История Советского государства. 1900-1991 - Николя Верт

— истощение традиционной сырьевой базы и постоянное смещение добывающей промышленности, прежде всего топливно-энергетического комплекса, па восток, что вело к росту себестоимости сырья, а также обостряло положение с транспортом — еще одной серьезной проблемой в СССР;

— физический износ и моральное старение оборудования и основных фондов;

— рост удельного веса военных расходов, непосредственно отражавшегося на развитии гражданского производства;

— кризис организации труда, отмеченный торможением и провалом беспрестанно перекраиваемой реформы, а также консервативным уклоном политики правящей верхушки, который некоторые расценивали как «неосталинизм».

Несомненно, последний фактор оказался решающим в возникшем кризисе, на что еще в 1983 г. указывала академик Т.Заславская в своем знаменитом теперь «Новосибирском докладе» (прозвучавшем в то время лишь на закрытых собраниях Академии наук и на партийных совещаниях, а потом «тайно» попавшем на Запад). По мнению Т.Заславской и ее сотрудников (большинство которых объединялось вокруг издаваемого новосибирским Институтом экономики и организации промышленного производства журнала «Эко»), причина кризиса коренилась в неспособности существующей системы обеспечить эффективное использование человеческих ресурсов и интеллектуального потенциала общества, Система оставалась по существу той же самой, что и при ее возникновении в 30-е гг., несмотря на проведенные после смерти Сталина реформы: чрезмерная централизация, директивное планирование, отсутствие рыночных ценообразований и организации использования ресурсов, контроль всех способов материального стимулирования трудящихся центром, ограничение или просто запрещение всех видов индивидуальной трудовой деятельности населения в производстве, сфере услуг, торговле. В этом скрывался принципиальный порок системы в целом: трудящиеся могли рассчитывать только на деятельность в общественном секторе. Любая личная инициатива считалась нелегальной и относилась к теневой экономике, непризнаваемой официально, какой бы полезной экономически она ни была. Общественный сектор был к тому же совершенно невосприимчив к индивидуальной творческой инициативе трудящихся. Теоретически приветствовалась всякая инициатива, но различные формы участия трудящихся в управлении предприятиями всегда сталкивались с ограниченностью прав самих предприятий: как участвовать в управлении, если единственное, что позволено, — это «обогнать план»? Бригадный эксперимент основывался на допущении крайне ограниченного самоуправления крошечным отрезком общего процесса производства, но даже на этом уровне проявление инициативы полностью зависело от выделенных бригаде средств. Таким образом, если и предполагалось, что трудящиеся должны непосредственно действовать в интересах общества, то во всякой личной позиции и ответственности в этом отношении им было отказано. Тот, кто «хорошо» работал, в лучшем случае получал «премии», которые в то же время все меньше зависели от реальных результатов, индивидуальных или коллективных. В основном они начислялись автоматически, что сводило их стимулирующую роль к нулю. Не менее существенное значение в подрыве материальной заинтересованности играл постоянный дефицит товаров, делавший бессмысленным стремление к более высокому заработку. Головокружительный рост сбережений в сберегательных кассах являлся убедительным свидетельством невозможности для огромного большинства населения удовлетворить свои потребности.

Эти противоречия, заключала Т.Заславская, не были чем-то новым. Но даже если существующая система была выносима — экономически и социально — в 30 — 40-х гг., даже в 50-х, когда рабочие и служащие подчинялись военной дисциплине, а крестьяне были загнаны в колхозы, лишены паспортов и права переезда в город, то в 70 — 80-е гг. из-за глубоких изменений, произошедших в самом обществе, она стала нетерпимой.

Академик Заславская не оставляла выбора: чтобы выйти из кризиса, вызванного прежде всего провалом системы организации труда, введенной в 30-х гг. и с тех пор сохранявшейся в главном и основном, было необходимо допустить частную инициативу, определив оптимальную, с точки зрения общества, сферу ее приложения. Что же касается перспектив общественного сектора, то наиболее радикальные экономисты во главе с академиком А.Аганбегяном, руководившим журналом «Эко», прогнозировали в 1982 — 1984 гг. возможность трех вариантов реформ. Первый вариант сводился к своего рода программе «стабилизации» положения в экономике: предусматривалось добиться улучшения без кардинальных изменений — например, расширяя права предприятий, развивая прямые связи между ними и создавая межотраслевые проекты. Второй вариант представлял собой «умеренную» реформу, в результате которой было бы сокращено большинство отраслевых министерств. Наконец, третьим вариантом была «радикальная» реформа с упразднением всех «экономических» министерств. Компетенция Госплана была бы ограничена исключительно планированием макроэкономических соотношений; предприятия получили бы самую широкую самостоятельность в управлении. По сути, в последнем варианте подразумевалась экономическая модель венгерского типа.

III. ИЗМЕНЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

1. Демографические изменения

«Пока Брежнев дремал, его страна переживала настоящую социальную революцию», — писал в 1986 г. М.Уокер в работе, посвященной анализу зарождения перестройки. Действительно, за два десятилетия — с 1965 по 1985 г. —в советском обществе произошли глубокие перемены, преобразившие и формы функционирования экономики, и содержание отношений между обществом и властью.

Мы уже упоминали о весьма существенном изменении, оказавшем первостепенное влияние на экономику: уменьшении притока в народное хозяйство новых трудовых ресурсов из-за снижения рождаемости на 25% и увеличения смертности на 15% за период с 1960 до конца 70-х гг. Этому сопутствовало изменение в структуре занятости трудящихся в пользу сферы обслуживания за счет сельского хозяйства. В долгосрочном плане наиболее тяжелые последствия были связаны с углублением разрыва в темпах прироста населения по регионам. Так, в течение всего этого периода неславянское население увеличивалось значительно быстрее. В целом мусульманское население, насчитывавшее в 1959 г. 22,5 млн. чел. (или 10,7% от общего числа), к 197 9 г. возросло до 42 млн. жителей, что составляло уже 16%. Следует заметить, что исламская культура продолжает сильно влиять на некоторые советские народы, даже если их национальное самосознание определяется в первую очередь принадлежностью к определенной этнической группе, а уж затем укорененностью мусульманских традиций. Немаловажно было, однако, и то, что в течение десятилетий происходило «врастание» мусульманской элиты в социальную систему советского общества с помощью продвижения по иерархическим лестницам, овладения русским языком (перепись населения 197 9 г. показала, например, что молодое поколение среднеазиатских республик все лучше и лучше владеет русским языком как необходимым условием успешной карьеры), а также некой солидарности перед внешним миром, контрастирующим с этническими противоречиями, остававшимися острыми, а в последнее время и усилившимися.

2. Урбанизация и ее последствия

Другие важные социальные изменения, «основополагающие», по определению М.Левина, связаны с урбанизацией и ее неизбежным следствием в виде повышения общего уровня образования. Если в 1939 г. в городах проживало 56 млн. советских граждан, то в начале 80-х гг. горожан было уже более 180 млн. Статистика констатировала увеличение числа городов всех категорий, причем крупные центры занимали особое место в этом процессе: за 20 лет число городов, население которых превышало 1 млн. жителей, выросло с 3 до 23; на сегодняшний день в них проживает более четверти советского населения. Таким образом, в период с начала 60-х до середины 80-х гг. в город мигрировало более 35 млн. жителей.

Этот новый городской социум, считает М.Левин, был прежде всего новой рабочей силой. До конца 50-х гг. подавляющее большинство городского населения (около 70%) было занято в промышленности, строительстве и на транспорте. В большинстве случаев выполняемые виды работ не требовали высокой квалификации и были вполне по плечу вчерашним крестьянам, которые, став рабочими, продолжали заниматься физическим трудом, только другим «Ассимилировавший» крестьянство рабочий класс, однако, располагал очень малым количеством настоящих мастеров. Следует также отметить, что в 195 6 г. 69% директоров заводов и 33% главных инженеров предприятий были «практиками», имевшими в основном начальное или неполное среднее образование. В 60 — 70-е гг. социальная структура города сильно изменилась, стала более сложной и дифференцированной в профессиональном отношении. В начале 80-х гг. «специалисты», получившие высшее или среднее специальное образование, составляли уже 40% городского населения По последним данным, среди 35,5 млн «специалистов» 13,5 млн. имеют высшее и более 18 млн. — среднее специальное образование.