Яшмовая трость - Анри де Ренье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волошинский перевод «Маркиза д'Амеркёра», опубликованный впервые (не полностью) в шестом номере журнала «Аполлон» за1910 г. и вышедший отдельной книгой в 1912 г., великолепно характеризует не только совершенно особую манеру повествования Ренье, балансирующую на грани между ритмической прозой и свободным стихом, но и бунтарскую, до краев переполненную душу самого переводчика. Перед нами тот случай, когда «друг друга отражают зеркала, взаимно умножая отраженья». Отечественному читателю повезло: один из самых ярких в литературе образцов «прозы поэта» передан по-русски именно поэтом — вот почему при всех мелких недостатках и шероховатостях перевода редакторы «Academia» не решились изменить в нем ни слова.
Кроме «Маркиза...», Волошин не раз обращался и к стихотворным текстам Ренье. Среди них выделяется перевод поэмы «Кровь Марсия», напечатанный в 1914 г. в литературном альманахе «Аполлона». В поэме Ренье вольно толкует миф о силене, вступившем в состязание с Аполлоном и поплатившемся за свою дерзость. Главное различие между версией Ренье и мифом в том, что у французского поэта Марсий — победитель, а не побежденный. Согласно догадке современной исследовательницы Л.А. Евстигнеевой, Волошин, обращаясь к тексту поэмы, не мог не вспомнить о своем далеком предке, слепом бандуристе XVІІ в.: с него, как писал сам поэт в «Биографических сведениях», «поляки живьем содрали кожу, как с Марсия». Свободный стих, которым Волошин с середины 10-х годов часто пользуется в своих оригинальных произведениях, имеет одним из источников, наряду с одами Поля Клоделя, и верлибры Ренье.
...В страшном 1919-м корабли белой армии пристали к крымскому берегу возле поселка Коктебель, где находился знаменитый Дом (с большой буквы) Волошина, и начали обстреливать берег. Прятаться было некуда, и Волошин «сел за обычную литературную работу, продолжая переводить А. де Ренье... Мне как раз надо было перевести стихотворение «Пленный принц», — вспоминал впоследствии поэт. — Меня опять пленял его размер, и у меня была идея, как передать его по-русски. Но стих все не давался, было трудно. А здесь (просто ли я был возбужден и взволнован?) мне он дался необычайно легко и быстро, так что у меня стихотворение было уже написано, когда мне сказали, что внизу меня спрашивают офицеры...
— Ну как вам жилось при Советской власти? Неужели мы вас обстреляли?
— Вот, — я показал тетрадь с необсохшими еще чернилами, — вот моя работа во время бомбардировки...»
4
Статьи Волошина о Ренье появляются уже на новом этапе осмысления творчества писателя в России. Этап этот связан с возникновением «аполлинической» оппозиции символизму, выступавшей в разные годы с разными программами и под разными именами — кларизма, адамизма, акмеизма. Органом этой оппозиции стал основанный в 1909 году художественным критиком и поэтом Сергеем Маковским журнал «Аполлон», призванный как бы продолжить и развить традиции «Весов» — правда, уделяя при этом больше внимания проблемам изобразительного искусства, музыки и театра. Журнал сохранил ту открытость, которая была присуща «Весам», и даже часть их корреспондентов — так, в 1910 г. (N 4) Рене Гиль рецензировал на его страницах «Первую страсть» Ренье. Однако уже в первой редакционной декларации сотрудники «Аполлона» — а в их числе были Иннокентий Анненский, Николай Гумилев, Михаил Кузмин, художники «Мира искусства» — заявили о стремлении к «глубокосознательному, стройному творчеству», находящемуся «за пределами болезненного распада духа и лженоваторства». Фактически это означало — если попытаться дать несколько упрощенное определение — поворот к неоклассицизму в самом широком понимании этого слова, и здесь пример Ренье выступает на первый план. В уже упоминавшейся статье, опубликованной в «Аполлоне» в 1910 г., Волошин сопоставляет творчество Ренье с аналогичными поисками Андрея Белого, Ремизова, Кузмина, Алексея Толстого; в той же январской книжке журнала напечатана знаменитая статья поэта, писателя, критика, композитора и музыканта Михаила Кузмина «О прекрасной ясности. Заметки о прозе». В отличие от волошинской она гораздо более конкретна, может быть, даже несколько суховата — в рассуждениях об искусстве на смену символистским «покрывалам Изиды» приходит ясный, точный, почти что ремесленный язык.
«Умоляю, будьте логичны, — пишет Кузмин, — ...логичны в замысле, в постройке произведения, в синтаксисе. Пренебрежение к логике... так чуждо человеческой природе, что, если вас заставят быстро назвать десять предметов, не имеющих между собою связи, вы едва ли сможете это сделать». В поисках образца композиционной стройности и ясности замысла Кузмин обращается к романской культуре: следует длинный перечень писателей, который замыкают Анатоль Франс и Ренье. «Нам особенно дорого имя последнего из авторов — не только как наиболее современного, но и как безошибочного мастера стиля, который не даст повода бояться за него, что он крышу дома empire загромоздит трубами или к греческому портику пристроит готическую колокольню».
Принципы «прекрасной ясности» получают развитие в романах, рассказах и повестях самого Кузмина, а также ряда молодых писателей, сотрудничающих в беллетристическом отделе «Аполлона», — Сергея Ауслендера, Александра Кондратьева, Бориса Садовского. Почти всем из них свойственны принципиальная ориентация на занимательный сюжет, ясная и сжатая манера повествования, а также тяга к художественной стилизации — совершенно особому феномену в искусстве, отнюдь не сводимому, как это порою делается, к механическому подражанию и тем более к литературной забаве. К образам столь дорогого для Ренье французского XVІІІ века обращаются и художники — Константин Сомов, Николай Сапунов и особенно Александр Бенуа, автор иллюстраций к «Маркизу д'Амеркёру». В попытках точно определить и узаконить искусство стилизации особое значение приобретают аналогичные опыты Ренье — прежде всего роман 1902 г. «По прихоти короля» («диссертация на доктора стиля», по остроумному замечанию критика Бориса Грифцова), а также ряд небольших вещей, объединенных впоследствии в сборнике «Дымка времени» (1909), — «Молодые господа де Невр», «Любовь и наслаждение», «Тибурций и его друзья» и ряд других. Кажется, впервые в России Ренье-прозаик затмевает Ренье-поэта.
В 1911 году Кузмин вместе с Е.M. Блиновой осуществляет перевод «Книги масок» Реми де Гурмона (опубликован в 1913 г.) — сборника импрессионистических характеристик французских литераторов, куда вошел и очерк о Ренье; в 1913 г. пишет предисловие к циклу стихов о Версале «Королевство вод», переведенному Верой Вертер (эта работа, так и не увидевшая в свое время света, впервые публикуется А.Г.
