Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но что отмена крепостного права являлась необходимым условием и предпосылкой для проведения преобразований александровского царствования, несомненно.
И в то же время подрыв позиций России в делах балканских после триумфа на поле боя – факт общепризнанный и неопровержимый. Перемены были поистине колоссальны, восточный вопрос перестал играть приоритетную роль в ее государственных заботах. Вспомним эпизод послекрымской эпохи. Кайзер Франц Иосиф набивался в друзья к царю на основе проверенных охранительных начал, монархи ведь во всем согласны, исключая «несчастный» восточный вопрос. Ему ответили, что один этот «несчастный» в глазах России значит больше, чем все прочие, вместе взятые. С тех пор все изменилось. Князь А. Б. Лобанов-Ростовский, занимавший пост министра в 1890-е годы, полагал: «Нам надо было поставить Балканы под стеклянный колпак, пока мы не разделаемся с другими, более спешными делами»[783], в которых недостатка не ощущалось. Напряженность в англо-русских отношениях по периметру разграничения в Средней Азии достигала степени, вызывавшей опасение их перерастания в военные действия. Балканская политика раздробилась по странам. Россия оставалась верной покровительницей их национального движения, но его накал спал. Взятые вместе, акции во всех странах не напоминали той великой и грандиозной картины, что раньше представляла балканская политика России.
Но существовала и оборотная сторона победоносной медали. Александр II обмолвился как-то о пагубной привычке Европы «опрокидываться» при каждом удобном случае на Россию. Драма недавнего умиротворения об этом напоминала. И после замирения общественность была озабочена – как бы предотвратить появление у южных берегов непрошенных гостей на кораблях с пушками на борту, что случилось в 1854 году и едва не повторилось в 1878-м. Поисками, как предотвратить подобную беду и дать отпор ворогу, занималось немало людей. Их сочинения роднила одна черта – полное отсутствие соприкосновения с действительностью. Да и как было закрепляться в устье Босфора при отсутствии на море броненосной эскадры? Не с судов же РОПИТа (Российского общества пароходства и торговли) было высаживать десанты. В дипломатическом ведомстве на этой стезе подвизался посол в Стамбуле А. И. Нелидов. Александр III одобрял общий дух его записок, но избегал снабжать их резолюцией «Быть по сему», превращавшей прожект в программу[784]. Изредка государь поддавался общей атмосфере и позволял себе помечтать. Так, в сентябре 1885 года он обратился к начальнику генерального штаба H. H. Обручеву с посланием: «Существует одна главная цель – овладение Константинополем, чтобы раз и навсегда утвердиться в проливах и знать, что они будут постоянно в наших руках»[785]. Для этого он готов идти на войну. Но пока что подобный план исполнению не подлежит – бил царь отбой[786]. Прожекты ни в ближайшем, ни даже в отдаленном будущем шансов на претворение в жизнь не имели. Политика министерства иностранных дел, возглавляемого опытным и осторожным Николаем Карловичем Гирсом, ничего общего с ними не имела. Там опасались иного. «В перспективе, – полагал Гире (1885 год), – Солсбери (глава Форин-офис. – Авт) хочет добиться открытия проливов в случае войны с нами». Надо сохранять и охранять то великое, чего добились в 1878 году. «Дай Бог преуспеть в этом». И тому же Нелидову в качестве посла, а не сочинителя приходилось заверять султана Абдул Хамида, что император стремится не разрушать, а укреплять Османскую державу, для чего желает заключить с ней союз.
* * *
В Европе доминировала образованная в 1879 году австро-немецкая военная группировка, к которой примкнули Италия и Румыния, ставшая ее балканским ответвлением. Адресом ее ударов, кроме Франции, могла стать Россия, иначе Габсбургской монархии было бы нечего делать. По форме это был оборонительный блок, Бисмарк именовал его Лигой мира. Но в Европе хорошо знали, что оборонительные альянсы с удручающим постоянством превращались в агрессивные.
Международное положение России выглядело безотрадно. Союзников нет, как и крепостей на западной границе. А под боком – мощная австро-немецкая военная коалиция. Следовало притупить его возможную антироссийскую направленность. В 1881 году, неожиданно для многих политиков возродился Союз трех императоров, Германии, Австрии и России. Похоже было, что МИД действовал по пословице «на безрыбье и рак рыба». Поскольку более действенной организации не существовало и в ближайшем будущем не предвиделось, оно решило положиться на союз (не рискну сказать опереться). Бисмарк слыл твердым противником войны на два фронта, против Франции и России одновременно, теплилась надежда на то, что он умерит порывы венцев на Балканах. И, главное, раздувать большой пожар в Европе не желал никто. Хватит, навоевались! Так что расчеты на слабенький Союз трех императоров в определенной степени воплотились в жизнь. Но в плане экономическом, политическом и стратегическом Лига мира действовала напористо, энергично и не без результатов.
Немецкие капитал, дипломатия и военщина с помощью австро-венгерского союзника начали натиск на юго-восток – дранг нах зюд-остен». В 1882 году в Константинополь отправилась военная миссия для реорганизации турецкой армии. В 1885–1895 годы ее возглавлял К. фон дер Гольц, будущий фельдмаршал. В страну хлынуло немецкое оружие. Прусские генералы в больших чинах прочно осели в зоне Проливов, традиционно считавшихся ключом к России[787]. В Румынии немецкий капитал овладел целыми отраслями промышленности. Но главной приманкой служили железные дороги. Общая их протяженность на Балканах, перешедшая в немецкие руки, достигла 1260 километров. А мечталось о чем-то грандиозном, о сооружении линии трех Б: Берлин – Бизантум (Стамбул) – Багдад.
В Петербурге склонны были приписывать Лондону стремление сблизиться с австро-немецким блоком. То было заблуждение. В 1880 году кабинет министров всерьез и надолго возглавил «великий старец» Вильям Юарт Гладстон, постылая для королевы Виктории фигура по причине его слишком большой самостоятельности, сторонник проведения более сдержанного и реалистического курса в восточном вопросе и образования цепи христианских государств на Балканах под крылом у Запада. Но
