Сексуальная культура в России - Игорь Семёнович Кон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако в этом есть важные возрастные, когортные и гендерные вариации. Те, кто эмигрировал из России подростком или молодым взрослым, обычно быстро усваивают местные сексуально-контрацептивно-репродуктивные нормы, в отличие от своих родителей, которые совершенно не меняются, причем мужчины в этом отношении значительно агрессивнее и нетерпимее женщин, которые более прагматичны, терпимы и быстрее обучаются (Remennick, Amir, Elimelech, Novikov, 1995; Remennick, Segal, 2001).
Во втором поколении большинство бывших россиян освобождаются от привезенного с исторической родины консерватизма и усваивают социокультурные нормы, более адаптивные для их новой среды, что уменьшает, хотя и не устраняет число межпоколенных конфликтов в их собственных семьях. Темп и характер этой адаптации зависят прежде всего от степени социальной интегрированности, экономической успешности и социальной мобильности соответствующих групп. Самой стабильной чертой у обоих поколений как русских, так и еврейских иммигрантов остается гомофобия. Но в среднем, евреи более образованны и либеральны; они получили лучшее сексуальное образование, имели контрацептивные практики и делали меньше абортов, живя еще в России и на Украине, поэтому они быстрее неевреев осуществляют соответствующий культурный и прагматический переход (Remennick, 2007).
«Русские сексуальные комплексы» – не природные, а социокультурные, обусловленные привычкой соответствовать и выказывать верность некоему групповому стандарту. Изменить их, оставаясь в прежней этнокультурной среде, довольно трудно, но интенсификация международных связей, начиная с простого отдыха за рубежом и кончая работой в международных компаниях и заключением смешанных браков, способствует изменению привычных стереотипов, заставляя задумываться о том, насколько привычные нормы поведения соответствуют изменившимся условиям жизни.
Характерная черта современной российской сексуальной культуры – огромный и все увеличивающийся разрыв между официально прокламируемой системой религиозно нравственных ценностей и реальным повседневным поведением молодых людей. Ни «отменить» сформировавшиеся в последние десятилетия сексуальные сценарии, ни подчинить их традиционным ценностям власть не может. Что бы ни говорили традиционалисты, День святого Валентина молодежи ближе, чем культ Петра и Февронии, и никто в наши дни не собирается откладывать приобретение сексуального опыта до вступления в брак. Как я и предсказывал в 1994 г., сексуальная контрреволюция развертывается не в реальной повседневности, а только в сфере официального, зачастую откровенно демонстративного, предназначенного для внешнего употребления, дискурса.
Комичный пример – летний сбор прокремлевских «Наших» на Селигере (2009 г.). По сообщениям СМИ, когда на озере установилась дождливая погода, комиссары объявили, что теперь самое время заняться решением демографической проблемы, и стали раздавать молодым людям бесплатные презервативы, продемонстрировав тем самым одинаково ироническое (циничное?) отношение и к церковным канонам, и к репродуктивным ценностям.
Так как для России двоемыслие традиционно, подобные вещи не привлекают к себе особого внимания и не анализируются. В русской истории, как в российском ЖКХ, все течет и ничего не меняется. Помимо всем известных «дураков» и «дорог», в ней доминируют четыре константы: «славное прошлое», «плохие соседи», «мудрый вождь» и «светлое будущее». Постоянная оглядка на «традиционные ценности» практически исключает движение вперед, заменяя его хождением «по цепи кругом».
Потерпев неудачу в поисках новой «национальной идеи», власть вернулась к «уваровской троице» – Православие, Самодержавие и Народность. Но присвоение властных функций и вовлечение церкви в политику в долгосрочной перспективе подрывают религию значительно успешнее, чем советский государственный атеизм, который делала непопулярным его официальность. Государственная религия и политруки в рясах – не лучшая стратегия для XXI в.
Это прекрасно схватывает старый советский анекдот:
– Как сделать, чтобы искусство расцвело, а религия захирела?
– Нет ничего проще. Отделите искусство от государства и сделайте церковь государственной!
Симбиоз технологических инноваций, коррумпированной авторитарной власти и устремленной в воображаемое прошлое клерикальной идеологии – это лебедь, рак и щука. Определить, с какой скоростью и в каком направлении полетит, поползет и поплывет эта упряжка, наука не в состоянии.
Тем более что два из трех его компонентов – виртуальные, существующие лишь в сознании сисадмина.
Традиционализм не может ни отменить социальных последствий сексуальной, гендерной и семейной революции XX в., ни изменить вектор развития сексуального поведения молодых россиян. Однако он мешает стране сделать вытекающие отсюда социально-нравственные выводы и тем самым многократно усиливает связанные с этими процессами эпидемиологические и социально-психологические издержки.
Как и все прочие ценности, сексуальная культура требует заботы и внимания. При плохой экологии и длительном неправильном уходе березка засыхает, а клубничка становится ядовитой.
Примечания
1
Кон И. С. 80 лет одиночества. М., 2008. С. 263.
2
Кон И. С. Дружба, 4-е изд., доп. СПб., 2005, С. 7.
3
Кон И. С. Психология предрассудка. О социально-психологических корнях этнических предубеждений. – Новый мир, 1966, № 9.
4
Кон И. С. 80 лет одиночества, С. 9.
5
Приводя подобные факты, Г. С. Зеленина упрекает меня в некритическом отношении к источникам (Зеленина, 2002). Обычно я оговариваю их субъективность, идет ли речь о «Московии» или о средневековой Европе (см. Кон, 2003. С. 170–199), но если этого недостаточно, готов усилить.
6
Во французской деревне начала XX в., описанной Марселем Эме, мальчики-подростки много говорят о сексе и экспериментируют с ним. «По окончании занятий в школе они собирались вместе, мерили травинками свои пенисы или же, захватив врасплох между двумя изгородями какую-нибудь девчонку, заставляли ее заголяться. Все это предрасполагало к комментариям, которые и лились, как из фонтана, один похабнее другого» (Эме, 1992. С. 164). Взрослым крестьянам не до эротических изысков: «Когда ты вынужден работать в поте лица, чтобы прокормиться от клочка земли, то не существует ни четырнадцати способов, ни двенадцати, ни шести; существует только один способ, да и о нем-то вспоминаешь нечасто. Клакбюкские мужчины забывали не только об уловках их юных лет, они забывали также и про то, что любовные наслаждения занимают большое место в играх их детей; или, скорее, притворялись, что забывали» (там же. С. 163).
7
Так было не только в России XVIII в., но и во Франции XIX в. Перед свадьбой мать или кто-то из старших родственниц рассказывал девушке, что ожидает ее на брачном ложе, но часто этот рассказ был непонятным и сбивчивым. Вот как описывает это Филипп Эриа в романе «Семья Буссардель»: «Мать говорила ей что-то туманное, отвлеченное, ненужное, упоминала о каких-то тайнах жизни, не объясняя,
