Том 6. Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Вудхауз

— Например, Листеру.

— Листеру?

— Да.

— Вот этому?

— Этому. Я ему вечно твержу, что надо ее усовершенствовать. Золотое дно. Вы согласны?

— О, да.

— Так я и думал. Какие места! Люди поедут туда ради одних пейзажей. Прибавьте погреб, теннисный корт, первоклассный джаз, изысканную кухню, два зала — на террасе и в обитой панелями столовой, для разной погоды. Машины потянет, как магнитом.

— Столовая обита панелями?

— Еще нет. Как ее обобьешь без денег? Тут нужен капитал.

— Конечно. Капитал — это главное.

— Закрыв глаза, — продолжал Галли — я все это вижу. Сворачиваешь с шоссе, попадаешь в сказочный сад, усеянный цветными фонариками.

— С фонтаном.

— Естественно, с фонтаном.

— В разноцветных лучах.

— Вот именно. Приятно слышать, как вы все схватываете. Я знал, что вам понравится.

— Как же! На чем мы остановились?

— На лучах. Справа — сад, полный самых разных цветов. Слева, за таинственными стволами, мерцает серебро.

— Почему?

— Там пруд.

— И пруд есть?

— Будет. Какой пруд без капитала? Типтон задумался.

— Я бы сделал искусственные волны.

— Блестящая мысль. Запиши, Генри. Теперь — терраса.

— Это где зал?

— В хорошую погоду.

— Вот что, — заволновался Типтон, — увьем ее розами.

— Увьем.

— Тут нужно это… Ну, сверху… как его?

— Зонтик? — предположил Генри.

— Генри! — с упреком сказал Галли. — Зонтик — и розы! Я тебе удивляюсь. Типпи ищет слово «пергола».

— Она самая. Увьем ее розами, а джаз поместим за густой жимолостью. Красота! Сколько с человека за обед?

— Шиллингов восемь.

— Лучше десять. Они и не заметят. Смотри-ка, двести обедов по десять монет, чистых сто фунтов. А если прикинуть, что так — все лето, три месяца… И напитки. Вот где главная выручка! Коктейли — на столиках, у фонтана.

— И у пруда.

— Генри! — вскричал Типтон, прохаживаясь взад и вперед. — Это золотая жила!

— Верно, Типпи.

— Повалят отовсюду! Придется нанять полицейских. Да ты оглянуться не успеешь, как станешь миллионером.

— Вот и я ему говорю, — поддержал Галли. — Одно тут нужно, капитал.

— Именно!

— Тысячи три.

— Кладите четыре.

— Или пять.

— Да, может — и пять. Круглое такое число. Галли положил руку Типтону на плечо.

— Вы дадите пять тысяч? — нежно спросил он.

— Я? — удивился Типтон. — Я ничего не дам. Я не могу потерять деньги! Да вы их достанете, чего там. Поспрашивайте. Ну, я пошел. Мы с Вероникой собирались покататься на лодке.

Быть может, он знал, что оставляет разбитые сердца; быть может — не знал. Он думал о себе.

Галли посмотрел на Генри, Генри — на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.

— Что ж, бывает, — сказал, наконец, высокородный Галахад. — Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я не отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!

Генри подскочил, словно червяк на крючке.

— Что? Где? — Он кинул лихорадочный взгляд на двери и увидел, что дурная весть верна. Леди Гермиона в сопровождении лорда Эмсворта выходила из гостиной. — Галли, я бегу.

Галахад кивнул.

— Да, предоставь все мне. Я бы на твоем месте поговорил с Пру, она шла в розовый сад. Я приду попозже. — И он обернулся к родственникам. Монокль сверкал решимостью, сам он дышал твердостью и отвагой, словно боксер в весе пера, поджидающий чемпиона.

Когда сестра подошла поближе, он увидел, что она не победна, а мрачна.

«Держи хвост!» — сказал он сердцу, и сердце отвечало: «А то!»

К нашему счастью, в знатных домах Англии редко бывает, что два человека выпивают горькую чашу в один и тот же день. Но это случилось. Вспомним полковника Уэджа; а теперь — посмотрим на леди Гермиону. Чем больше она размышляла, тем больше соглашалась с тем, что брат ее Галахад оказался прав. Гордые женщины этого не любят. Выхода она не видела.

Ультиматум Фредди казался ей гласом судьбы. Она уже поняла, что с Типтоном шутки плохи. Откроет обман — разорвет помолвку, это ясно. Да, какой-нибудь жених появится, но не этот. Такие мысли разъели вконец ее железную волю.

Галли был из тех, кто верит в быстроту и натиск. Времени он не терял.

— Ну? — сказал он.

Леди Гермиона задрожала, но не ответила.

— Передумала? — не отстал он.

— Галахад, — попыталась она, — ты же не хочешь, чтобы твоя племянница вышла за нищего?

— Он не нищий. Он — будущий миллионер, если Кларенс вложит немного денег.

— А? — откликнулся лорд Эмсворт.

— Кларенс, — сказал Галли, — хочешь разбогатеть?

— Я и так богатый, — сказал девятый граф.

— Тогда представь себе, — продолжал его брат, — сельский сказочный пейзаж, а в пейзаже приветливую гостиницу. Там и сям люди пьют разноцветные напитки. На террасе — едят, прямо под розами. Фонарики. Фонтан. Пруд, заметь, — он всегда волнуется. Ну, как?

Лорд Эмсворт сказал, что это очень приятно, и Галли его похвалил за точное слово.

— А что для этого нужно? — спросил он. — Пять тысяч.

— Э?

— Ты не веришь? Правда! Такая малость! А если ты откажешь, подумай сам: я не отдам ожерелье, Плимсол разорвет помолвку, Агги разведется с Фредди…

— Э?!

— … и бедный Фредди проведет остаток дней в Бландингском замке.

— Ой!

— А как иначе? Раненая птица в родном гнезде. Что ж, будете вдвоем коротать старость.

— Сейчас все дам, — сказал граф. — Пойду и выпишу. На чье имя?

— Генри Листер. Ларингит, ипекакуана, салицилка…

Но лорда Эмсворта уже не было. Галли снял шляпу и ею обмахнулся.

Сестра его, Гермиона, тоже что-то испытывала. Глаза ее вылезли, щеки — полиловели.

— Дай мне это ожерелье, — сказала она. — Будь так добр.

— У меня его нету, — отвечал Галахад.

— Что!

— Прости, не виноват. Понимаешь, я его положил в очень надежное место, во фляжку Плимсола. Он вчера мне дал…

Страшный крик прорезал тишину сада. Леди Гермиона походила на кухарку, которая увидела таракана, а последний порошок израсходовала еще вчера.

— Во фляжку?!

— Да. А она исчезла. Не понимаю, кто ее взял.

— Я понимаю, — сказала леди Гермиона. — Он дал ее мне, просил подержать. — Она скорее вздыхала, чем говорила. — Галахад, тебе бы стать профессиональным мошенником.

— Да, многие советуют, — согласился польщенный Галли. — Вот и хорошо. Оно у тебя, ты его отдашь Фредди, и дело с концом. Все счастливы. Схожу-ка я к Кларенсу, а потом у меня свидание в розовом саду.

И он поскакал к дому, словно постаревший Кристофер Робин.[148]

Как стать хорошим дельцом

День был так ясен, ветер — свеж, небо — сине, а солнце — солнечно, что лорд Эмсворт, любивший хорошую погоду, мог бы предаться радости, тем более что смотрел он на цветы, которые тоже любил. Однако лицо, торчавшее над оградой, отделявшей лорда от цветов, казалось скорее печальным, ибо мечтательный и недалекий граф думал о своем младшем сыне.

Приехав в Америку на свадьбу одной из племянниц с местным миллионером, лорд Эмсворт встал перед выбором. Правительство его страны, известное своей скупостью, не разрешило ему взять столько денег, чтобы жить в отеле, и пришлось выбирать между тетей жениха и вышеупомянутым сыном, обосновавшимся на Лонг-Айленде. Когда верные люди сообщили, что у мисс Плимсол (это тетя) не меньше пяти болонок, старый граф выбрал Фредди (это сын), а теперь понял, что ошибся. Болонка уязвляет тело, сын — душу.

Цветы росли в соседнем саду, у большого красивого дома. Лорд Эмсворт глядел на них минут сорок, он любил глядеть на цветы, как вдруг услышал автомобильный сигнал и плохой голос, распевающий модную песенку. Фредди сидел за рулем новой машины.

— А, вот ты где! — сказал Фредди.

— Да, — отвечал правдивый граф. — Смотрю на цветы. Красивые… Тут вообще красиво.

— Прекрасно все, лишь человек дурен,[149] — сурово заметил Фредди. — Держись отсюда подальше. Наш сосед позорит округу.

— А что такое? — всполошился лорд Эмсворт.

— Плохой человек, — объяснил Фредди. — Жена уехала, а он развлекается с блондинками. Забыл его фамилию, то ли Григз, то ли Фолансби. Мы его зовем Лесная Акула. Торгует лесом.

— И развлекается с блондинками?

— Без всякого перерыва. Это нехорошо. Вот у меня жена уехала, а где блондинки? То-то и оно. Ну, до свиданья.

— Куда же ты?

Фредди укоризненно пощелкал языком.

— В клуб. Я вчера говорил и сегодня утром два раза. Тебя не зову, встреча деловая. Еда на столе. Холодная. В четверг слуги гуляют.