Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   – Да в том-то и дело, что пытались!.. – начала она. И вдруг, прервавшись, умильным голосом обратилась к стряпухе, хлопочущей у печи: – Анфисочка, принесла бы ты гостьюшке молочка холодненького из погреба? А то она, поди, не пробовала такого.

   Анфиса молча вытерла руки о фартук и вышла в сени. Матушка Марфута подождала, пока за девушкой закроется дверь, и снова обернулась ко мне.

   – Ты прости, девонька, что я разбушевалась. Уж больно я переживаю. Вот и Анфисочку лишний раз расстраивать не хочу, она и так грустная все ходит. Пусть уж лучше не слышит… Так вот, о соседях-то наших. Пыталась я с ними поговорить. Пыталась… Да не пустил меня Куратор-то к себе. Делами отговорился. А Гастон, помощник ейный, он такой весь из себя – мягко стелет, да жестко спать. Вывалил ворох слов, будто тряпья бросового, да и выпроводил. А делать-то чегой-то надо… Вот и решил Ванечка – был у нас такой гарный парень, жених Анфисин – помочь мне. Проверить, что у них там творится. Пошел к Гастону, говорит: «А покажите-ка мне вашу башню». Гастон говорит: «Иди к Куратору». Ваня и к Ильмаринену пошел. А тот ему: «Не лезь не в свое дело». А Ванечка тогда: «Вы как хочете, а мы жалобу в ИнтерГалактическую полицию подадим!» Напугался тогда Куратор. «Завтрева, – говорит. – Приходи завтрева, посмотришь башню». А назавтра Ванечка – раз! – и пропал. Был человек – и нету. Исчез.

   – Ну, матушка Марфута, какие вы ужасы рассказываете… – озадаченно пробормотала я. – Как пропал? Куда пропал? Может, парень просто уехал.

   – Поди и уехал, – покладисто согласилась Управительница. – Письмо, вон, даже невесте написал. Мол, не ищи меня, не судьба нам с тобой, уезжаю.

   – Ну вот видите!

   – Вижу. Но не верю. Не такой человек Ванечка, чтобы бросить все на полпути да уехать, с невестой не попрощавшись. Вот и думаю, соседи, поди, с ним чего и сделали…

   Матушка Марфута расстроенно махнула рукой и отвернулась.

   У меня в голове крутилась тысяча вопросов, но задать их я не успела. Дверь распахнулась, и в комнату, сильно пригнувшись на входе, шагнул абсолютно незнакомый молодец.

   – Доброго денечка честной компании, – громогласно возвестил он. – Примете гостя?

   Косая сажень в плечах, светлые волосы стянуты по лбу лентой, голубые глаза, румянец на щеках. До чего ж хорош! И улыбка замечательная – в тридцать два зуба и две задорные ямочки на щеках. Не ответить на такую невозможно и я, конечно, ответила. А он вдруг приятельски подмигнул мне. Я засмущалась.

   – Ооооо! Данимирушка! Заходи, родимый, – обрадованно закудахтала матушка Марфута. – Садись за стол, откушай с нами. – И, обращаясь ко мне, шепотом добавила: – Это племянничек мой, Данимир. Сироткой с детства остался, так и зовет меня мамкой. Кузнецом он у нас.

   – Откушаю, откушаю, матушка, коли приглашаете, – пророкотал Данимир, устраиваясь за столом.

   В этот момент в горницу вернулась Анфиса. Чуть споткнулась в дверях, приостановилась, будто решая, заходить или нет. Управительница весело скомандовала:

   – Анфисочка, чего же ты? Не стой на пороге. Давай-ка, неси горячих блинчиков, а то Данимирушка уработался весь, умаялся.

   Парень одобрительно кивнул. Девушка выставила на стол запотевшую крынку и ушла к печке. Матушка Марфута плеснула молока в глиняную кружку:

   – Держи-ка, доченька, испей.

   Я сделала глоток. Холодное молоко – аж зубы заломило – оказалось удивительно вкусным. Матушка Марфута довольно улыбнулась. Анфиса между тем унесла полупустую тарелку и вернулась от печки с новой горкой румяных блинов.

   – Вот это дело! – довольно пророкотал Данимир, потирая руки. – Вот это попируем!

   – Данимирушка, – обратилась матушка Марфута, когда горка уменьшилась вдвое. – Поводи гостью по окрестностям, покажи ей, что у нас тут к чему. Может, по лесу прогуляетесь? К реке выберетесь?

   – Отчего ж не прогуляться? Прогуляемся, – добродушно согласился парень. – Только сегодня я на кузне. А завтра – это можно. С большим удовольствием.

   У печки что-то загрохотало. Мы оглянулись: Анфиса поднимала с пола чугунную крышку, и глаза ее были испуганными.

   – Ну что ты, доченька? Уронила и уронила, с кем не бывает, – поспешила успокоить ее матушка Марфута и снова обернулась ко мне. – Одним словом, насчет завтрева – договорились.

   На том и порешили. Честно говоря, я была рада появлению такого обаятельного проводника. «Вот чем черт не шутит, – подумала я мечтательно. – Глядишь, закрутится у нас роман… И поселюсь я здесь, в Тридевятом царстве. Буду возиться на огороде, печь хлеб любимому и шить деткам льняные рубашки…» Впрочем, я тут же одернула себя. Все это глупые фантазии. Не пристало агенту ИнтерГпола вмешивать личные отношения в профессиональную деятельность. Так что буду держаться с Данимиром вежливо и отстраненно, как и подобает агенту при исполнении служебных обязанностей.

   По окончании завтрака мы с матушкой Марфутой отправились в обход городка Тридевятого царства. Посмотрели мельницу, хлебопекарню, птичий двор, кружевные и швейные мастерские. Местечко мне нравилось все больше и больше. Мы заходили в дома, разговаривали с людьми. Народ улыбался, кланялся, охотно рассказывал про свое житье-бытье. Открытый мир, приятный. Я бы точно не отказалась в нем пожить.

 //-- * * * --//

   Вторая половина дня была отведена на общение с Гастоном из Технологии.

   Я появилась в назначенное время, и зал на этот раз не пустовал. В центре его стоял флаер, а около него – Гастон. И – вот неожиданный момент – Куратор собственной персоной. Мужчины о чем-то негромко разговаривали.

   – В общем, делай, как я сказал, – вполголоса произнес Ильмаринен. – И поосторожнее.

   Гастон серьезно кивнул, открыл рот, собираясь что-то сказать. Но тут Куратор заметил меня и жестом остановил помощника. Гастон оглянулся и расплылся в радушно-приветливой улыбке:

   – Доброе утро, госпожа инспектор. Как спалось?

   – Доброе, Гастон. Спасибо, хорошо. Доброе утро, Куратор, – поздоровалась я, гадая, о чем это таком важном они тут разговаривали? «Уж не обо мне ли?»

   – Приветствую госпожу инспектора. Как вам в наших краях? Есть ли просьбы, пожелания?

   По сравнению с первой встречей Куратор был сама любезность. С чего бы это? О чем-то забеспокоился?

   – Благодарю, все замечательно. Пожеланий нет, – проинформировала я. И со значением добавила: – Пока.

   – Хорошо, – на шпильку Ильмаринен не обратил ни малейшего внимания. – Если возникнут вопросы, вы можете задать их Гастону. Я также в вашем распоряжении. А сейчас желаю приятного осмотра.

   Ильмаринен отступил от флаера, прозрачный колпак машины откинулся, и Гастон, приглашающе махнув рукой, весело произнес:

   – Ну, госпожа инспектор, устраивайся. Прокачу с ветерком!

   Он перестал быть послушным учеником перед строгим учителем, каким я увидела его при входе в зал. Сейчас он был человеком, отправляющимся на прогулку в приятной компании.

   «Как шустро, однако, он сменил стиль поведения», – озадаченно подумала я, усаживаясь на сиденье.

   Купол зала начал медленно сдвигаться, открывая небесный простор. Ильмаринен коротко кивнул и отошел в сторону. Флаер неторопливо двинулся вверх, я оглянулась. Ильмаринен махнул рукой: «Счастливого пути!» Странный человек. Непонятный. Нужно будет об этом подумать.

 //-- * * * --//

   Осмотр Технологии мы начали с лабораторий. С высоты нашего полета они выглядели разрозненными гнездами неправильной формы и разнообразного размера. Каждое гнездо – отдельная лаборатория со своей системой жизнеобеспечения. Как объяснил Гастон, вход возможен как извне, то есть на флаере, так и из общего зала. Но войти в свое помещение из общего зала могли только сами владельцы, представляющие каждую мелочь в нем. Ведь способ перемещения был тот же, что в Тридевятом царстве: представь то, что нужно, и окажешься там.

   Мы осмотрели несколько лабораторий, перелетая на флаере от одной к другой, и они оказались очень хороши. Кто бы ни создавал Технологию, он явно был знатоком. Ведь чтобы создать такой мир и предугадать любые, даже самые странные требования посетителей, нужно знать специфику их работы. То есть быть самому ученым-практиком.

   – А чье это творение – Технология? – спросила я сопровождающего.

   – Ильмаринена, – как само собой разумеющееся сообщил Гастон. – Он один из лучших фантазийщиков в мире. Это сейчас он практически ушел от дел, а раньше – о-о-о! – чего только не сделано его руками. Вот погоди, если будет у него хорошее настроение – расскажет.

   Я тактично промолчала, но в душе сильно засомневалась. Я не такой уж большой специалист по рукотворным пространствам, но журнал «В мире фантазий» все же выписываю. Если бы Ильмаринена упоминали на его страницах, я бы обязательно запомнила. Может, права матушка Марфута, и соседи ее являются темными личностями, не говорящими ни слова правды? С другой стороны, какой смысл Гастону врать, если обман раскроется сразу же, как я вернусь домой? Над этой дилеммой я ломала голову в течение всего оставшегося времени.