Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

— Понятно, — сердито сказал Роберт и кивнул. — А теперь он явился сюда, чтобы отомстить за смерть отца. А почему он ищет не вас? Барков ведь на вашей совести, не так ли? Как вообще получилось, что он нашел мою сестру и ее… мужа?

Последнее слово прозвучало так, что было ясно: Роберту не хотелось называть Штефана по имени.

— В этом мы, в общем-то, сами виноваты, — проговорил Штефан еще до того, как Уайт успел что-то ответить.

Роберт уставился на него:

— То есть?

— Мы сообщили Баркову наши данные, — пояснил Штефан. — Нам пришлось это сделать. В противном случае он не согласился бы на интервью.

Роберт презрительно фыркнул.

— Вы что… совсем спятили?

— Он потребовал полную информацию об этих журналистах и получил ее, — сказал Уайт. — Это обычная практика в подобных случаях. Не забывайте, что Барков был не просто каким-нибудь мелким карманным воришкой. Такие люди, как он, всегда очень предусмотрительны.

— Судя по всему, не очень, — буркнул Роберт. — Иначе он не стал бы приглашать вас к себе.

— Это верно, — невозмутимо ответил Уайт. — Но теперь это уже неважно. Штефану и его супруге нужно уехать отсюда. Причем срочно.

— Почему же? — спросил Роберт. — Сюда ведь едет не сын Баркова, а полиция.

— А потому что я не смогу гарантировать их безопасность, — нетерпеливо ответил Уайт. — Ни здесь, ни тем более в камере следственной тюрьмы.

— Вы?

— Конечно я! — Уайт почти прокричал эти слова. Да, Штефан действительно еще никогда не видел Уайта таким нервным, даже когда он застрелил Баркова. — Черт побери, я прекрасно понимаю, что в этом есть и моя вина! И я, как и в прошлый раз, вытащу вашу сестру и ее мужа из этого дерьма. Однако я не смогу этого сделать, если какой-нибудь чересчур рьяный… полицейский будет мне мешать!

Ни от Штефана, ни от Роберта не ускользнуло, что Уайт запнулся перед словом «полицейский», как будто сначала он хотел произнести другое слово. Уайт, опомнившись, тут же бросил на Штефана вопросительный взгляд, но тот в ответ лишь пожал плечами. Он не знал, что именно рассказала Ребекка Роберту о роли Уайта во всей этой истории.

— А кто вам сказал, что нам нужна ваша помощь? — спросил Роберт.

— Мне не нужно об этом говорить, — ответил Уайт. — К моему большому сожалению, я не мог предвидеть, что события будут развиваться так быстро. Обычно подобные отряды наемников распадаются сразу после того, как удается нейтрализовать их лидера. Никто не предполагал, что сын Баркова сразу же возглавит отряд и начнет вести теперь уже личную войну.

— Похоже, что вы не справились со своим заданием, да? — съязвил Роберт.

На верхней площадке лестницы появилась Ребекка. Держа в левой руке Еву, а в правой — наспех собранную дорожную сумку, она стала торопливо спускаться вниз. Уайт бросил на нее быстрый взгляд и лишь затем ответил на выпад Роберта:

— Возможно. Но я все улажу. Дайте мне несколько дней, и все станет на свои места. — Он повернулся к Ребекке. — Вы уже готовы?

— Куда вы их повезете? — поинтересовался Роберт.

Уайт улыбнулся:

— Неужели вы думаете, что я вам это скажу?

С улицы донесся звук автомобильного сигнала. Роберт, сильно вздрогнув, двумя прыжками оказался у входной двери и выглянул наружу через узкое окошко в стене.

— Вот черт! — в отчаянии воскликнул он.

— Что случилось? — спросила Ребекка.

— Дорн, — бросил Роберт. Он даже не обернулся к ней, а по-прежнему сосредоточенно смотрел через окошко. Он в растерянности качал головой. У него был довольно обескураженный вид. — И этот второй… Вестерманн… или как его там?

— С вашего участка есть другой выход? — спросил Уайт.

— Нет, — ответил Роберт, но тут же поправил себя. — Точнее, есть. Забор почти везде двухметровой высоты, но в одном месте через него можно перелезть. Ребекка знает, где это. Быстрее! Я попытаюсь его задержать.

Внутренний голос подсказал Штефану, что ему не следует слушать Роберта. В доме они были в относительной безопасности. Снаружи же их ожидала темнота и враги, которые в ней таились.

Однако Ребекка сама приняла решение: она резко повернулась и стремительно направилась к выходу. Штефану волей-неволей пришлось последовать за ней. По знаку Роберта к ним присоединился и охранник. Штефана это не очень обрадовало: охранник хоть и спрятал свою мини-рацию, но по-прежнему держал в руке пистолет. Оставалось только надеяться, что у него не сдадут нервы и он не начнет стрелять в полицейских.

Штефан нагнал Ребекку, когда она шла через кухню к двери, ведущей в сад. Мысль о том, что они покинут казавшийся таким безопасным дом и выйдут наружу, в темноту, вызвала у Штефана уже не просто опасения, а настоящий страх. Он не знал почему, но ему вдруг стало очень страшно.

Нагнав Ребекку уже у самой двери, он забрал у нее сумку и, на секунду задержав ее второй рукой, спросил:

— Ты уверена?

Этих слов было вполне достаточно. Одно из немногих преимуществ жутких изменений, происходивших с ними, заключалось в том, что большинство слов — если не все — становились излишними. Ребекка прекрасно поняла, какой смысл вложил Штефан в свой вопрос.

Она ничего не ответила, однако Штефан почувствовал ее ответ: нет, она не уверена, что им следует выходить из дома. Отнюдь не уверена. Она чувствовала, что снаружи таится какая-то опасность, так же отчетливо, как и он. Тем не менее она решительно открыла дверь и вышла наружу. Точнее, хотела выйти.

Ее удержал охранник Роберта. Обойдя ее, он рукой с пистолетом показал ей, чтобы она подождала, а сам нырнул во тьму. Ребекка ничего не сказала, но Штефан увидел, как она слегка покачала головой. Если происходившие с ней изменения уже достигли такой же степени, как и у Штефана, то она могла видеть этого охранника в темноте так же хорошо, как и при ярком дневном свете, и по звукам определять, что он делает, как если бы к его рукам и ногам были привязаны колокольчики. И это с учетом того, что охранник был профессионалом. Для любого обычного человека он был сейчас практически невидим и передвигался почти бесшумно. Однако Штефан весьма сомневался, что им сейчас предстояло столкнуться с обычными людьми.

Через несколько секунд охранник вернулся и кивнул.

— Все в порядке. А куда идти, чтобы перелезть через забор?

Ребекка показала налево. Посмотрев туда, Штефан увидел лишь тени. Освещение двора по-прежнему было выключено, а небо за последние полтора часа постепенно затянулось тучами. Даже для сверхвосприимчивых органов чувств Штефана было проблемой разглядеть, что происходило в темноте.