Европейская новелла Возрождения - Франко Саккетти

Алькайд был весьма доволен богатством и красотою даров; с радостью принял он коней, копья и щиты и написал прекрасной Харифе такое письмо.

ПИСЬМО АЛЬКАЙДА АЛОРЫ К ПРЕКРАСНОЙ ХАРИФЕ

«Прекрасная Харифа! Не пожелал Абиндарраэс, чтобы пребывание его у меня в плену доставило мне истинное торжество и радость, состоящие в том, чтобы прощать и творить добро. Верьте, мне в сем краю еще ни разу не случалось совершить столь благородное дело, я хотел бы им насладиться вполне и готов даже отлить в память о нем статую для моих детей и потомков. Коней и оружие я принимаю, дабы лучше защищать вашего супруга от врагов, но, ежели он, посылая мне золото, выказал щедрость рыцаря, я, приняв это золото, выкажу алчность торговца. Итак, прошу вас принять эти деньги от меня в уплату за милость, которую вы доставили мне, дав возможность служить вам в моем замке. Кроме того, сеньора, в моем обыкновении не грабить дам, но им служить и угождать».

И с тем отослал дублоны обратно. Прекрасная Харифа, получив их, сказала:

— Кто надеется победить Родриго де Нарваэса в бою и в учтивости, тот, клянусь, надеется напрасно.

Так все остались весьма довольны и друг другу благодарны, и завязалась меж ними тесная дружба, которая длилась до конца их дней.

Из «Повестника»

Хуан де Тимонеда[310]

Повестушка одиннадцатая

Антиоха дочь, на гóре,Аполлоний сватать стал;Много бедствий испыталОн на суше и на море.

У Антиоха[311], короля Антиохии, оставшегося вдовцом, была дочь по имени Сафирея, девица столь дивной красы, что слава о ее пригожестве и прелести гремела по всем тем краям. Было известно, что она унаследует после отца престол, и королю не давали покоя всякие королевичи да князья, домогавшиеся ее руки, а как ему это было в тягость, то он, дабы отвадить назойливых искателей, повесил над входом в свой дворец таблицу с загадкой, гласившей:

ЗАГАДКА

Кто я? Имея, не имеюИ, не поднявшись, низко пал;Я, во грехе живя, тучнею;Куда нельзя мне, вхож я стал.

Было объявлено, что ежели кто эту загадку разгадает, то, какого бы он ни был звания, король отдаст ему свою дочь в жены, а ежели не разгадает, то будет обезглавлен, и по этой причине никто больше не осмеливался просить руки королевны, и так прошло много времени, покуда князь Аполлоний, владыка провинции Тир, славившийся остротою ума, не додумался до смысла загадки. В Сафирею же он был без памяти влюблен и потому явился к королю Антиоху, дабы объявить разгадку. Уединившись с королем, он сказал:

— Это ты, король, имеешь разум, ибо ты человек, и не имеешь его, ибо по-скотски блудишь со своей дочерью[312]; стало быть, это ты живешь во грехе и вхож туда, куда тебе входить нельзя.

Король был изумлен проницательностью Аполлония, по нисколько не смутился и молвил:

— Ты, Аполлоний, достоин смерти, ибо угадал неверно, но ради того, чтобы ты не счел меня жестоким, и ради сана твоего даю тебе месяц сроку, дабы ты лучше подумал.

Аполлоний понял, что дело худо, и поспешно отплыл обратно в Тир, а Антиох, давши ему отсрочку, тут же пожалел об этом и со страху, как бы его, Антиоха, грех не стал известен миру, приказал слуге своему Талиарху вместе с другими злодеями отправиться вслед за Аполлонием и любым способом его погубить. Аполлоний же успел за это время добраться до своего княжества и, не сомневаясь, что верно угадал загадку короля Антиоха, но что тот не захотел сдержать слова и дать ему в жены свою дочь Сафирею, которую он так сильно любил и желал, распорядился погрузить на корабль большой запас пшеницы, да деньги, да драгоценности и второпях, тайно отплыл ночью в море с некоторыми своими приближенными и слугами.

Как узнали жители Тира о его внезапном отъезде и о том, что причиною был отказ короля Антиоха дать Аполлонию в жены свою дочь, они сильно опечалились и в знак всеобщей скорби запретили устраивать в городе увеселения и развлечения. Так что из любви к своему князю все обитатели города пребывали в унынии и тревоге.

Талиарх, прибыв в Тир и сойдя на берег, увидел, что весь город в трауре, и спросил у встретившегося ему юноши, что тут случилось.

— Разве ты, друг, не знаешь, — отвечал ему юноша, — что все мы скорбим, ибо не ведаем, жив или мертв князь наш Аполлоний. С той поры, как вернулся он из Антиохии, никто его больше не видел.

Весьма обрадованный такой вестью, Талиарх со своими подручными возвратился на корабль. И, явившись к королю Антиоху, доложил ему, как обстоит дело. Тотчас же приказал король оповестить по всему королевству, что, ежели кто доставит ему князя Аполлония живым, тот получит в награду пять тысяч марок золота, а ежели мертвым либо его голову — полторы тысячи.

Тем временем князь Аполлоний, странствуя по морю в поисках счастья, причалил к берегам провинции, именуемой Тарс. Сошел он с корабля и отправился прогуляться по городу, одетый купцом, и тут — хотя был он в простом платье — его узнал сенатор того города Гелиат, который прежде был вассалом Аполлония.

Гелиат окликнул его по имени, но Аполлоний не отозвался; тогда Гелиат окликнул его вдругорядь и сказал:

— Князь Аполлоний, отчего ты пренебрегаешь человеком, который может тебе пригодиться? Верно говорю тебе: кабы ты знал то, что знаю о тебе я, так выслушал бы меня да еще поблагодарил бы сердечно.

— Прошу тебя, друг мой, — отвечал ему на это Аполлоний, — и заклинаю честью, скажи мне, не таясь, все, что обо мне знаешь.

— Знаю я то, — молвил Гелиат, — что король Антиох приказал оповестить по всем своим землям, что, ежели кто доставит тебя живым, тому даст он пять тысяч марок золота, а кто принесет твою голову — тому полторы тысячи.

— Вот как! — сказал Аполлоний. — И ты намерен получить эту награду?

— Упаси бог, — отвечал Гелиат, — чтобы я так подло предал того, кому некогда служил как своему господину! Об одном тебя прошу: покинь Тарс как можно скорее, — хоть город наш никому не подвластен, однако ж не угодить королю Антиоху мы побоимся, ибо не раз принимали от него разные милости.

— Что ж, — отвечал на это Аполлоний, — коли так, я прошу тебя только об одной услуге: приюти меня тайно на несколько дней в своем доме, от странствий по морю я сильно утомился.

Гелиат испугался и, не зная, как бы уклониться от исполнения такой просьбы, сказал:

— Мой дом и все, что в нем есть, к твоим услугам, князь, да только, видишь ли, какая беда: мы тут помираем с голоду, не хватило в нашем городе пшеницы, всего на три дня осталось. Как же мне, не имея хлеба, оказать тебе достойный прием?

— Тем лучше, — молвил Аполлоний. — Тебе надо радоваться и благодарить бога, что он в такую пору привел меня в ваш край. Знай, я везу на своем корабле сто тысяч фанег[313] пшеницы и готов всю ее здесь выгрузить, ежели властям Тарса будет угодно сохранить тайну и приютить меня в своем городе.

Услыхав это, Гелиат с великой радостью и весельем сердечным припал к его стопам, желая их облобызать, но Аполлоний воспротивился и поднял его с земли. Тогда Гелиат попросил гостя идти прямо с ним в сенат, где прочие сенаторы ждали его, чтобы держать совет о голоде. Пусть, мол, Аполлоний объявит им свою просьбу и сообщит, сколь драгоценный дар привез для здешнего народа.

Оба предстали перед сенаторами, и Гелиат весьма секретно объявил им, что это князь Аполлоний и что, коли согласны они тайно приютить его в своем городе, то он предлагает им сто тысяч фанег пшеницы, привезенных на его корабле, и продаст ее по той же цене, что сам покупал, — по четыре реала за фанегу. Очень обрадовались сенаторы столь щедрому предложению и ответили, что весьма довольны и обещают не только приютить гостя, но, коль понадобится, отдать за него и жизнь свою и достояние. Аполлоний распорядился выгрузить пшеницу и пожелал самолично, как простой купец, всю ее распродать народу. Кто мог уплатить, платил; кто не мог, тому он верил в долг, а бедным земледельцам давал еще и на семена, с тем чтобы вернули, когда снимут урожай. Видя столь великое милосердие и щедрость, соединенные в одном человеке, сенаторы постановили воздвигнуть ему статую из позолоченного мрамора: в одной руке статуя держала пук колосьев, в другой — монеты, как бы сыпля их из пригоршни, и на подножье была высечена надпись:

НАДПИСЬ

Он город Тарс от глада спас;Хоть человек обличьем он,Не зря зовется Аполлон.

Прошло некоторое время, и сенаторы, видя, какую любовь и уважение снискал Аполлоний в народе, встревожились, как бы гость не захватил их землю, да к тому же как бы не дошло до короля Антиоха, что они оказали гостеприимство его врагу, и порешили они поставить Аполлония главным корабленачальником и капитаном над флотом их города числом в тридцать галер. Когда Аполлония известили об этом, он сильно обрадовался, ибо полагал, что на море будет в большей безопасности.