История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции - Виктор Петелин

7 июня, через несколько дней, Сталин вновь обращается к Кагановичу:

«1) Удалось, наконец, прочесть пьесу Демьяна Бедного «Как 14 дивизия в рай шла» (см. «Новый мир»). По-моему, пьеса вышла неважная, посредственная, грубоватая, отдаёт кабацким духом, изобилует трактирными остротами. Если она и имеет воспитательное значение, то скорее всего отрицательное.

Мы ошиблись, приложив к этой плоской и нехудожественной штуке печать ПБ (Политбюро. – В. П.). Это нам урок. Впредь будем осторожны, в особенности – в отношении произведений Демьяна Бедного.

2) В «Новом мире» печатается новый роман Шолохова «Поднятая целина». Интересная штука! Видно, Шолохов изучил колхозное дело на Дону. У Шолохова, по-моему, большое художественное дарование. Кроме того, он – писатель глубоко добросовестный: пишет о вещах, хорошо известных ему. Не то что «наш» вертлявый Бабель, который то и дело пишет о вещах, ему совершенно неизвестных (например, «Конная армия») (Сталин и Каганович. М., 203. С. 145).

17 сентября 1932 года Президиум Центрального исполнительного комитета СССР за выдающиеся заслуги наградил Алексея Максимовича Горького орденом Ленина, основал в Москве Литературный институт имени Максима Горького, присвоил МХТ имя Максима Горького, учредил в высших учебных заведениях 25 стипендий имени Горького… Вся неделя прошла в поздравлениях и приветствиях по случаю 40-летия литературной деятельности А.М. Горького.

25 сентября «Правда» опубликовали десятки, сотни телеграмм и поздравлений А.М. Горькому.

В тот же день в Большом театре на торжественном юбилейном заседании М.И. Калинин вручает А.М. Горькому орден Ленина. Постышев объявляет предложение ЦК ВКП(б) о присвоении Нижнему Новгороду имени Горький. Стецкий и Бубнов выступают с докладами о творчестве Горького. В тот же день состоялись премьеры спектакля «Егор Булычёв и другие» в Театре имени Евг. Вахтангова и в ленинградском Большом драматическом театре.

Бремя непосильное, вряд ли кто мог выдержать такое… Горький горячился, возражал, но партия и государство вознаградили личность и творчество великого русского писателя за великие его дела.

26 октября 1932 года, перед самым отъездом Горького в Италию, на Малую Никитскую приехали Сталин и другие члены Политбюро, а здесь для встречи уже собрались писатели разных стилей, направлений, ориентаций.

А.И. Овчаренко, изучая историю возникновения термина «социалистический реализм», обратился с этим вопросом к И.М. Гронскому, видному партийному деятелю того времени.

«Начну с вопроса о творческом методе, – начал своё ответное письмо И.М. Гронский. – Накануне заседаний Комиссии И.В. Сталин позвонил мне по телефону и просил зайти к нему.

Я застал его за чтением заявлений руководителей РАПП. На вопрос: читал ли я эти заявления и как отношусь к ним? – я ответил: рапповцы выступают против решения ЦК о перестройке лит. – худ. организаций, поэтому их домогательства надо осудить и отвергнуть.

Организационные вопросы перестройки лит. – худ. организаций, – сказал И.В. Сталин, – Центральным Комитетом решены, и для перерешения их нет никаких оснований. Остаются нерешенными творческие вопросы, и главный из них – вопрос о рапповском диалектико-материалистическом творческом методе. Завтра, на Комиссии, рапповцы этот вопрос, безусловно, поднимут. Нам поэтому нужно заранее, до заседания, определить своё отношение к нему: принимаем ли мы его или, наоборот, отвергаем. У вас есть на этот счёт какие-либо предложения?

Готовых предложений у меня не было. Их нужно было ещё найти и сформулировать…» Отвергнув предложения И.М. Гронского, Сталин сказал следующее: «Вы правильно указали на классовый, пролетарский характер советской литературы, – отвечая мне, заметил Сталин, – и правильно назвали цель всей нашей борьбы. Но стоит ли нам в определении творческого художественного метода, который должен объединить всех деятелей советской литературы и искусства, специально оговаривать и даже подчёркивать пролетарский характер советской литературы и искусства? Мне думается, большой нужды в этом нет. Указание на конечную цель борьбы рабочего класса – коммунизм – тоже правильно. Но ведь мы пока не ставим в качестве практической задачи вопрос о переходе от социализма к коммунизму. Придёт время, и эта задача, безусловно, встанет перед партией, встанет как практическая задача, но произойдёт это не скоро. Указывая на коммунизм как на практическую цель, вы несколько забегаете вперёд. Вы нашли правильное решение вопроса, а сформулировали его не совсем удачно. Как вы отнесётесь к тому, если мы творческий метод советской литературы и искусства назовём социалистический реализм? Достоинством такого определения является, во-первых, краткость (всего два слова), во-вторых, понятность и, в-третьих, указание на преемственность в развитии литературы…» (Гронский И. Воспоминания. С. 335).

Это было в апреле 1932 года, Сталин сформулировал определение творческого метода, а вслед за этим, до 26 октября, десятки раз это определение упоминалось в докладах, статьях, выступлениях…

На Малой Никитской, у Горького, собрались чуть ли не все заинтересованные лица. Приехали Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович… Вступительное слово произнёс Горький, потом говорили И. Гронский, Л. Авербах… Л. Сейфуллина резко выступила против введения в оргкомитет рапповцев, прежде всего Авербаха, нанёсшего огромный вред развитию литературы.

К. Зелинский на следующий день записал то, что вчера было у Горького, но главное – доступными ему средствами зафиксировал выступление Сталина, сказавшего, что цель сегодняшнего собрания в том, чтобы послушать партийных и беспартийных, что партия ликвидировала всякую групповщину в литературе, прежде всего побили самую большую группу – РАПП, назвал писателей инженерами человеческих душ, выразил надежду, что писатели будут писать правдиво о том, что они видят вокруг себя, то, что ведёт людей к социализму. Это и будет социалистический реализм (Вопросы литературы. 1991. Май. Более подробно об этих эпизодах литературной жизни и выступлении И.В. Сталина см.: Речь Сталина на собрании писателей-коммунистов на квартире Горького 20 октября 1932 года // Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов. М., 2005. С. 261–268. Это была первая встреча И. Сталина с писателями у М. Горького, вторая – 26 октября с широким составом писателей, о которой вспомнил К. Зелинский).

15 мая 1934 года было принято и опубликовано постановление ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР «О преподавании отечественной истории в школах СССР». И. Сталин, А. Жданов, С. Киров в августе того же года написали «Критические заметки к проекту школьного учебника истории СССР». В этих документах с острых критических позиций рассмотрена историческая школа М.Н. Покровского, в которой многое подвергалось отрицанию, унижению, ироническому освещению. Предлагалось заново, новыми глазами посмотреть на русскую историю и объективно осветить главные, узловые моменты её движения в развитии мировой истории.

В мае 1934 года, за несколько месяцев до Первого съезда советских писателей, состоялась дискуссия на тему: «Социалистический реализм и исторический роман». Материалы дискуссии были опубликованы в журнале «Октябрь» (Октябрь. 1934. № 7). В редакционной статье говорилось, что интерес к историческому роману «сильно возрос». Но литературная критика мало интересуется проблемами исторического романа, хотя все должны понимать, что реалистическое, правдивое изображение прошлого должно служить социалистическому воспитанию трудящихся. «Октябрь» обращает внимание и на главное обстоятельство: только что опубликовано Постановление ЦК ВКП(б) о преподавании истории в школе, и это должно быть воспринято как сигнал, как начало подлинного, настоящего, глубокого изучения истории в школах, рабфаках, вузах. Это постановление, заявляет «Октябрь», имеет прямое отношение к задачам нашей современной художественной литературы. «Не странно ли, – писали в «Октябре», – что до сих пор наши литературные организации, литературные журналы и газеты не сделали из этого Постановления ЦК партии всех необходимых выводов в отношении фронта литературы» (С. 195).

Как отклик на постановление «Октябрь» и рассматривает проводимую им дискуссию, осознавая всю «неисследованность» этой области литературы. Рядом с подлинными произведениями соседствует немало «лживых, поверхностных, извращающих историю… Здесь нашли себе приют немало случайных в литературе личностей, подчас оттеснённых из других областей идеологического фронта и пытающихся «обосноваться» в качестве поставщиков «исторического романа» (С. 195).

Для участия в дискуссии редакция пригласила историков-марксистов, писателей и критиков в надежде на плодотворное обсуждение вопросов советского исторического романа. Основной докладчик Ц. Фридлянд, упомянув, что обсуждение проходит накануне съезда писателей, вновь подчеркнул значение Постановления ЦК ВКП(б) в распространении исторических знаний не только в школах и вузах, но и вообще в воспитании «нового человека, человека бесклассового общества»: «Очевидно, что новый человек всю свою психику и всё своё мировоззрение должен строить и построит на базе историзма и что этим наш идеал человека резко, классово отличен от того идеала, который несёт с собою так называемая фашистская «культура», открыто провозгласившая отрицание историзма, как существа нового этапа культуры» (С. 196). Докладчик предлагает рассматривать исторический роман как орудие политического воспитания трудящихся, как орудие классовой борьбы, потому что «его тематика освещает и задевает все затаённые углы человеческой психики» (С. 197). Нужен ли исторический роман в конкретной обстановке нашей эпохи? – спрашивает докладчик. И напоминает собравшимся, что совсем недавно В. Шкловский на собрании в редакции «Истории фабрик и заводов» заявил, что «не нужен», во всяком случае, он сказал, «что исторический роман Вальтера Скотта отошёл в далёкое прошлое и нам не нужен, вреден». Ц. Фридлянд возражает В. Шкловскому. Докладчик, призывая «проводить грань между историком, который изучает, что было, и автором художественного романа, который изображает, как это было», утверждал, что «необходимо раскрыть классовое содержание, социальную значимость, показать их связь между собой». Наряду с этими справедливыми и вульгарно-социологическими предложениями докладчик резко возражает против чисто дворянской тематики, резко критикует Леонида Гросмана за его увлечение «казаться человеком дворянской салонной эпохи». «Нам, плебеям, дворянский запах противен. Он для нас пахнет нехорошо» (Там же. С. 204), – заявил докладчик. Ц. Фридлянд приветствует произведения о Стеньке Разине, о Емельяне Пугачёве, обрушивается на романы Анатолия Виноградова, «это худший вид биографической литературы», высоко оценивает М.Н. Покровского как историка, хотя тот допускал ошибки.