Посланник небес. Далекий Сайкат - Михаил Ахманов

Похоронные обряды у обоих крупных кланов и примыкающих к ним более мелких практически одинаковы. Кладбищ у кни’лина не существует, как и обычая распылять прах над сушей или водами или отправлять мертвое тело в капсуле в космическое пространство. Покойного кремируют при очень высокой температуре, а прах помещают в погребальный кувшин из небьющегося фарфора (из этого материала изготавливают также посуду). Обычно кувшины хранятся в жилище родичей усопшего под полом, ибо в Книге Начала и Конца сказано: «Мертвые не должны занимать место, предназначенное для живых». Некоторые погребальные кувшины украшены, богато расписаны и являются настоящими произведениями искусства.

По непроверенным данным лоона эо, раса ценителей изящного, скупали их, причем особым спросом пользовались изделия эпохи, когда у Йездана была одна луна.

Та-цзуми, И. Дворкин.

«Кни’лина. История, обычаи, верования».

Глава 5

Побоище

Терре не походили на троглодитов. Реконструкции тех древних обитателей Земли являли облик малосимпатичной человекообезьяны, сутулой, не способной к бегу, поросшей клочковатым бурым волосом. Эти существа передвигались то на двух конечностях, то на четырех, имели плоский череп с мощными надбровными дугами, и их физиономию при всем желании нельзя было считать лицом – слишком уж она напоминала звериную морду. К тому же они были всеядными – поедали все, начиная от жуков, улиток, муравьев, мышей и кончая жесткими корнями, а собственной плотью и кровью кормили массу обитавших в шерсти паразитов.

Терре, безусловные родичи неандертальцев, продвинулись дальше по пути эволюции. Невысокие, сухощавые, покрытые короткой мягкой шерсткой светло-коричневого или более темного цвета, они отличались прямой осанкой и соразмерностью членов: их руки были руками, а не лапами, ноги – ногами с хорошо сформировавшейся ступней, а лица, почти лишенные волос, – все-таки лицами, причем с богатой мимикой. Их сила, ловкость и подвижность изумляли не меньше, чем стойкое пристрастие к чистоте и искусство в обработке камня – их дротики, отбойники, ножи-копалки, чаши и жернова, отполированные до блеска, служили многим поколениям. В благодатном климате предгорий они не испытывали недостатка в пище; плоды, ягоды, орехи и коренья вызревали круглый год, и их дополняли съедобная кора, злаки и сахароносные стебли. В силу инстинкта или какой-то особой чувствительности каждым семейством терре потреблялось столько лесных даров, сколько воспроизводилось в сезон плодоношения, что позволяло не кочевать, а жить оседлой жизнью. Похоже, они рассматривали территорию, что прилегала к пещере, как неистощимое пастбище, кормившее их предков, их самих и обещавшее кормить будущие поколения. Они оставались частицей этой среды, такой же, как деревья и обитавшие в их кронах зверьки, пернатые и насекомые, как луга и стада травоядных, как скалы, населенные ящерицами, и озера, где жили и плодились черепахи и водяные свиньи. Подобно всем безобидным тварям, они являлись дичью для свирепых маа, когтистых согго, крупных ящеров, водившихся в реках и на равнине, но от них, если не терять бдительности, можно было скрыться или прикончить хищника на расстоянии, метнув дротики. В сущности, у них был один-единственный противник, упорный и безжалостный – тазинто.

Тревельян и Иутин сидели у реки на корнях огромного фролла. Часть древесных корней тянулась в воду, изгибалась там, словно туловища сказочных драконов, образуя некое подобие купальни. Обычно там резвились малыши, и сейчас три головки торчали над водой, и три пары любопытных темных глаз взирали на пришельцев. Голопроектор сделал из Тревельяна крепкого зрелого самца со светло-кофейной шерстью, Иутин же выбрал рост и возраст поменьше, а шкурку потемнее, но с белым ромбом на груди. Их маскировка, включающая внешний вид и источаемые запахи, была совершенной, но терре нравилось касаться друг друга, гладить шерсть, расчесывать ее палочками, что чужаков-наблюдателей никак не устраивало – на ощупь их комбинезоны казались мягкими, но с шерстью ткань не спутаешь, тем более обруч на голове. Поэтому, явившись к семейству, обитавшему в пещере, они дали понять, что близкие контакты нежелательны, даже с самыми симпатичными из местных самок. После этого их оставили в покое, но общества не лишили – никто не отказывался поговорить с гостями и разделить с ними трапезу.

Они провели в пещере четыре дня, и Иутин, против ожиданий, держался неплохо – во всяком случае, не шарахался от приближавшихся членов семейства, старых и малых. Возможно, в самом деле прошел особую подготовку?.. Но наблюдатель он был неважный – слишком любопытничал, вертел головой, зыркал туда и сюда, а походку и движения терре имитировал весьма неуклюже. По этой причине Тревельян велел ему больше сидеть и меньше бегать.

Из леса по ту сторону реки вышли шестеро аборигенов. Река выглядела неширокой, но полноводной; ее долина тянулась на северо-запад, в горы, где с трехсотметрового обрыва рушился в пене и брызгах водопад. Через реку были переброшены два бревна, опиравшихся на большой валун в середине течения. Этот мост даже имел перила, привязанные к бревнам шесты, переплетенные веревкой из лиан. По части веревок, сумок и корзин терре тоже были отменными мастерами. Зато одежд, кроме поясков, не носили и огнем не пользовались.

Шесть добытчиков, трое мужчин и три женщины с тяжелыми заплечными корзинами, грациозно шли по мосту, не касаясь перил. Иутин уставился на них во все глаза.

– Несут орехи, те самые, что потом перетирают в пасту. Это мы уже видели, – произнес Тревельян и поправил обруч, в котором прятался его Советник. – Я наблюдал такие картины еще на станции, в ваших записях.

Иутин повернул к нему лицо молодого терре. Темные, глубоко запавшие глаза, узкие губы, скошенный подбородок, коричневая шерсть, почти скрывающая лоб… Не красавец, но вполне похож на человека.

– Я тоже их наблюдал. Смотрел, не понимая отличий между реальным бытием и голофильмом. А тут… тут все иначе, Ивар, все по-настоящему. Будто я очутился на Йездане в ту пору, когда у него была одна луна. Это очень странное ощущение!

Тревельян усмехнулся. Сейчас его спутник постигал нехитрую истину: в и д е т ь и б ы т ь – разные вещи. Они отличались запахом воды, ароматом зелени, ветром, овевавшим лицо, и тем, что, повернув голову, можно было полюбоваться небесами, солнцем, клонившимся к закату, речной долиной и мордашками маленьких терре, плескавшихся в заводи.

– Должно быть, мои рассуждения кажутся тебе наивными, – произнес Иутин. – Но вспомни, что я генетик, и жизнь моя проходит среди приборов и контейнеров с пробами, а ты побывал на десятках планет. Подобные зрелища тебя не удивляют.