Несравненное право - Вера Камша

Глава 21

Зеркало снова стало зеркалом, честно отражающим угол затканной ирисами и бабочками арцийской шпалеры и пару резных кресел. Надо будет сказать, чтобы эту гадость — не кресла, а сходящее с ума посеребренное стекло, вынесли куда подальше. Я и раньше-то не шибко любила эту женскую усладу, а уж теперь… Но, как бы то ни было, схватку со слепым гостем из зазеркалья я выиграла. Пустоглазый красавчик пришел за шерстью, а ушел даже не стриженый, а бритый. Жаль, конечно, что они теперь знают не только, где я, но и чего от меня можно ждать. Ну и пусть им! Теперь десять раз подумают, прежде чем напасть!

Да, схватка выжала меня, как губку, но это была недорогая цена за Знание и за то, что мне удалось сотворить… Еще раз взглянув на пришедшее в себя зеркало, я на ватных ногах добралась до окна, где стоял кувшин с нарциссами. Жаль их было, но вода была нужнее мне, и я опрокинула кувшин себе на голову. Наверное, царка помогла бы еще лучше, но в моей комнате ее не было — эландцы полагают ее мужским напитком.

Мокрая, как утонувшая мышь, я стояла у распахнутого окна, жадно вдыхая соленый ветер. Итак, я не безоружна перед ройгианцами! То, что угнездилось во мне с той ночки в доме геланского лекаря, поднимало голову всякий раз, как сталкивалось с их магией. Я сама не понимала, что творю, как не понимает кошка, как ей удается упасть на все четыре лапы, но это было неважно. Главное — результат. Только что я на равных схватилась с кем-то очень сильным и победила. Да, это был не сам Ройгу или кто-то из его ближайших подручных, а то, что Астен называл астральной проекцией, но и это было очень даже неплохо. Я научилась орудовать направленными на меня заклятьями, как мечом, вырванным из вражеской руки и отрубившим эту самую руку.

Поразмыслив еще, я пришла к выводу, что дремавшая во мне Сила может просыпаться и без помощи дохлого Оленя. Вряд ли недоброй памяти Эанке имела что-то общее с ройгианцами, и уж тем более их и близко не было, когда я защитила могилу Астена от лесного зверья. Видимо, когда я выходила из себя, заложенное во мне проявлялось вне моей воли и моего сознания. Как бы то ни было, отныне я не сомневалась, что в нужный момент помогу Рене, так как страх за него неминуемо превратит меня в страшное оружие. Не знаю, совладаю ли я с самим Ройгу, но и ему справиться со мной будет непросто. Вот бы научиться управлять живущей во мне Силой, вызывая ее по собственной воле! Не ждать же всякий раз визита через зеркало.

Увы! Когда на меня не покушались ройгианцы и я была спокойна, я превращалась в самую заурядную бабенку, с которой мог сладить кто угодно… Хотя что это я впадаю в самоуничижение? Эльфийские знания могут защитить очень даже неплохо, если, разумеется, вовремя заметить опасность… К тому же со мной Преданный, ишь как скребется в дверь… Сейчас сюда сбежится весь замок. Я впустила рысь и зарылась лицом в мягкую шкуру. Нет, пожалуй, не стану я убирать зеркало, это было бы трусостью. Я оторвалась от Преданного и подошла вплотную к стеклу. Из таинственной глубины на меня смотрело бледное лицо, обрамленное мокрыми слипшимися волосами. Красота, однако, неземная… А все же… Все же вправду ли мелькнул в зеркале Рене верхом на Гибе, а рядом Эмзар, Клэр и другие эльфы, или мне это почудилось?

Из эльфов не погиб никто, однако ранены были многие, а трое весьма серьезно. Четверо Перворожденных — три женщины и один мужчина — все, как один, отрешенные и серьезные, занимались ранеными. В сражении они не участвовали — потерять целителей означало загубить впоследствии множество жизней. Это решение владыки Лебедей обсуждению не подлежало, а по прекрасным, нечеловечески спокойным лицам понять, как к этому отнеслись те, кого оно касалось напрямую, было невозможно.

Рене с трудом открыл казавшиеся неподъемными веки и столкнулся со взглядом Эмзара, видимо ожидавшего, когда герцог придет в себя.

— Я не был ранен, — эландец говорил уверенно и четко, хотя голова разламывалась на тысячи кусков.

— Нет, конечно, — эльф накрыл рукой ладонь Рене, — это отдача, бич всех магов. Ты сделал больше, чем можно было представить…

— Если я скажу, что не знаю, как у меня это вышло, и вряд ли смогу это повторить, вы мне не поверите?

— Отчего ж не поверим? — Эмзар пожал плечами. — Ты действительно ДУМАЛ, что ничего не знаешь, однако на островах тебя обучили гораздо большему, чем ты полагал, просто до поры до времени эти знания спали, так же как и вторая кровь.

— Вторая кровь, это еще что?

— По всему выходит, что в тебе сплелись две крови — наша и Ушедших. Иначе тебе вряд ли удалось бы оседлать Водяного Коня… Для нас он существо изначально враждебное, для смертных — сказка, да он их к тому же и в грош не ставит, в тебе же он признал хозяина. В тебе точно две крови, оттого и наши заклятья в твоих устах меняются до неузнаваемости — пламя становится черным, попутный ветер превращается в оружие. И еще… Овладевшая тобой Сила невероятно велика. Я помню Всадников Горды, то, что ты сотворил, по плечу разве что им… Я могу предположить лишь одно — некто невероятно сильный поделился с тобой своей мощью, хоть и не представляю как.

— Некто, — выдавил из себя улыбку Рене, — еще один некто. Великие Братья! У меня голова идет кругом от всех этих загадок. И не только от них, — адмирал, невольно сморщившись, прижал ладони к вискам.

— Да, тот, кто взялся тебе помочь, не рассчитал, — Эмзар покачал головой. — Сила, которой он тебя накачал, чуть тебя не убила. Второй раз тебе такого не выдержать. Что поделать, каждому положен свой предел, и смертным, и бессмертным. Даже могуществу Творца, и тому, видимо, есть границы…

— Именно! — Рене в последние дни почти забыл про Жана-Флорентина, а тот все это время просидел тихо, видимо не решаясь предъявить свою персону эльфам, но сентенция Эмзара оказала на философа то же действие, что свежий след на хорошую гончую. Даже недоверие, которое жаб питал к Дивному Народу, и то отступило перед возможностью бесконечного обсасывания эффектной, брошенной в сердцах фразы. — Однако, несмотря на изначальное неравенство возможностей, о котором упомянул повелитель клана Лебедя, — взахлеб начал жаб, — способность мыслящих существ поступать по своему усмотрению является неопровержимым доказательством того, что все создания, обладающие этой способностью, потенциально равны, и никто не может утверждать, что является выше другого только потому, что он родился в том или ином месте, в том или ином окружении и был изначально наделен теми или иными способностями…