай, Тиа. — Лишь на короткое мгновение все его чувства выплеснулись наружу. В темных непроницаемых глазах промелькнула невысказанная боль. Если бы не тяжелые руки Матео, твердо и уверенно лежавшие у нее на плечах, Тиа не выдержала бы и разрыдалась.

— Прощайте, сеньор, — низкий, с хрипотцой голос отца дрожал от наслаждения.

Джонни кивнул. Он бесшумно подошел к двери и мягко закрыл ее за собой. Его хриплое «прощай» эхом продолжало звучать в ушах Тиа. Она молча смотрела, как он прошел мимо окна и начал спускаться по лестнице. В ярости она повернулась к Матео.

— Ты обещал отпустить его!

— Разве он уже умер?

— Еще нет, но все эти люди…

— Если я буду слишком занят, чтобы дать сигнал, то ни один из них не выстрелит и не станет его преследовать. — Губы Черного Кота вытянулись в тонкую линию.

Кровь отхлынула от лица Тиа.

— Ты хочешь прямо сейчас?

— Сначала мы понаблюдаем, как твой любовник доберется до своей лошади.

— Но ты же сказал…

— Я солгал. Мои люди находятся не только на дне ущелья, но еще на протяжении двух миль за его пределами. Они не будут стрелять до тех пор, пока он не окажется в седле. А потом… они тоже не будут стрелять… если я не подам сигнал. — Матео рассмеялся. — Я хотел, чтобы ты понаблюдала за ним, детка. У него есть пять минут. Всего пять минут на раздумье, а потом я подам сигнал. Ты знаешь, за эти пять минут очень хорошо может проявиться характер человека. Будет ли он плакать и умолять о пощаде? Или примет неизбежное с достоинством? А вдруг ты нарушишь свое обещание, и ему тогда придется умереть. А если он начнет кричать и просить, тебе будет легче смотреть, как он умрет?

— Джонни никогда не был трусом!

— Вот мы сейчас это и проверим. — Матео с улыбкой нежно погладил Тиа по щеке и слегка отстранил ее голову, чтобы лучше видеть выражение лица девушки. — Может быть, ты трусиха, детка?

Крепко держа Тиа за плечи, он подвел ее к небольшому окну и прижался к ней. Как бы проверяя ее решимость, Матео начал нежно гладить ее плечи, а потом его руки скользнули вниз и начали ласкать грудь. Горячие пальцы судорожно сжимали соски. Черный Кот был доволен — его не сможет теперь остановить сознание того, что Тереза так долго была для него дочерью. Он чувствовал, как рядом с ней его тело наполняется желанием, как это всегда бывало с Ритой или с любой другой привлекательной женщиной.

Изо всех сил борясь с отчаянием, которое сковало все ее чувства и мысли, Тиа закрыла глаза. Руки отца, гладившие ее грудь, жгли, словно огонь. От стыда она не могла ни о чем думать. Ей было стыдно за свое тело — оно казалось девушке отвратительным. Она думала, что никогда больше не захочет, чтобы до нее дотрагивались. Кто бы это ни был. Отец, похоже, не обращал внимания на то, что она дрожит. Возможно, он считал, что Тиа трепещет от желания?

Девушка даже представить себе не могла, как она будет жить после того, как позволит отцу овладеть ею. И не верила, что его не будут терзать угрызения совести…

Джонни слегка помедлил на нижней ступеньке лестницы. Теперь внимание Тиа было приковано к нему, она на какое-то время забыла даже об отце. Ей вдруг захотелось сейчас крикнуть, что это всего лишь уловка. Но она продолжала молчать. Комната сделалась душной, просто невыносимо душной. Все ее существо кипело от напряжения, все рвалось наружу, однако она стояла неподвижно и молча наблюдала за происходящим.

Чтобы оказаться на узкой улочке, Джонни нужно было сначала пересечь двор. Он выглядел решительным и задумчивым, погруженным в ту роль, которую ему предстояло сыграть. Тиа подумала, что так же чувствует себя мужчина, идущий воевать — уверенно, решительно, забыв о женщинах, которые остались дома… Стараясь гнать мысли о смерти…

— Однажды, много лет назад, я наблюдал, как по этой дороге навстречу своей смерти шел другой человек. — Отец говорил спокойно, но голос его был странно хриплым и напряженным. — Это был толстый гринго… Белокурый, как твоя мать…

Матео нагнулся и поцеловал ее в шею. Тиа была в отчаянии, ей казалось, что она больше ни секунды не сможет выдержать этой пытки, но, вспомнив, что от ее покорности зависит жизнь Джонни, снова замерла.

— У него было круглое красное лицо и светло-рыжие волосы. Он был полковником американской армии. Мы поймали его и судили за убийство. Я сам был для него и судьей и присяжными. Я приговорил его к повешению, потрошению и четвертованию. Ты понимаешь, что это означает, детка?

Довольная тем, что он отвлек ее внимание, Тиа покачала головой.

Вспомнив, в какой ужас пришла Рита от той истории, Матео пояснил:

— Сначала его надо было повесить, потом вытащить ему все кишки и разрезать на четыре части…

Тиа почувствовала спазм в горле и повернулась к Матео. На ее лице было написано отвращение.

Матео усмехнулся. И в этом она была похожа на мать. Рита была в ярости, когда через десять лет после смерти полковника он достал старую газету и подсунул ей. Он до сих пор помнил, какой ненавистью пылало ее лицо, когда она поняла, что эта казнь — его рук дело. Матео не стал ей тогда объяснять, чем был вызван такой суровый приговор, но от души посмеялся над слабостью жены.

— Успокойся, детка. Такое наказание я использую только для заклятых врагов. Твой же молодой человек, если ты захочешь его смерти, умрет очень быстро…