Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

— Достопочтенные друзья мои! — сказал Асфанд. — Царь думает только о своих удовольствиях и ради них ни перед чем не останавливается. После всего, что я сделал для него и для нашего государства, он не побоялся нанести мне смертельное оскорбление. В его глазах я не больше, чем самый презренный раб. Бахе́т-зада́ полагает, что дочь моя так же ветрена во вкусах своих, как он сам, что она утолит его безудержные желания! Никто из вас не защищен от подобного бесчестья, оно угрожает и вашим женам, и дочерям! Волна беззакония захлестнет всех нас, если мы не сумеем ее остановить.

Друзья и родственники визиря взволновались и начали совещаться. И один из них, опытный царедворец, сказал:

— Асфанд, напиши царю, заверь его, что неожиданная честь, о которой ты даже не мечтал, доставила тебе величайшее удовольствие. К этому посланию приложи записку к дочери, и пусть она думает, что ты искренне рад за нее. К письмам присовокупи самые роскошные подарки, и пусть Бахе́т-зада́, ослепленный страстью, поверит, что ты во всем ему потакаешь. Воспользовавшись расположением государя, ты под предлогом срочных дел удалишься туда, где будешь недосягаем, и сообщишь соседним правителям о тревожном положении в нашем царстве, дашь им понять, сколь опасен для них молодой властитель, подверженный необузданным страстям, человек, который не умеет вознаграждать соратников по заслугам, но способен их оскорбить, ибо в действиях своих руководствуется исключительно собственными желаниями — столь же безудержными, сколь и порочными.

Собравшиеся одобрили этот замысел и договорились, что используют все возможности, дабы, ничем себя не выдавая, склонять недовольных на свою сторону, и при этом останутся в Иссессаре, с тем чтобы сообщать Асфанду о новостях во время его отсутствия и направлять его действия. Так условившись, заговорщики быстро разошлись, дабы не вызвать ничьих подозрений, и визирь написал Бахе́т-заде́ такое послание:

Великий царь,

властитель двух морей!

Твой раб, вознесенный тобою на должность первого визиря

и награжденный титулом эмира,

никогда не помышлял о чести породниться с тобою.

Я благодарю Небо за новой благодеяние

и всем сердцем прошу не оставить тебя своей милостью,

продлить дни твои и ниспослать благополучное царствование

тебе и твоим далеким потомкам.

До сих пор долг мой состоял в том,

чтобы благодаря мудрому и справедливому правлению

обеспечивать мир в твоих землях, а также защиту границ

твоего царства от внешних врагов.

Я исполняю обязанности твоего первого визиря.

Сегодня почетный союз с тобою сделал их священными,

и я как никогда лично заинтересован в успехе своих деяний.

Отныне и впредь дочь моя и я

останемся самыми верными рабами твоими

и поборниками твоих интересов.

В записке к Бахержоа Асфанд в столь же изысканных выражениях поздравлял дочь и желал ей счастья. Письма эти визирь передал с первым своим прислужником и приложил к ним великолепный подарок. Вместе с его посланцем во дворец отправился сын Асфанда, и оба они припали к стопам царя.

Бахе́т-зада́, опьяненный счастьем, поверил лживым заверениям визиря. Он наградил его сына богатой одеждой, а спутнику последнего велел выдать тысячу золотых. Едва эти посетители вышли, как к государю явился с поздравлением его бывший визирь. Царь встретил гостя с присущей ему доброжелательностью и, усадив поудобнее, поделился со стариком переполнявшими его душу блаженством и радостью. Он стал обладателем сокровища, и, хотя оно досталось ему путем небольшого насилия, Бахе́т-зада́ верил, что его счастье ничто и никогда не сможет омрачить.

— Преданность, которую выказывает Асфанд, вселяет в меня уверенность, что он не чувствует себя оскорбленным и униженным. Вот его письма. Прочти их, ты увидишь, как эмир доволен нашим союзом. К словам он прибавил великолепный подарок, который подтверждает искренность его чувств.

Прочитав оба послания, старый визирь задумался, потупившись.

— Тебе не понравилось то, что ты прочитал? — удивился Бахе́т-зада́.

— Когда ядовитая змея хочет куда-то проникнуть, — ответил мудрец, — она не стремится напугать намеченную жертву страшным шипением. Нет, она скользит легко, извивается неслышно, ее гладкая кожа переливается, а взгляд мягкий, ласковый. Коварная старательно прячет свое смертоносное жало. Письма Асфанда хорошо продуманы. Ты оскорбил эмира, не сомневайся. За чрезмерной кротостью выражений твоего тестя стоит жажда мщения. Ты, государь, должен это понимать и принять необходимые меры предосторожности.

Бахе́т-зада́, поглощенный любовью, не принял во внимание догадки опытного визиря. Царь предположил, что за его словами кроется зависть, когда на самом деле они были продиктованы преданностью, рвением и прозорливостью. Тем временем Асфанд, в соответствии со своим замыслом, через несколько месяцев покинул столицу под тем предлогом, что ему надо усмирить волнения в одной из отдаленных областей. Он немедля довел до сведения правителей других земель, какое оскорбление нанес ему государь. Запугивая тем, что такое обращение грозит любому, визирь подстрекал их к мятежу и ради достижения своей цели всячески клеветал на царя и очернял его поступки.

Приняв гонцов первого визиря, сановники всей Динеру, возмущенные столь отвратительными деяниями своего государя, сговорились между собою и заверили Асфанда, что по первому же зову его выступят в поход на Иссессару с вверенными им войсками. Визирь же настоятельно просил своих сторонников, остававшихся в столице, готовиться к тому, что он освободит страну от капризного властителя и утолит свою жажду мести.

Бахе́т-зада́ ни сном ни духом не подозревал о заговоре против него, когда столицу со всех сторон окружили войска Асфанда. Узнав об этом, царь приказал страже встать на защиту города, но все его люди были подкуплены и переметнулись на сторону врага. Бахе́т-зада́ понял, что единственный путь к спасению — бегство. Он сам оседлал своего лучшего скакуна, усадил на круп Бахержоа и устремился к пустыням прямо сквозь толпу мятежников, которых он, не щадя, давил копытами своего коня. Казалось, сама любовь добавляла мужества этому молодому герою, он ураганом пронесся по головам тех, кто пытался преградить ему путь. Его грозное копье разило направо и налево, и конь, сильный и легкий одновременно, вскоре унес его далеко от врагов.

Царь с царицей оказались посреди пустыни. Они двигались вперед и вперед, но к исходу дня Бахержоа уже изнемогала от бешеной скачки. Пришлось им спешиться у подножия огромной горы, и там у обессилевшей царицы начались схватки. Вскоре царь своими руками принял драгоценный залог их